Прошло четверть часа, а она по-прежнему сидела на передней скамье фургона, страдая от безысходности и мысленно прощаясь со своей долей наследства, когда мимо пронесся табун Грейди Коула. Алекс вскинула голову. Где табун, там и Грейди. Может, Коул знает, как ей быть? К счастью, на этот раз все обошлось. Поравнявшись с фургоном, Коул молча швырнул Алекс костыль и, не останавливаясь, поскакал дальше.

Наверное, она вправе была ожидать большего сочувствия. От табунщика не убыло бы, расщедрись он на пару ласковых слов или хотя бы на улыбку. При иных обстоятельствах Алекс непременно возмутилась бы или по крайней мере затаила в душе обиду на невежу, но сейчас такие мелочи, как чей-то презрительный взгляд или жест, не имели для нее ровно никакого значения. Шкала ценностей резко изменилась. Все еще под впечатлением от случившегося, Алекс, воткнув костыль в землю, принялась выбираться из фургона. Сколько раз она говорила себе, что в ее положении любое движение требует максимальной сосредоточенности. Стоит отвлечься — и приходится платить за невнимательность. Именно так случилось и сейчас. Досадная неприятность номер два — выбираясь из фургона, Алекс зацепилась подолом юбки за что-то и упала, потеряв равновесие. К падениям ей было не привыкать, но тут случилась беда посерьезнее — ткань затрещала и порвалась. Алекс упала на землю как раз в тот момент, когда на стоянку подъехали Лутер Морланд и Джек Колдуэлл. Лутер бросился помогать, но Грейди, наблюдавший за Алекс издали, остановил его:

— Вы-то знаете, что по условиям завещания наблюдатели не вмешиваются. Так что пусть сама справляется.

Грейди смотрел не на Морланда, а сквозь него, на Джека Колдуэлла, который лишь молча и пристально наблюдал за происходящим.

Малиновая от стыда, Алекс кое-как поднялась, разглядывая юбку. К несчастью, она порвалась не по шву, что было бы еще поправимо. Нет, клок выдрался из самой середины, вещь оказалась испорченной, и из-под нее предательски торчала нижняя юбка.

— Грейди, где мой спальник?

Спальник представлял собой ватный матрас с подушкой и одеялом, скатанный в рулон. Туда же, в рулон, закатывали и свои личные вещи — одежду, туалетные принадлежности и все прочее. Предусмотрительная Алекс не забыла захватить с собой лишнюю юбку. Как оказалось, в первый же день она и пригодилась.

Грейди посмотрел на нее так, будто она из ума выжила.

— У вас нет времени спать, да и мне через пять минут надо возвращаться к лошадям.

Коул разложил рабочий стол и наскоро выкопал костровую яму в пятнадцати футах от полевой кухни.

— Вам еще что-нибудь нужно от меня прямо сейчас, срочно?

— Занимайтесь своим делом. Я справлюсь.

Через минуту после его ухода Алекс вспомнила, что хворост привязан под повозкой в подвесном «гамаке». Обмахнувшись ладонью, чтобы остудить покрасневшее то ли от жары, то ли от досады лицо, Алекс взглянула на костровую яму, затем на «гамак» и только потом послала умоляющий взгляд Лутеру.

Он беспомощно развел руками:

— Алекс, я не могу помочь.

Ей, женщине-инвалиду, отказали в помощи после того, как она сама о ней попросила? Алекс не верила собственным ушам. Не может быть, чтобы Лутер Морланд, почтительный, интеллигентный человек, повернулся к ней спиной и пошел как ни в чем не бывало заниматься своими делами, словно не понимая, о чем его просят. Прошло несколько минут, прежде чем она осознала, что ни на кого здесь рассчитывать не приходится. В том, что впредь все будет обстоять именно так, а не иначе, ее убедили злорадная ухмылка, играющая на губах Уорда Хэма, и холодное торжество в глазах Джека Колдуэлла. На дружескую поддержку рассчитывать нечего. На перегоне правит закон джунглей — слабый должен погибнуть. Алекс сама читала завещание, но одно дело знать правила, другое — играть по правилам.

Разом обмякнув, как шар, из которого выпустили воздух, Алекс прислонилась к колесу фургона и вытерла пот со лба.

