Френсис Хепберн вскочил на коня и отправился прямо в столицу. Он желал уладить это дело лично с кузеном.

Однако ему пришлось вернуться в Эрмитаж, ибо король, с большим отрядом сам выехал за его головой. Преследуя Ботвелла, Джеймс загнал свою лошадь в болото и чуть было не утонул. Но положение оттого лишь осложнилось: снова пошли разговоры о колдовстве.

В последующие три месяца между королем и его кузеном наблюдался вынужденный мир, объяснявшийся суровой зимой. По всей Шотландии дороги завалило глубоким снегом. Катриона этому только радовалась. Хотя Джеймс с Колином вернулись к Роутсу, Бесс и Робби оставались с ней в Эрмитаже. В эти драгоценные месяцы графиня могла притворяться перед самой собой, представляя, что они — самая обычная семья. Бесс, любимица отца, правда, держалась с Ботвеллом более сдержанно, чем хотелось бы ее матери, но граф понимал это и обращался к юной даме с подчеркнутым уважением.

— Когда-нибудь и у нас будет своя девчушка, — нежно шептал он своей возлюбленной.

А маленький Робби Френсиса боготворил. Четвертый ребенок Катрионы — после него родились еще две девочки, — он был обычным средним ребенком в большой семье. Ни у кого никогда не хватало времени на этого мальчика, но в ту зиму для него нашел время граф Ботвелл.

Он сумел разглядеть в шестилетнем Лесли смышленый, любознательный ум и прекрасную память.

Часто к ним присоединялась и Бесс, особенно на занятиях по языкам.

Ботвелл и Катриона жили вместе уже год, и графу даже не верилось, что за какие-то двенадцать месяцев его жизнь так переменилась к лучшему. Хотя Френсис вел с монархом борьбу не на жизнь, а на смерть, он не сомневался, что если бы сумел с глазу на глаз встретиться с Джеймсом и поговорить, то все бы удалось объяснить. Когда наступит теплая погода, он снова попытается добраться до короля.

В начале апреля дороги снова открылись, и граф вместе с Катрионой отвезли юных Лесли в Данди, где Конолл уже ждал, чтобы доставить детей в Гленкерк.

— Ты уже никогда больше не вернешься к нам, мама? — спросила Бесс.

Катриона обняла старшую дочь за плечи.

— Послушай, Бесс, ты же знаешь, что, как только мое прошение о разводе будет удовлетворено, я выйду замуж за графа Ботвелла и стану жить в Эрмитаже. Тебе ведь нравится Эрмитаж, да?

Девочка медленно кивнула и тут же добавила:

— Но больше всего я люблю Гленкерк. Если ты выйдешь замуж за дядю Френсиса, то кто будет моим папой?

Катриона Лесли еще раз увидела, как ее развод с графом Гленкерком отразился на детях. «И однако, — подумала она, — я была хорошей матерью и стану еще лучшей, когда выйду замуж за человека, которого люблю».

Она склонилась и поцеловала дочь в темную макушку.

— Ты задаешь глупый вопрос, Бесс. Твой отец — Патрик Лесли, и всегда им будет. Это уже ничто не сможет изменить. А граф станет твоим отчимом.

— Мы будем жить с тобой?

— Да, любовь моя.

— А кто будет жить с папой?

— Боже мой, Бесс! В Гленкерке осталась твоя бабушка, и дядя Адам с тетей Фионой тоже часто приезжают. А потом, может, твой папа найдет себе другую жену.

— Думаю, я лучше поживу с папой, — тихо промолвила девочка. — Если он лишится всех детей, то ему будет очень одиноко. Джеми с Колином уже уехали, и Робби тоже скоро уедет. Если ты заберешь из Гленкерка Аманду и Мораг, то у папы не окажется никого. Если только я не останусь.

Катриона сжала зубы. Бесе обнаруживала фамильные черты Лесли в самое распроклятое время.

— Давай поговорим об этом в другой раз, любовь моя, — только и сказала графиня.

Бесс спокойно взглянула матери в глаза и кивнула.

— Как пожелаете, мадам.

Катриона почувствовала, что это сражение она проиграла.

Конолл встретил их вовремя и был угрюм до грубости.

— Не стоит, Конолл, принимать чью-то сторону в битве, о которой ничего не знаешь, — резко бросила ему тогда графиня. Он покраснел.

— Как Элли?

— Хорошо. Она по вас скучает, миледи.

