Обессилев от хохота, Кат повалилась на кровать.

— Ох, Фиона, — только и вздохнула она, — как теперь я смогу смотреть в глаза Джанет, Мэри и Эйлис и при этом не смеяться? Какая же ты славная сука, кузина! И откуда ты только все это узнала?

Фиона подняла свою изящно выщипанную бровь.

— Я никогда не изменяла Адаму, если ты подумала об этом, — молвила она, а затем ее щеки покраснели. — Хорошо… только раз, — тихо поправилась она. — Я просто такая женщина, с которой мужчины откровенны, Кат.

Какое-то время леди оставались в молчании, а потом графиня снова спросила:

— Я смогу это, Фиона?

— Если всякая может, — ответила кузина, — то и ты тоже! Отобрав у тебя одно счастье, Джеймс, не желая того, дал другое. Смелее, Кат Лесли! Пусть никто тебя теперь не остановит!

Приближался день свадьбы, и замок Гленкерк наполнялся приезжими. И куда их только помещалось так много! Граф Хантли был в Шотландии влиятельным человеком, а присутствие короля поставило на всем празднике особую печать торжественности. Гостей пришлось размещать во вдовьем доме, уже под самыми крышами замка. Кат разрешила даже некоторым дамам и их горничным спать у нее в прихожей. Ее собственная прислуга сгрудилась в комнате Сюзан, освободив еще две маленькие комнатки. Слуги, приехавшие с господами, спали по всем возможным углам и щелям.

К счастью, стояла хорошая погода, и гости могли проводить день на свежем воздухе, охотясь вместе с королем, который страстно любил это занятие. Кат не любила охоту и под предлогом свадебных приготовлений от нее отказывалась. Но Мэг с Гордонами и младшими членами семьи выезжали вместе с Джеймсом. Король был в восторге от старшей гленкеркской вдовы и прилюдно называл ее тетушкой Мэг. Каждый день она ехала с ним колено к колену, редко от него отлучаясь.

Юный Джеми тоже в открытую восхищался его величеством, что монарху крайне нравилось. В этой здоровой простой семье Джеймс просто расцветал. И как только положение Кат в его жизни станет всем известным, он намеревался включить этих людей в число своих домочадцев.

К величайшему облегчению Кат, в последующие два вечера король оказывался слишком занят, чтобы наносить ей визиты. Она, конечно, не знала, что Джеми удавалось подсыпать в вино ему сонного зелья. И едва Джеймса Стюарта облачали в ночную рубашку, как он сразу погружался в беспробудный сон.

Однако декабря король настоял, чтобы молодая вдова выехала с ним. Поскольку графиня терпеть не могла длинные по моде юбки для верховой езды, она надела то, что всегда надевала на прогулки верхом: короткие зеленые мужские штаны, высокие кожаные сапоги, кожаный камзол, белую шелковую рубашку, широкий пояс — и взяла с собой широкий, тяжелый леслиевский плед на случай, если будет очень холодно. За поясом у нее торчал кинжал с рукояткой, усыпанной драгоценными камнями, а руки облегали мягкие кожаные перчатки.

Мужчины, выехавшие вместе с ней, придерживались единого мнения: Катриона Лесли выглядела великолепно. У нее не только были красивые груди, выпиравшие столь же бесстыдно, как у какой-нибудь девушки, но оказалась еще и чертовски стройная нога. Женщины помоложе восхищались смелостью графини. Среди дам постарше некоторые нашли ее одеяние возмутительным, а другие позабавились, посчитав это явным чудачеством.

Хотя Кат и не терпела праздных развлечений, она скакала подобно юной Диане. Когда собаки готовы уже были растерзать добычу, именно Кат соскочила с коня и отогнала их своим маленьким, но грозным хлыстом из сыромятной кожи. Никто, правда, не знал, что она выучилась управляться с псами именно потому, что не желала видеть, как перегрызают горло прекрасным диким животным.

Убили всего трех оленей — двух самок и одного самца, — а Джеймс приказал уже заканчивать охоту. Когда он смотрел на леди Лесли, то в его глазах загоралось желание. Охотница возбудила в короле страсть, и, к ее смущению, он никак этого не скрывал. Теперь мужчины уже дерзко ее оглядывали, и Кат знала, о чем они думали:

«Завалит ли графиню король?»

