– По крайней мере с тех пор, как построили этот дом.

– Когда же это было?

– В 1702 году.

– В масштабах вашей страны – вчера.

– Пожалуй, – согласилась она. – А вы откуда родом?

– Из Сан-Франциско. Вот это солнце напоминает мне о доме.

– А здесь вы давно?

Восемь месяцев. И почти все это время шел дождь.

– Зато зелень свежая.

– И плесень тоже.

Она рассмеялась.

– Как вы мило смеетесь!

– А вы умеете насмешить.

Они обменялись улыбками, очень довольные друг другом.

– Это письмо от вашего мужа?

– Да.

«Какой он естественный и прямой», – подумала она.

– Где он сейчас?

– В Северной Африке.

– В армии?

– В авиации. Он летчик-истребитель.

– Жарковато там.

– Да. Во всех смыслах.

По ее лицу пробежала тень. Пальцы ее бережно разгладили листочки письма. Все это не укрылось от его наблюдательного взгляда. Эта женщина представляла собой тот самый тип англичанки, который обычно отпугивал американцев. Холодная пепельная блондинка с точеной фигуркой, обманчиво хрупкая (результат многовекового отбора), обладающая потрясающей выдержкой и самообладанием. Коротко подстриженные, уложенные небрежной волной волосы; глаза – великолепные глаза – огромныe, светло-серые, с темным ободком вокруг радужной оболочки, придающим им особую выразительность; кожа – знаменитая английская кровь с молоком; и, наконец, губы – эти губы, подумалось ему, могли быть выточены только резцом любящего скульптора. А улыбка – легкая, мимолетная и одновременно дразнящая, таинственная, та, что рождается вечной женственностью. Когда она смеялась, глаза ее прищуривались, а голос звучал как журчанье лесного родника – чисто, ясно, прохладно. Сложена она была безупречно, а ноги – божественные ноги, прекрасно ухоженные, обутые в сандалии без каблуков, – были просто восхитительны. «Вот что значит аристократизм, – подумал он, – только теперь я понимаю, что это такое».

– Никогда не встречал настоящую Леди с большой буквы, – сказал Эд.

– Все когда-нибудь бывает в первый раз, – в тон ему ответила она с легким смешком.

– Будем надеяться, что этот случай – не последний, – сказал он, и зеленые крапинки в его глазах будто затанцевали.

– Вы же знаете, что я здесь живу постоянно, – спокойно заметила Сара.

– А я хоть и временно, но тоже тут живу. Он лег на спину, заложил руки за голову и стал смотреть сквозь листву в небо.

Сара молчала. Она думала о том, сколько таких молодых людей прошло через базу в Литл Хеддингтоне, о том, сколько их отправлялось на боевые вылеты и сколько возвращалось. Знакомые лица исчезали одно за другим, вместо них появлялись новые, которые тоже становились знакомыми и, в свою очередь, тоже пропадали навсегда, чтобы смениться новыми. А этого парня она видела впервые. Иначе она бы его вспомнила. Он был примерно ее возраста. Может быть, годом-двумя постарше. Высокий, насколько можно было судить, крупный, широкоплечий. Улыбка у него была очень обаятельной, а голос – приятным, негромким, речь медленная и ласковая. И вообще он был очень хорош собой. Интересно, сколько вылетов у него на счету. Ей было известно, что после двадцать пятого им полагалось возвращаться домой, но большинство экипажей оставалось на базе. Он, как Джайлз, подумала Сара, далеко от дома, близко к смерти. Интересно, какая у него семья; жена, родители, может быть, дети, они ждут его в Калифорнии, как она ждет здесь Джайлза.

Из задумчивости ее вывел пристальный взгляд Эда.

– Мы с вами познакомимся поближе в следующий раз, – с некоторым вызовом сказала она.

Его прямой взгляд смущал ее, но она чувствовала, что в нем нет ни капли наглости; напротив, в нем скользило восхищение, и только.

– Когда? – быстро спросил он.

«Ох уж эти американцы, – подумала она. – Не теряют времени зря».

– Когда захотите, – в ответе звучало безразличие.

– Вы часто сюда приходите?

– Всегда, когда есть время.

Она не могла сдержать улыбки и, чтобы скрыть ее, опустила голову и посмотрела на часы. Четыре.

– Мне пора, – сказала она. – В этот час сэр Джордж пьет чай.

Она аккуратно сложила письмо и подобрала обертку шоколадки.

