Ильмадика заливисто рассмеялась. Довольным, радостным смехом, от звуков которого Килиан ощутил резкий душевный подъем.

Ну, и не только душевный. Тем более что руки богини ненавязчиво потянулись к вороту его рубашки.

— Прими боевую трансформацию, — прошептала она, — Я предпочитаю сильных мужчин.

Леандр сидел в своем кабинете и просматривал документы, но их текст никак не желал укладываться у него в голове. Глядя на бумаги, он видел далекий берег. Видел корабли под знаменем молота. Видел разрывы снарядов и рушащиеся стены. Слышал звон стали и крики умирающих.

Герцог раздраженно тряхнул головой. Воображение шалило. Не мог он всего этого видеть. Это происходило вдалеке отсюда, если вообще происходило. Просто недостаток информации заставлял его мозг искать способ восполнить пробелы за счет бессмысленных фантазий.

Как по заказу, дверь кабинета открылась, и туда без стука вошел господин Фирс. Кто-то менее важный очень пожалел бы о подобном поведении, но начальнику разведки были позволены определенные вольности.

— Есть новости? — сходу спросил Леандр.

Мысленно он покачал головой. Это было слишком нетерпеливо, слишком несдержанно. Герцог по праву гордился своим самообладанием. Но сейчас он был опасно близок к тому, чтобы показать эмоции. Что с ним происходит? Неужели он правда, как рассказывают при дворе… Сходит с ума? Ну, или впадает в старческий маразм, что ничуть не лучше.

Нет, не может быть. Нельзя. Не сейчас. Идаволл. Идаволл нуждается в нем. Сейчас заменить его некому.

Нельзя сходить с ума, нельзя впадать в маразм, нельзя умирать. Надо работать.

— Войска Халифата высадились в Миссене, — ответил разведчик, — Миссена-Лиман уничтожен алхимическим взрывом, войска сэра Адильса отступили.

— Мой сын? — коротко спросил Герцог.

— Его не было на поле боя. Накануне на него было совершено покушение, поэтому сэр Адильс приказал взять его под усиленную охрану.

Эта новость не вписывалась ни в какие выкладки. На какие-то секунды Леандр подумал, что возможно, и вправду сходит с ума. Галлюцинации, провалы в памяти, — что-нибудь, что может разрешить противоречие.

— Покушение? Организатора нашли?

Возможно, черные просто изменили тактику? Использование тайных убийц было не в их стиле, но кто знает, насколько могла измениться их военная доктрина со сменой правления…

— Нет, милорд, — покачал головой Фирс, — Все ниточки оборваны, а моих людей в том регионе мало. Может быть, если вы позволите…

— Нет, Фирс, — прервал его Леандр, — Не позволю.

— Но, милорд… Армия Халифата заметно больше, чем мы ожидали. Если мы и дальше будем позволять им закрепиться на Полуострове, мы можем проиграть войну.

— Я знаю, Фирс, — поморщился Герцог, — Но сейчас нам остается придерживаться плана. Никаких дополнительных сил. Более того…

Его взгляд стал жестким и решительным даже по его меркам. Подданные должны были верить, что он не сомневается в своем решении, даже если убедить в этом самого себя он был неспособен.

— Я хочу, чтобы ты передал гарнизонам на границах с Миссеной. НИКТО не должен пройти через них до специального распоряжения. Ни внутрь. Ни наружу. Никто. Пусть стреляют на поражение, кто бы это ни был. Будь это даже я сам.

— Будет исполнено, милорд, — вздохнул Фирс, даже не пытаясь спрятать свое неодобрение.

Он не понимал. Не понимал, как тяжело далось Герцогу это решение. Но от него и не требовалось это понимать. Герцог Леандр Идаволльский не желал, чтобы его люди понимали его. Не желал, чтобы они одобряли его. Не желал, чтобы они ему сочувствовали. Ему нужно было лишь одно.

Чтобы они подчинялись. Чтобы были оружием в его руках. Оружием, которым он нанесет тот удар, что не мог решиться нанести последние две недели.

— Открыть ворота!

