— Бросай оружие!

Нет, все-таки язык знаком. Что-то он такое напоминает… Что-то, что изучали в классах, перед выходом на это задание. И по чему сдавали зачеты…

Язык угрозы! Вот на что он похож!

И сказал тот невидимый человек: «Бросай оружие! Или буду стрелять!»…

Капитан отбросил автомат. Вытащил из кармана «ПМ» и отбросил туда же.

Из-за ствола вышел вьетнамец. И почти сразу же к нему подбежали еще четыре соплеменника. С автоматами, которые были чуть не больше их.

— Привет, узкоглазые, — зло сказал «замок». — Чего щуритесь? Капитана Советской Армии не видали?

Вот тебе и американцы…

Вьетнамцы быстро что-то заговорили на своем языке. Один из них, отделившись от компании, побежал вслед ушедшей поисковой цепи. Трое остались.

— Интересно, они ножи у нас будут забирать? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил капитан.

Дула автоматов быстро передвинулись в его сторону.

— Нет, я это только так, только к тому, что будет жаль, если такая вещь за просто так пропадет. В мокрой могиле, — примирительно сказал капитан и, дружелюбно улыбаясь, открыл полу маскхалата.

На поясе его висел штык-нож.

— Да, да, — закивали вьетнамцы.

— Вот и я про то же говорю, — еще раз улыбнулся капитан. — Слышь, боец. И ты тоже Сдавай холодное оружие… Пока наши новые хозяева не осерчали… Сдавай на счет раз… Понял?

Боец, как до того его командир, отодвинул полу маскхалата, показывая нож.

— Да, да, — снова закивали вьетнамцы Разведчики одновременно расстегнули ножны, одновременно вытянули за ручки штык-ножи, одновременно протянули их лезвиями к себе вьетнамцам Не бросили — протянули.

Вьетнамцы приблизились Что вообще-то делать не стоило.

— Разом! — крикнул капитан и, упав на землю, под наведенный на него автомат, резко перехватил и всадил нож в незащищенный живот вьетнамца.

Тот успел выстрелить, но не успел попасть в капитана. Потому что дуло уперлось в его голову. Очередь прошла мимо, взрывая землю в десяти шагах дальше.

То же самое и в ту же самую секунду сделал другой плененный боец. Но ему повезло меньше. Его стрелок, прежде чем умереть, его достал. Одна из выпущенных пуль навылет прошила левое плечо.

Третьего вьетнамца капитан нейтрализовал еще одним метательным ножом, который хранил в специальном кармашке, вшитом внутрь левого рукава кителя.

— Всё, узкоглазые! Отщурились… — зло сказал «замок», вытирая о траву окровавленный нож и одновременно оглядываясь по сторонам. — Слышь, боец, пора рвать когти.

— Я не могу, — сказал боец, — я ранен…

— Дьявол! — выругался «замок». — Зацепил все-таки… Куда?

— В плечо.

Капитан быстро осмотрел рану, одновременно навсегда отработанными механическими движениями проверяя поднятый автомат. Боец заметил его манипуляции с оружием.

— Меня вы тоже будете… того?

— Чего… того?

— Как обузу. Как там, на дороге, Сашку?

— Не говори глупости. У тебя ноги есть. В смысле целы…

— А если бы не было?

— А ты бы хотел им в лапы живым попасть? Чтобы помучиться? Все, хватит дискуссии разводить! Через несколько минут они будут здесь…

— Я не пойду. Я не могу. Мне больно, — сказал боец. — Я все равно не дойду. Я останусь здесь. Прикрывать. Чтобы вы могли…

— Э нет, так не пойдет, — зло перебил капитан, — я тебя здесь не оставлю. Живым. Или ты идешь, или… — И, передернув затвор, упер дуло автомата в лоб своему единственному оставшемуся в живых бойцу. — Выбирай. Но не дольше трех секунд…

— Я иду!

— Тогда быстро!

Капитан приподнял раненого вьетнамца, подложил под его тело две его же гранаты, подхватил «АКМ» и, поддерживая раненого и постоянно оглядываясь, побежал.

— Ничего, нам только на оперативный простор выйти. А там ищи ветра в поле… Позади раздался мощный взрыв.

— Так, значит, своих они отыскали… И поздоровались… И попрощались… Ну, теперь жди стрельбы. По бегущим мишеням…

Сзади застучали выстрелы. Но вреда они причинить не могли. В джунглях, если не наугад, можно стрелять только с близких дистанций. С дистанций прямой видимости.

