«Кто это, черт побери, такой?»

– Что это? – спросила Мэри. – От кого они?

– Не знаю.

Я вскрыла одно письмо, написанное незнакомым почерком. В конверте оказалась также двадцатидолларовая купюра.

– Кто такой Джозеф Мэлоун?

У меня тряслись руки. По спине поползла струйка пота. Может, мне это только показалось и виной всему нервы?

– Из Мэлоунов я знаю только тетю Джоан. Это ее девичья фамилия.

Испытывая тошноту, я стала перебирать пачки. Набралось три-четыре десятка писем, адресованных мне и отправленных из всех уголков земного шара. Отец оберегал меня от преследователя?

На самом дне нашелся пухлый белый конверт, на котором синими чернилами было выведено: «Подлинник». Я с усилием проглотила комок.

Едва развернув бумаги, я всем существом ощутила панику.

– О боже! Нет! Нет!

Я не успела добежать до мусорного ведра и опорожнила желудок на пол.

– О нет, Тарин, – донесся до меня голос Мэри.

Меня рвало в стальное ведро. Я плохо помню, как Мэри доставила меня домой.

В пабе я уселась в кабинке над письмами Джо, где рассказывалось о его армейской жизни, путешествиях к Персидскому заливу. Мэри суетилась надо мной, а я пыталась свести все воедино.

У нас был час до открытия паба и выступления приглашенной группы, но я не могла унять слезы. Я даже не знала, над чем уже, собственно, плакала. Мой мир, все, что я знала, был вывернут наизнанку, и все перемешалось: истина, ложь, реальность подлинная и реальность иная – безумная.

Я больше не знала, кто я такая. В ящике было много чего, но о подобном я даже не подозревала. Осмыслить случившееся оказалось неимоверно трудно.

Когда пришли Райан и Майк, я пребывала в шоке. Мэри метнулась к входной двери.

Едва увидев Райана в нескольких шагах от себя, услышав его голос, зовущий меня, я утратила последние силы и приникла к нему, как угодившая в беду потерянная душа.

– Все будет хорошо, родная. Я здесь. Ш-ш-ш… – Райан позволил мне выплакаться и лишь гладил меня по спине и утешал ласковыми речами. Я рыдала, казалось, целые века. – Идем отсюда. Пошли подышим воздухом, – предложил наконец он, нежно обхватил меня за плечи и медленно повел на пляж.

Океанический бриз растрепал нам волосы и наполнил ноздри знакомым соленым воздухом. Не знаю, сколько мы прошли, пока Райан не сел и не увлек меня на плотный песок. Он усадил меня меж своих ног и бережно отвел назад волосы.

– Ты остаешься собой, какие бы имена ни значились в тех бумагах.

Слезы вновь заструились по моему лицу. Я чувствовала себя опустошенной и искалеченной.

– Но это же не так. Все изменилось. Все, что я считала настоящим, оказалось фикцией.

Райан помотал головой, баюкая меня в объятиях.

– Ты смотришь на это неправильно, солнышко. Люди, которые тебя вырастили, и есть твои родители. Они любили тебя. То, что тебя породил на свет кто-то другой, не мешает тебе оставаться той, кто ты есть.

Так, как прежде, уже никогда не будет.

– Вся моя жизнь была ложью.

– Нет, не была.

Я утерлась рукавом.

– Не знаю, почему я так удивлена. Я всегда понимала, что не похожа на них. Глаза, нос… Я часами смотрелась в зеркало, стараясь найти в себе хоть крупицу от родителей.

Я уткнулась ему в плечо, и холод, которым тянуло с океана, усиливал мой внутренний озноб. Лицо казалось липким от слез. Волны накатывались на берег и отступали в унисон приливам и отливам моих чувств, водяные брызги туманили воздух.

Чайки взлетали и садились, а я смотрела на них, обуреваемая виной.

– Я не могу поверить в это! Не сомневаюсь, что знали все, кроме меня. Что ж, теперь понятно, почему мама перестала общаться со своей сестрой. Наверняка из-за меня, причина была во мне.

Райан положил подбородок на мою макушку.

– Не надо себя винить. Они были взрослыми людьми и сделали свой выбор. Ты не могла на это влиять.

Я вынула из кармана свое подлинное свидетельство о рождении. Документы об удочерении и письма я оставила дома.

– Согласно бумагам, моим настоящим родителям было по шестнадцать, когда я родилась. – Я утерла лицо и длинно выдохнула, очищая легкие и стараясь взять себя в руки. – Помню, мама объясняла: я у них одна потому, что других ей не нужно – до того я особенная. Меня вечно бесило, что я не похожа ни на кого из них.

Райан вздохнул и сжал меня крепче:

– Твои мама и папа отдали много сил твоему воспитанию, а ведь вокруг полным-полно негодных родителей. Тар, ты же сама сказала, что настоящие были тогда детьми. И конечно, смертельно напуганными.

– Джо пошел в армию после средней школы. Мне было, наверное, три или четыре. Он посылал мне деньги в каждом письме, таким образом проявляя свою заботу. У меня голова кругом идет от массы вопросов.

Райан прижал меня к себе еще крепче:

– Делай все, что считаешь нужным, чтобы разобраться в ситуации, но только помни, что мама и папа – это те, кто тебя вырастил.

– Они должны были сказать мне.

Он сузил глаза чуть ли не укоризненно.

– Зачем? Какая польза была бы тебе в этом знании?

– У меня не было ни единой возможности познакомиться с людьми, подарившими мне жизнь. Я всерьез считаю, что кузен Джо хотел этого. Но родители все скрыли.

Райан смахнул слезу с моей щеки.

– Может, у них имелись причины. Послушай, я понимаю твои чувства. Любой воспринял бы новость так же. Но ты оставалась в семье. Вы все равно кровные родственники. Я видел твои детские фотографии и могу поклясться, что эти люди обожали тебя.

На обратном пути я приняла решение выяснить, что это были за причины.

Я знала, что звонить будет тяжко. Душа у меня ушла в пятки, когда на другом конце сняли трубку.

– Привет, тетя Джоан. Это Тарин.

Ответом было молчание, и я уже решила, что придется повторить, кто я такая.

До меня долетел прерывистый вздох.

– Тарин?

– Да, это я.

– О, прости, я немного потрясена. Не думала, что ты когда-нибудь позвонишь.

Затягивать не было смысла.

– Я нашла подлинник своего свидетельства о рождении.

Она задохнулась.

– Подлинник? – Голос тети стал хриплым, как будто у нее перехватило дыхание. – Ты… знаешь?

– Не все. Я знаю, что ты моя бабушка.

Она не пыталась сдержать слезы, я отчетливо слышала ее плач и тоже прослезилась. Райан на ходу чмокнул меня в лоб, поставил коробку с салфетками и снова вышел. Я знала, что он подслушивал за углом. Мне было спокойнее сознавать, что он рядом.

Мой голос надломился.

– Можно тебя навестить?

– Ох, милая, я буду очень рада.

– Я тоже. Скажи, а где мои настоящие родители?

Я дала ей поплакать, понимая, как трудно нам всем.

– Я не хотела тебя отдавать, – наконец заговорила она скорбно. – Джо был совсем ребенок, а Пол, мой муж, лишился работы. Дела шли… Тебе здесь пришлось бы плохо. Я… Я хочу, чтобы ты это поняла.

Я кусала ноготь, сдерживая эмоции.

– Почему ты перестала общаться с мамой? Вы же сестры. Ты даже не пришла на ее похороны. Это из-за меня?