— Это оружие с чарами? — поинтересовался у меня Швиц.

— Нет.

— Откуда оно? — немедленно последовал новый вопрос.

— Вам это главное или важнее вопрос, а могу ли я поделиться им с вашими солдатами?

Тот раздумывал буквально две секунды:

— Второе, товарищ Киррлис. И если вы твёрдо решили помочь Советскому Союзу, то… м-м… сколько?

— Через две недели передам сто пушек и тысячу снарядов. Эти две можете взять прямо сейчас.

Уже в этот же день поздним вечером из Витебска прибыл отряд НКВД, который забрал мои подарки.

ГЛАВА 7

— Ясновидящая опять у Ильича гостит, — сообщила мне Ростовцева, стоило мне спуститься вниз после пробуждения.

— Кто? — не сразу понял я.

— Юлирия. Видящая, с которой в прошлый раз беседовал московский нарком.

— Ясновидящая опять у Ильича гостит, — сообщила мне Ростовцева, стоило мне спуститься вниз после пробуждения.

— Кто? — не сразу понял я.

— Юлирия. Видящая, с которой в прошлый раз беседовал московский нарком.

— А-а… Всё. Понял. И что она?

— Ничего. Просто гостит, один раз выходила наружу, гуляла по городу, поболтала с двумя старшими феями. И ушла назад.

— А больше никто не приходил? — спросил я, гадая, почему Грунд пропустил ко мне оракула. Мы с ним договорились, что трактир с Дверью в мою Цитадель он закроет для всех, чтобы авантюристы и всяческие любопытствующие не шастали туда-сюда и не портили мне нервы.

— Больше никого. Наверное, у с’шагуна с этой дамочкой определённые договорённости. Или охрана его трактира побоялась задерживать её, — ответила мне наместница, мигом поняв, с чем связан мой последний вопрос.

— Пусть за ней присматривают, но без фанатизма. В прошлый раз я ей говорил о правилах поведения в Юррдурэ-Хак и думаю, что она их не забыла. А мне пора делами заняться.

Сегодня у меня по плану была постройка нового здания Очага — Башня Стражи. И сегодня же у меня появится внутренняя дружина, чьи обязанности до поры выполняли обычные дружинники. И первые два десятка стражников с главой городской стражи уже набраны и ждут момента, когда приступят к выполнению обязанностей. Осталось только построить башню и провести этих людей через перерождение. Клятву верности они принесли уже давно, потому я уверен в их верности мне. Кому-то покажется удивительным тот факт, что семеро из стражников — это бывшие полицаи. А до этого пятеро из них служили в советской милиции. Двое из них пошли на службу к врагу по приказу партизанского отряда, который был разбит карателями под Лепелем в мае месяце этого года. Полицейские-партизаны, потеряв связь с товарищами, решили уйти от немцев в другой отряд или к Красной Армии. Заодно сманили ещё троих полицаев, которые не успели замараться кровью. Ещё двое бывших ренегатов пошли к немцам, лелея желание втереться в доверие и устроить диверсию, но дезертировали, поняв, что раньше придётся стать последней мразью, выполняя живодёрские приказы оккупантов. Прохору они сильно не нравились. У главного беролака был огромный зуб на полицаев, которые убили его внука в том году. Я даже советовался с Ростовцевой брать или не брать полицаев на службу, предложив вариант с отправкой их на Эверест. Но наместница успокоила, сказав, что так даже лучше будет. Нелюбовь стражников к части дружинников сыграет на пользу делу, не станут одни покрывать других в проступках.

— Главное, чтобы нелюбовь во вражду не переросла, — сказал я тогда и оставил всё так, как решил изначально.

Главой стражи должен стать бывший начальник милиции из так называемых западных белорусов, то есть, фактически поляков. К советской власти он относился постольку-поскольку, к немцам проникся ненавистью из-за того, что под их бомбами погибли все родные в самом начале войны. Служить одним он больше не хотел, с другими желал сражаться и мстить. Его ко мне привёл Ильич. Изначально бывший милиционер хотел попасть в обычную дружину, чтобы сойтись лицом к лицу с немцами. Но мне удалось уговорить его стать кем-то большим, когда узнал про его прошлое.

