— Добрый день, — очень мягко произнес он на земном. — Вы — Мири Робертсон, не так ли?

Ее глаза и лицо выразили настороженность. Поза говорила о недоумении и нерешительности. Сиг-Алда улыбнулся, радуясь тому, что ее так легко читать.

— Угу, — сказала она, и ее голос оказался решительным и красивым. — А кто вы?

— Друг вашего нанимателя, — непринужденно ответил он. — Отмечено, что вы превосходно охраняли его при обстоятельствах, которые были как сложными, так и необычными. Теперь, когда ваши обязанности выполнены, а ваш наниматель возвращается домой, он прислал меня с этим подарком, который должен послужить знаком его уважения.

Вытащив из кармана пакетик с синей точкой, он заметил, как расширились глаза землянки, услышал ее судорожный вздох и увидел, что бледная кожа побледнела еще сильнее. Он вложил пакетик ей в руку.

— «Облако»?

Красивый голос на этом слове вдруг охрип. Сиг-Алда серьезно кивнул.

— Мы внимательно изучили ваши склонности, — проговорил он, отметив, что ее пальцы крепко стиснули пластиковый пакетик. — И когда пришло время выбирать подарок, я поделился моими сведениями о ваших вкусах, чтобы подарок обязательно был вам приятен. Надеюсь, что вы позволите себе ему радоваться и примете благосклонно.

— Конечно. — Ее голос потерял всякую выразительность. Она смотрела на него сверкающими серыми глазами — и, несомненно, рвалась отведать то, что так яростно сжимала в руке. — Большущее спасибо.

— Рад служить, — сказал он ей и снова поклонился.

Когда он уходил, она все еще смотрела на него своими сверкающими глазами, а пакетика в стиснутом кулаке даже не видно было.

В репетиционном зале было жарко, и Вал Кон постарался сесть как можно дальше от очага в углу. Он натягивал на мандолетту новые струны и слушал болтовню Хакана.

— Мы могли бы, — говорил его молодой напарник, — просто сыграть те вещи, которые они дисквалифицировали. Ну, не четвертую, конечно, а первые три. Только мне страшно не хочется этого делать, чтобы не испортить впечатления от той баллады Мири, о Розовом Венке. — Он удивленно покачал головой. — А она еще говорила, будто не может выступать перед залом! Да я могу спорить, что там не осталось никого, кто бы не прослезился! Готов поставить мою долю призовых!

— Если мы получим призовые, — пробормотал Вал Кон. — Быть может, надо составить новое выступление и начать его той песней, из-за которой нас дисквалифицировали.

— В этом что-то есть, — задумчиво протянул Хакан.

А потом он встал, широко улыбнулся, раскинул руки и крепко обнял Кем на глазах у всех окружающих. Кем ответно обняла его, отказываясь смотреть на потрясенные лица вокруг. Вал Кон покачал головой и сказал себе, что они с Мири плохо повлияли на Хакана и его подругу.

Он взял последнюю струну, закрепил, продел в ушко колка и начал осторожно его заворачивать. И…

Струна лопнула в его неловких похолодевших руках, на лбу выступил пот, в груди поднялась волна ужаса. С неровно бьющимся сердцем он уронил мандолетту. На глазах у него выступили слезы.

— Кори!

Вал Кон поднял голову, с трудом проглотив вскрик. Над ним склонился Хакан.

— Что с тобой, Кори?

Вал Кон сделал глубокий вдох, прошел по «Радуге» и неуверенно улыбнулся своим собеседниками:

— Нервы. Наверное, Хакан. Я выйду и… и немного подышу.

Хакан неуверенно нахмурил лоб.

— Если хочешь, я выйду с тобой. Ты что-то неважно выглядишь, старина.

— Мири… Мири скоро придет.

Он почти неуклюже встал на ноги, схватил свою куртку и, запинаясь, пошел через набитую людьми комнату. Хакан посмотрел на Кем, а потом наклонился за мандолеттой.

Вал Кон привалился к стене из необструганных досок и наполнил легкие холодным как сталь воздухом. Всплеск паники немного угас, оставив после себя липкий осадок отчаяния. Вал Кон сосредоточил свой внутренний взор, пытаясь найти источник этих ощущений — и нашел его почти сразу же.