Зарокотал, заскрипел ворот, приводящий в движение защитные механизмы замка Миссена-Клив. Опустился подъемный мост, позволяя гарнизону Миссена-Лиман и подкреплению сэра Корбейна въехать в замок. И несмотря на то, что силы Халифата они опережали не меньше, чем на сутки, солдаты поспешили воспользоваться этой возможностью.

После того, как Элиас подорвал пушки, черные еще нагнали беглецов в нескольких милях от города. Тогда им и пришел на помощь Корбейн со своими конниками. Воины Халифата отступили обратно в захваченный город.

Вот только по факту это значило, что у них появился плацдарм на Полуострове. Даже не будучи военным стратегом, Лана понимала, что скоро в Миссена-Лиман прибудет новая партия свежих сил.

И тогда им несдобровать.

— Потери? — сходу осведомился Тэрл.

Хоть его и не было на поле боя, чувствовалось, что он тоже вел свою войну. Под глазами воина залегли глубокие тени. Бесконечные отчеты, разведданные, выстраивание стратегий напрягали его явно гораздо сильнее, чем звон клинков и грохот снарядов.

А тут еще это покушение на маркиза… Умом Лана понимала, что если бы оно повторилось, им бы уже сообщили. И все же сердце ее воспряло, когда она увидела Амброуса живым и невредимым.

Хоть ногу он еще и подволакивал, весь вид молодого аристократа выдавал готовность сражаться.

— Мы потеряли четыре тысячи человек, — сообщил Бофор, — В основном ополчение. Орудия в Миссена-Лиман уничтожены, как вы и приказали.

— Потери противника? — голос Тэрла остался ровным. Неясно, было ему жаль потерять восьмую часть своей армии, или же он был доволен тем, что не потерял больше.

— Сложно оценить точно. Но мы потопили одиннадцать кораблей. Принимая во внимание их размер… Может быть, до десяти тысяч.

— Размен не в нашу пользу, — отчеканил Тэрл.

Что ж, объективно он был прав. Численное преимущество армии Халифата было куда больше, чем три к одному. И все же, Лану злило, что он так запросто обесценил жертвы при обороне гавани.

Однако глупо было спорить с командиром при его подчиненных. Ни один военный не позволил бы такого… И был бы прав: в военной среде авторитет строится на силе, а сила того, кто позволяет оспаривать свои решения, вызывает очень большие сомнения.

Поэтому чародейка просто отвернулась от гвардейца и отошла к маркизу.

— Как ваше здоровье? — постаралась она выдать личный интерес за профессиональный.

— Вашими трудами, — улыбнулся в ответ мужчина, — Как видите, я уже хожу без трости.

Что чародейке нравилось в Амброусе, так это то, что как бы ему ни было больно, он никогда не опускался до того, чтобы жалеть себя и жаловаться на жизнь. Было в этом нечто… мужское, что ли. Некая подкупающая харизма, ощущение уверенности и безопасности.

— Я рада, — искренне ответила девушка, — О виновнике что-нибудь известно?

Маркиз быстро оглянулся на все еще беседовавших Тэрла, Бофора и Корбейна, рассредоточившихся по внутреннему двору солдат, а также с любопытством прислушивавшегося Элиаса.

— К сожалению, пока что совершенно никаких подвижек, — развел руками он.

Лана задумчиво кивнула. Намек она поняла.

— Кстати, наслышан о вашей победе в магическом поединке с колдуном Халифата, — вдруг сменил тему мужчина, — Я восхищен.

Впрочем, такая похвала девушку несильно порадовала. Может быть, потому что она никогда не считала себя воином и не стремилась к воинской славе. А может, потому что каждая мысль о той битве, о почти пятнадцати тысячах смертей, о страданиях морского существа, — вызывала у нее ужас и отвращение.

— Не стоит, — сдержанно ответила она, — Адепты обладают определенной силой, но они более ограничены, чем эжени. Тут нечем особенно гордиться.

Здесь она кривила душой, да и звучало это чересчур высокомерно. Но не могла она ни высказать свое настоящее отношение, ни принять похвалу за фактически участие в убийстве.

Маркиз серьезно посмотрел на чародейку, а потом произнес:

— Прошу прощения. Я не хотел вас обидеть.

— Вы не обидели, — быстрее, чем следовало бы, ответствовала девушка.