— Передай, что я тоже скучаю по ней. И хочу, чтобы, когда это дело уладится, она приехала ко мне в Эрмитаж.

— Скажу, миледи.

— И поосторожней с моими ребятишками, — добавила графиня.

Она неспешно повернулась и поскакала туда, где оставила Ботвелла.

Коноллу пришлось признать, что пограничный лорд на сером скакуне и леди Лесли на золотисто-гнедом мерине выглядели прекрасной парой. Он даже ощутил непонятную печаль, увидев, как они подняли руки, прощаясь с детьми, а затем повернули коней и поскакали прочь.

31

Когда Джеймс Стюарт узнал, что пограничный лорд на севере, то сразу покинул дворец в Эдинбурге и поспешил в Данди. Но когда король туда прибыл. Ботвелл с Катрионой уже вернулись на пограничье. Френсис все еще надеялся, что, оставаясь тихим и непритязательным, он сможет успокоить своего раздражительного кузена. Джеймса, однако, с одной стороны, подстрекал Мэйтлэнд, а с другой — беспрерывно осаждали то граф Ангус, то его дочь, добивавшиеся возврата конфискованных короной владений, и монарх чувствовал, что Френсис Хепберн постоянно ему досаждал.

Когда 29 мая собрался парламент, король осудил графа Ботвелла, заявив, что тот домогается трона, не имея на то никаких прав. Пусть они оба — внуки Джеймса Пятого, однако линия Ботвелла внебрачная. Затем Джеймс предложил парламенту подтвердить приговор, лишавший Френсиса Хепберна собственности.

Услышав об этом, граф Ботвелл искренне поразился. У них с Джеми всегда случались некоторые нелады, но он изо всех сил старался избежать открытого столкновения с королем. И то, что Джеймс обвинял его в притязаниях на трон, выглядело просто смехотворно. Царствовать в какой бы то ни было стране — вот уж чего он желал менее всего.

Однако граф понял, что на самом деле замыслил кузен: не говоря об этом открыто, тот просил поддержки.

Но если бы дворянство знало, что король просто просит его поддержать, то он, возможно, и добился бы желаемого. Но за всеми поступками Джеймса Стюарта лорды усмотрели деяния Джона Мэйтлэнда, а канцлера шотландская знать ненавидела. Поэтому члены парламента прямо-таки криками высказались в пользу Френсиса Хепберна и изъявили неповиновение королю.

— Он хочет погубить тебя, — сказала Катриона, — неужели в нем нет ни капельки доброты? Ведь все, что мы просим, — это только пожениться и жить в мире.

— Мэйтлэнд хочет расправиться со мной, Кат, а то, что Джеми спит и видит, как снова затащить тебя к себе в постель, совсем не облегчает дело.

— А если бы я вернулась к нему? Я бы скорее умерла, чем позволила ему прикоснуться, но если бы Джеймс согласился вернуть тебе собственность, то ради тебя, любимый, я бы это сделала.

Френсис резко притянул ее к себе.

— Я задушу тебя, девка, прежде чем разрешу какому-нибудь мужчине до тебя дотронуться! Я не отпущу тебя!

Боже, дорогая, одна мысль, что мой кузен приблизится к тебе, приводит меня в ярость.

— Но я не хочу, чтобы из-за меня страдал ты, Френсис!

О любимый! Увези меня! Пожалуйста, увези меня, пока это не слишком поздно!

— Подожди еще немного, дорогая. Дай мне попробовать помириться с Джеми.

Испуганная Катриона прильнула к Ботвеллу. Подобно загнанному в угол животному, графиня чувствовала, как вокруг стягивается сеть. Затем она быстро стряхнула с себя это ощущение. Теперь Ботвеллу особенно требовалась поддержка, и не время было изображать слабую плаксивую женщину.

Пришло известие, что Джеймс Стюарт находится в Фолклендском дворце, Ботвелл выступил в путь со своими приверженцами, и Катриона Лесли сопровождала его. Между часом и двумя ночи 20 июня 1592 года ботвелловский отряд окружил королевскую резиденцию. К несчастью, стража успела предупредить монарха, и он скрылся вместе с королевой в укрепленной башне. К семи утра местные жители уже стекались ко дворцу, желая насладиться неожиданным развлечением. Ботвеллу с его людьми снова пришлось уйти. Их сопровождали приветственные возгласы селян, узнававших пограничного лорда.