Он распространялся от мелодии, которая была Мири.

На этот раз ужас был его собственным, но Вал Кон хладнокровно отстранился от него и стал сосредоточенно искать, в каком направлении от него сейчас находится Мири. Песня потянула его на север, и он быстро зашагал, почти не замечая людей, мимо которых ему приходилось проталкиваться и которых надо было обходить.

Он свернул за угол, уже почти бегом минуя немногочисленных посетителей ярмарки, огибая пустые лавки ремесленников. Он ничего вокруг не замечал: все его внимание было сосредоточено внутри, где отчаяние заледенело в нечто более страшное и безымянное. Ее песня почти рассыпалась на диссонансы.

Мужчина возник ниоткуда, выведя его из сосредоточенности прикосновением к плечу и едва слышной фразой на высоком лиадийском.

— Добрый вечер, галандриа. К чему такая спешка?

Вал Кон остановился и отпрыгнул обратно. Тот тоже остановился, и Вал Кон обнаружил, что смотрит на худого мужчину в кожаной летной куртке, темноволосого и темноглазого. Лицо у него было безбородое, золотистое и странно неподвижное.

— Командующий шлет вам свои приветствия, агент йос-Фелиум.

Его голос был воспитанным, ровным и лишенным теплоты. Вал Кон поднял бровь.

— Это, естественно, весьма приятно слышать, — проговорил он. — Хотя я должен сказать, что недостоин такого внимания.

Он немного изменил позу, проверяя реакции своего неожиданного собеседника.

Мужчина тоже сдвинулся, нейтрализуя возможное нападение, излучая уверенность в себе и самообладание.

— Вы заблуждаетесь, — сказал он — полагая, что командующий допустит, чтобы из виду исчез даже самый незначительный из нас, оставшись незамеченным и ненайденным. — Он властно протянул руку. — Отправимся, агент. Командующий требует, чтобы вы явились с докладом.

— С докладом…

Вал Кон нахмурился, считая шаги приближающихся людей, повернулся, шагнул в сторону — и между ними оказалось шестеро посетителей ярмарки. Стремительно бросившись к началу прохода, он обнаружил безымянного агента прямо перед собой, готового к броску. Вал Кон резко остановился. Слева от него была пустая лавка ремесленника, но агент был готов броситься в любую выбранную им сторону.

— Что ж, — проговорил его противник, указывая на пустую лавку. — Мы продолжим нашу дискуссию там.

— Нет.

Мири. Где Мири? Он прикоснулся к той части своего существа, которое было ее отражением, — и отшатнулся, почти содрогнувшись от ее ужаса.

Неподвижное лицо стоявшего перед ним агента отразило тень какого-то непонятного чувства.

— Вы готовы погибнуть ради такой мелочи?

Пристально наблюдая за своим противником, Вал Кон отступил назад, расслабив мышцы и почти дурачась, как в позе Л-апелеки под названием «Ожидание». Осторожно, не делая движений, которые можно было бы истолковать как угрозу, он открыл дверь, вошел в лавку и отступил назад, не дойдя до задней стены.

Агент вошел вслед за ним, двигаясь уверенно и спокойно, как тигр. Он закрыл за собой дверь.

— Я повторю свои поручения, — сказал он. — Агенту Вал Кону йос-Фелиуму лично командующим приказано вернуться в штаб-квартиру, чтобы он мог отчитаться, пройти перекалибровку и при необходимости новый курс обучения.

Вал Кон поклонился — быстро и иронично:

— Как ни печально мне это говорить, я вижу, что слова командующего оставляют меня равнодушным. По возвращении передайте ему, пожалуйста, мой горячий привет.

— Что ж, — снова повторил агент.

Он закрыл глаза, и его следующий вздох был значительно более глубоким, чем предыдущий. Однако Вал Кон быстро изменил свою позицию, воспользовавшись преимуществом, которое ему дал этот неожиданный недосмотр. Агент открыл глаза, увернулся, парировал удар кулаком, который не достиг цели, стремительно отшатнулся, уходя из-под удара, и крикнул тоном безусловного приказа:

— Вал Кон йос-Фелиум, клэр проб квит…