— Давай, давай, шевели ногами, — торопил капитан.

— Не могу! Нет сил!

— Нет сил, говоришь? — мрачно спросил капитан. — Куда же они, так тебя разэдак, делись?

— Не знаю. Но не могу…

— Не можешь?

— Нет!

— Сможешь! Или я тебя…

На что боец только замотал головой и остановился.

— Все равно не смогу. Лучше «или»…

— Стрелять я тебя не буду, но и жалеть не стану, — злобно сказал капитан. — Просто заставлю идти. Пойдешь?

— Нет!

— Ну тогда извини за неудобства. — И капитан пальцем, несильно, ткнул раненого в плечо. Туда, где каплями сквозь разорванную одежду сочилась кровь.

— А-а-а!! Больно-о-о!!! — дернулся, заорал в голос раненый боец.

— Сейчас будет гораздо больней, — предупредил капитан, удерживая его и занося палец снова. — Будет, ты представить не можешь, как больно! И будет столько раз больно, сколько раз ты будешь останавливаться! Я тебе еще весь палец, целиком, в рану воткну. И там проверну. Понял!

Раненый, с ужасом глядя на занесенный для удара палец, кивнул.

— Побежишь?

— Побегу!

— Ну так беги! Размазня! Побежали. Но недалеко.

— Стой, — сказал капитан. Встали.

— Почему? — спросил раненый.

— Потому что приехали, — зло бросил капитан.

— Куда приехали? — не понял раненый.

— Не куда приехали, а совсем приехали… Окончательно. Просьба освободить вагоны…

— Почему? Почему мы не убегаем?

— Потому, что нас догнали! Слышишь?

— Что?

— Выстрелы. Справа и слева. Они обходят нас с флангов. В центре придерживают, а фланги гонят полным ходом. Чтобы соединить их там, впереди. Чтобы замкнуть кольцо. В котле мы, боец… Как немец под Сталинградом.

— Может быть, вы один…

— Поздно! И одному и вдвоем — поздно! Все уже поздно!..

Капитан быстро осмотрелся и потащил раненого к расположенной невдалеке поляне.

— Ничего. Мы еще посмотрим, как эти жмурики воюют… Мы еще поучим их воевать…

В центре поляны капитан опустил раненого на землю и вытащил саперные лопатки.

— Иди, — сказал он, — руби вон те и те кусты. Слишком они близки к позициям. Если эти косые до них доберутся, они смогут забросать нас гранатами. А если не доберутся — я их как в тире… Иди!

— Я не могу…

— Через «не могу»! — рыкнул капитан, свирепо покосившись на раненое плечо бойца. — Делай! И терпи! Не так долго осталось…

Лихорадочно работая лопатой, капитан зарывался в землю. Как крот. Как крот, который почуял лисицу…

Вьетнамцы подтянулись через пятнадцать минут.

— Давайте, давайте, ползите, желтобрюхие. Поближе. Чтобы я вас рассмотреть мог. Через прорезь прицела, — тихо бормотал капитан, выцеливая из своего замаскированного листвой окопчика приближающегося противника.

Из очень неглубокого окопчика. В котором можно было скрыться только сев на корточки.

Вьетнамцы шли осторожно, от дерева к дереву, стараясь прикрываться ими от возможного выстрела.

— Опытные гады! — пожалел капитан. — Так просто не дадутся.

— Когда стрелять? — спросил раненый.

— На счет «три»! Когда они доберутся вон до тех кустов. Не раньше. Если раньше — зря потратишь патроны. По-настоящему наш — только первый залп. А потом они залягут.

— Раз… Два… С богом!

Два автомата ударили одновременно. Несколько вьетнамцев споткнулись и упали навзничь. Другие, быстро сориентировавшись, попадали за случайные укрытия И открыли ураганную ответную стрельбу.

— Все, блицкриг закончен, — крикнул капитан, — переходим к затяжной позиционной войне… Слышь, боец…

Раненый боец молчал Раненый боец был мертв.

— Суки желтушные! — выругался капитан. — Сволочи!

Массированный обстрел пошел на убыль. Противник приходил в себя, осматривался и менял обоймы.

Капитан тоже молчал Палить наугад было глупо. Только задешево обнаруживать свою позицию. Капитану нужно было, чтобы они снова поднялись в рост. Капитан хотел во второй раз использовать шанс… Капитан выжидал.