А женщины косились на нее с чувством, которое было сродни зависти, ибо, кроме своей прелестной королевы, Джеймс Стюарт в открытую не домогался ни одной женщины. Стать любовницей короля почиталось за честь. А Кат пришла в ужас. Она не желала, чтобы король при всех выказывал свои чувства к ней.

Чтобы разрядить обстановку, она повернулась в седле и, смело оглядев остальных, громким голосом объявила:

— Ставлю десять золотых, что ни один мужчина здесь не доскачет до замка быстрее, чем я на моем Иолэре! — И, резко взнуздав коня, Кат пришпорила его, пустив галопом.

За ней поскакало не меньше дюжины всадников, включая короля. Адам Лесли повернулся к жене, которая кусала губу, еле сдерживая смех.

— Она надеется охладить его пыл, — тихо сказала Фиона, — но только еще больше его разжигает.

Кат скакала, низко наклонясь над шеей Иолэра. Крупный золотисто-гнедой мерин двигался плавными скачками, легко уходя от преследователей.

— Вперед, мой огромный, мой золотой, — шептала она. — Никто не обгонит тебя!

И внезапно графиня увидела какую-то темную злобную тварь, которая подтягивалась сзади, нагоняя ее. Вороной жеребец короля! Джеймс — великолепный наездник, и он решительно настроен выиграть. Но не такая она женщина, чтобы уступить. Пусть король добивается победы!

С лесистых холмов на равнину, окружавшую замок, с грохотом выскочила дюжина лошадей. Воздух разрывали дикие горские кличи, и казалось, что летящие копыта выбивают искры из замороженной земли. На стены замка высыпали гленкеркские воины. Когда гнедой вырывался вперед, они криками подбадривали свою леди, а когда его обгонял вороной, то ревом выражали свое недовольство. И вот эти люди снова закричали — гнедой первым проскакал по опущенному мосту во двор замка, лишь секунду выиграв у вороного. Минуту спустя в ворота ворвались остальные всадники.

Кат легко соскочила с седла и бросила поводья конюшему. Она потрепала морду Иолэра и что-то прошептала ему на ухо. Взбежав по ступенькам, обернулась.

— Все золото, что вы мне должны, джентльмены, соберу вечером. — И засмеялась, увидев их лица. — Ах, Сэнди, — нашла она взглядом лорда Хоума, — ты же знаешь, как быстр Иолэр. Уж ты-то почему принял мой вызов?

— Думал, что этот проклятый мой новый серый поскачет не хуже, — проворчал Хоум.

Его ответ был встречен смехом, и Кат снова прокричала:

— В большом зале есть мясо и вино, джентльмены.

Поешьте от души! — И скрылась в замке.

Смеясь и разговаривая, дворяне спешились и толпой поднялись в большой зал. Только налив себе в огромные кубки сладкого золотого вина и отрывая кусками мясо и хлеб, они заметили, что короля среди них не было.

Оглядевшись, один из гостей заметил:

— Похоже, Джеми сегодня еще не наскакался.

— Да, — проговорил другой тихо, но отчетливо, — однако я бы предпочел поскакать верхом на той золотоволосой кобыле, нежели на этой его вороной бестии.

Раздался смех, а потом кто-то заметил:

— Держу пари, что кобыла еще необузданней жеребца.

— Но и нежнее, — раздался чей-то ответ. Звенел смех, и каждый из джентльменов старался скрыть свои мысли по поводу прекрасной графини Гленкерк.

А Джеймс Стюарт тем временем взбежал по лестнице в покои Катрионы и, разгневанный, прошагал к ней в комнату. На графине не оставалось уже ничего, кроме шелковой рубашки, и, в отличие от перепугавшейся горничной, она даже не выказала никакого удивления.

— Иди, дорогая Сюзан. Я позову тебя, когда понадобится.

Девушка выбежала из комнаты.

— Итак, Джеми?

Взгляд графини был надменен, и только бьющаяся жилка у нее на горле выдавала волнение.

— Лиса, — прорычал король с темным от гнева лицом. — Развратная лиса! Потащила за собой всю стаю, словно кобелей за сукой! Ты принадлежишь мне. Кат! И я не позволю никакому другому мужчине воображать, что он может найти у тебя между ног!