– Можно мне воспользоваться тенью вашего каштана?

– Вся территория в распоряжении тех, кто приходит в клуб, – учтиво ответила она.

– Я имею в виду – когда вы здесь. Ошарашенная его прямотой, она не нашлась с ответом и только молча взглянула на него. На этот раз он не улыбался. Она в смущении повернулась и зашагала к дому.

– Если вам угодно, я не могу препятствовать, – бросила она через плечо как можно беспечней.

Он догнал ее и зашагал рядом.

– В качестве символического дара я принесу вам шоколадку «Хершис».

Она искоса взглянула на него. Лицо серьезное, а глаза смеются.

– В таком случае... – протянула она, как будто размышляя.

– Разумеется, – невинным тоном добавил он, – если через какое-то время вы потребуете целый ящик шоколада...

Они встретились глазами. Она была высокой, но он возвышался над ней дюймов на 1есть. «Нет, он в самом деле необыкновенно хорош», – подумала она снова.

Как будто прочитав ее мысли, он сказал:

– Никаких обязательств с вашей стороны.

– Я очень устала, – сказала она, воспользовавшись возможностью напомнить ему, что провела бессонную ночь. Он уж слишком далеко зашел.

– Вас понял, – мгновенно среагировал Эд, но, нисколько не смутившись, опять заглянул ей в глаза. Сара поспешно отвернулась. «Нелепость какая, – подумала она. – Мы едва успели познакомиться, а он уже зашел так далеко...»

– А по каким дням у вас выходные? – небрежно спросил он.

– Полдня в среду, все воскресенье.

Она ответила быстрее, чем успела сообразить, что делает.

– Все зависит от ситуации в госпитале, – поспешила она поправиться. – Сейчас у нас рук не хватает, и при наплыве раненых ни о каких выходных речи нет.

Воспользовавшись его молчанием, она попробовала сменить тему:

– А сколько у вас было вылетов?

– Двенадцать. – Они опять встретились глазами. – Да нет, я не суеверен, – спокойно сказал он. – Следующий вылет можно, конечно, обозначить как двенадцать-А, но на самом деле он будет тринадцатым.

Некоторое время они шли молча, но, приближаясь к дому, такому мирно-спокойному под этим августовским солнышком, она помимо воли спросила:

– Не хотите ли зайти, выпить чаю и познакомиться с сэром Джорджем? Он воевал в первую мировую в Королевском воздушном флоте и питает слабость к летчикам. Поэтому он и устроил здесь клуб для вас. Обожает говорить про самолеты...

Тут голос ее дрогнул – она поймала на себе его странный взгляд.

– Да, – сказал он. – Я с удовольствием познакомлюсь с сэром Джорджем.

Сэр Джордж Латрел выглядел почти что пародийным англичанином – джентльменом с военной выправкой, одетым в твидовые брюки, с моноклем в глазу. Но в душе он был сердечным, добродушным человеком и к Саре относился с нежностью и почтением.

Он был рад познакомиться с капитаном Хардином и побеседовать с ним о летчиках и самолетах. Сара оставила их вдвоем и пошла готовить чай. Она поставила на огонь чайник, собрала поднос и присела за кухонный стол ждать, пока закипит вода. Ей надо было собраться с мыслями. «Смешно, – думала она. – Я, должно быть, с ума сошла. Ну что общего у меня с американцем, который, наверно, и пробудет здесь не настолько долго, чтобы... Чтобы – что? Произвести на тебя еще более сильное впечатление? Или дойти до чего-нибудь покруче впечатлений, потому что к этому все и сведется, это ясно как Божий день. Не за чаем же он сюда пришел, в конце концов. Надо признаться, – подумала она с холодным цинизмом, – что именно то самое тебе от него и нужно. Нельзя опускаться до уровня деревенских женщин. Надо быть довольной тем, что у тебя есть Джайлз. Тринадцатый вылет, военные потери и все прочее тебя не касается, это не овод, чтобы заводить связь с человеком, который может не вернуться из четырнадцатого, пятнадцатого или шестнадцатого полета... Что того, что его жизнь висит на волоске, это для тебя не оправдание. Ты себе не принадлежишь, ты принадлежишь Джайлзу. Запомни это и держи этого парня на подобающей дистанции. Если сможешь», – мысленно добавила она. Чайник закипел. Она заварила чай и вынула из буфета последние бисквиты. Потом вернулась в гостиную, и американец поднялся, чтобы принять из ее рук поднос.