Башню Стражи построил недалеко от главной площади. Двадцатиметровая громада из тёсанных каменных блоков серого цвета с небольшими зарешечёнными окнами буквально нависла над окружающими постройками. Когда просматривал образы, сидя на троне, то такого эффекта не ощутил.

— М-да, неуютненько, — вздохнул я.

Начальник стражи при перерождении сменил имя с фамилией. Теперь он откликался на Мстислава Мечиславова.

Только-только закончив со стражей и уставшим направившись к себе в магистрат, как меня у самых дверей встретил Швиц. Уже по его ауре понял, что будет непростой разговор и настроился потерять час своего времени. Однако, как позже оказалось, так много времени не понадобилось.

— Товарищ Киррлис! — окликнул он меня.

— Что-то срочное? До завтра подождать нельзя?

— Очень важное! И хотелось бы переговорить с глазу на глаз, — резко кивнул он.

— Пошли со мной, — вздохнул я. Оказавшись у себя, требовательно посмотрел на гостя.

— Со мной связались из Москвы. Дело в том, что в Юррдурэ-Хак хочет завтра утром приехать сам Берия.

— И что ему понадобилось? — нахмурился я. Видеть у себя второе лицо в СССР и правую руку Сталина хотелось меньше всего на свете. Именно сейчас общаться с высокими лицами не желал совершенно.

— Товарищ Берия ищет встречи с предсказательницей, с которой летом общался Молотов.

— А-а, ясно.

Сказал и на пять минут задумался, принимая решение. Швиц терпеливо ждал, не прерывая меня и почти не шевелясь.

— Хорошо, пусть приезжает. Но без армии охраны, помощников, секретарей и им подобных. Для беседы с оракулом все они лишние, — наконец, произнёс я.

— Большое спасибо, товарищ Киррлис, — расплылся в улыбке собеседник. Его аура полыхнула сильнейшей радостью и облегчением.

На следующий день мне не дали проснуться самостоятельно. За окном только рассвело, когда над ухом раздался писк одной из фей. Малявка сообщила, что в город прибыл важный гость и требуется моё присутствие.

— Да ладно, Берия уже здесь? — пробормотал я вслух. — Не верю. Наверное, прислал перед собой помощника какого, чтобы разведать обстановку.

Но оказалось, что это был сам грозный нарком СССР.

— Вот ведь как припекло его, — этими словами встретил меня Прохор. — Небось, летел на истребителе, чтобы успеть к нам.

— Оракул на месте? — спросил я, проигнорировав его слова.

— Да, — кивнул беролак. — Уже отправлял к нему посланца для проверки. И предупредил, чтобы весточку прислал немедля, ежели магичка решит уйти.

— Тогда пошли встречать Берию.

Человек, про которого я был очень хорошо наслышан, мне понравился поведением, речью и взглядом. А вот заглянуть «глубже» не вышло, так как его защищал амулет, заодно скрывавший и ауру. Ко мне в цитадель он прибыл с небольшим отрядом бойцов, одетых в парадную форму, вооружённых пистолетами и ППШ с незнакомым мне чуть изогнутым коробчатым магазином. Всего девять человек, из которых двое были водителями. Чуть позже Семянчиков мне сообщил, что между нами и Витебском по лесам и болотам расползлись, как муравьи, примерно две роты умелых бойцов в советских камуфлированных костюмах.

Говорили мы с ним почти два часа. Несколько раз он касался серьёзных тем, но мгновенно их обрывал, видя, что у меня нет желания те обсуждать. Берия провёл в моей Цитадели девять часов. Свою первоочередную цель, заключавшуюся в общении с оракулом, он исполнил сразу после беседы со мной. Потом поменял два десятка природных драгоценных камней на хориды и потратил их все на амулеты в лавке Озары. И попрощался.

Лаврений Павлович думал. Ему предстояло принять очень сложное решение, последствия которого могли болезненно ударить по нему.

«Что ж ты так, Никитка? — мысленно обратился он к фотографии, которая лежала перед ним. Фотокарточку он достал из папки с личным делом на одного из важнейших функционеров компартии СССР, которая лежала у левой руки наркома. — Зачем?».