До сих пор она не принимала условия завещания всерьез. Подсознательно, до этой самой минуты, она продолжала верить в то, что Лутер и Уорд придут ей на помощь, стоит только попросить. Ни один настоящий мужчина не сможет остаться в стороне, если одноногая женщина-инвалид нуждается в его поддержке. Так думала Алекс раньше. Теперь… теперь — другое дело.

Она продолжала стоять, опираясь на колесо фургона и тогда, когда со стороны повозки, которую делили Колдуэлл и Лутер, понесло дымком. Даже Уорд занимался своими делами — суетливо разгружал фургон, старательно избегая встречаться взглядом с Алекс.

Никто не собирался ей помогать. Она осталась один на один со своей работой и со своим увечьем. Лутер Морланд настаивал на том, что правила должны выполняться, и Фриско тоже, и она кивала и соглашалась. Весь ее жизненный опыт свидетельствовал о том, что не бывает условий, которые выполнялись бы буквально. Всегда по молчаливому соглашению люди закрывают на что-то глаза, и это всех устраивает. Кроме того, есть высший суд. Есть заповеди, нарушать которые — значит идти против Бога. Алекс была уверена в том, что человеческое сострадание будет выше правил. Но видимо, она ошибалась.

— Что вы делаете? Смотрите, как трава растет? Эй, женщина, вы и так вышли из графика, — пробурчал Грейди, подходя к ней.

— Грейди! Слава Богу!

Если бы она могла схватить его и обнять, не упав, она бы так и сделала.

— Хворост. Мне нужен хворост для костра!

— Так возьмите его. Бочка для воды дала течь, и мне надо починить ее до того, как вся вода уйдет в землю.

С этими словами он отправился к ящику с инструментами, прибитому к борту.

— Черт! — Со слезами горечи и негодования, выступившими на глаза, Алекс стукнула по колесу повозки кулаком.

Рука соскочила с железного обода, и заноза воткнулась в мякоть ладони. Взвизгнув от боли, Алекс отшатнулась, едва не упав вновь. Зажав руку между спицами, чтобы не потерять равновесия, Алекс вытащила занозу, с досадой и жалостью к себе глядя на струйку крови, стекающую на запястье. Прокол не был глубоким, но он кровоточил, а Алекс, как назло, не могла припомнить, где находится аптечка. Чем можно перевязать рану? Ничего путного в голову не приходило. Между тем время шло. Теперь она отставала от графика уже на час.

Ладно, на войне как на войне. Забудем о ране, плевать на то, что блузу тоже придется выбросить, как и юбку, после того как манжет пропитается кровью, — отстирать его уже никогда не удастся. Пусть будет так, как хотят они. Им нужен костер — они его получат. Чего бы ей это ни стоило.

Далее следовала весьма трудоемкая и унизительная процедура. Алекс пришлось опуститься на землю, подползти под повозку и развязать веревки, на которых держалась сетка с хворостом. Потом надо было вытащить требуемое количество топлива и снова закрепить сетку. Выползая из-под «гамака», чувствуя себя беспомощной идиоткой, Алекс, как по шесту, вскарабкалась по костылю вверх, принимая вновь вертикальное положение. Затем, балансируя на одной ноге, она подняла с земли хворост и, захватив как можно больше веток в юбку, поковыляла к кострищу, стараясь ничего не уронить. Но, как ни старалась, она оставляла после себя дорожку из сухих веток.

К тому времени как она наконец развела костер, руки ее дрожали от напряжения, а губы тряслись от досады и едва сдерживаемых слез. Костер горел — пора было приступать к следующему этапу.

И тут Алекс ждало главное разочарование дня. Оказалось, что она от волнения забыла последовательность выполнения операций, упустив из виду нечто весьма существенное. Костер горел — но только без толку. Ничего сварить на этом костре она не могла, поскольку забыла установить крюк для котелка. Наверное, не поздно было воткнуть крюк в землю и сейчас, но теперь, когда огонь разгорелся, установка его превращалась в трудное и весьма опасное предприятие. С тоской Алекс взглянула туда, где дымились костры наблюдателей. Там уже успели заварить кофе и наслаждались напитком, пока на кострах варилась полуденная еда.

— Лутер, — дрожащим голосом позвала она. — Я думала, ты собираешься столоваться с нами.