Весь день Мэлгвина не покидало воспоминание об уступчивом и одновременно жаждущем теле Авроры. Он был счастлив, что его жена оказалась пылкой женщиной. Этим утром она опьянила его своим страстным желанием. Мэлгвин улыбался. Чувственная ненасытность Авроры, которую он обнаружил в ней еще тогда, в саду, оказалась не простым первым впечатлением. Сегодня утром она раскрылась перед ним полностью, как цветущий бутон — сочный великолепный бутон. Она была прекрасна. От нее так приятно пахло. Он все еще не мог поверить, что теперь она принадлежит ему.

Конечно, его расстроило то, что после бурных ласк в роще выглядела она печальной и несчастной. Но, наверное, так и должно было быть. Он слышал, что поначалу ласки не приносят женщинам полного удовлетворения. Но теперь все будет по-другому. У него есть опыт. И он сделает все, чтобы доставить ей радость. Поскорее бы пришла ночь!

День был жаркий и утомительный. Время тянулось медленно. И Мэлгвин даже радовался, что естественные заботы, связанные с продвижением такого огромного войска, позволяли ему отвлечься от мыслей об Авроре. Правда, несколько раз он порывался поехать к ней, но так этого и не сделал, рассудив, что вид жены возбудит новую волну сладостных воспоминаний и тогда весь остаток дня он будет чувствовать себя совсем уж неуютно.

Наконец солнце стало садиться, и войско расположилось на ночную стоянку. Мэлгвин быстро поел, отдал последние, не терпящие отлагательств распоряжения, и поспешил к своему шатру. Вслед ему неслись непристойные шутки воинов, но он их как бы не слышал. Хотя раньше ему и в голову не могло прийти, что он может вдруг оглохнуть.

Охранял шатер Элвин.

— Как чувствует себя королева? — спросил Мэлгвин у молодого воина.

Элвин пожал плечами:

— Не думаю, что она чувствует себя счастливой. Возможно, скучает по дому.

Улыбаясь, Мэлгвин приподнял полог шатра. «Сейчас я сделаю ее счастливой», — подумал он с удовлетворением.

— Добрый вечер, леди, — поклонившись, с улыбкой приветствовал он Аврору. Потом подошел ближе, чтобы поцеловать ее, но она отстранилась от него.

— Мне надо поговорить с тобой, Мэлгвин.

— Поговорить?

— Да. Я не могу больше этого выносить, — произнесла она с подчеркнутой холодностью. — Не могу больше терпеть неудобства, постоянно находиться в грязи, есть эту отвратительную пищу.

— Пищу? — Мэлгвин был озадачен. Он и не задумывался над тем, как должна питаться его жена.

— Да. У меня должен быть сыр или свежее мясо, немного крупы или овощей. И еще мне нужна вода, чтобы помыться. У меня, наконец, нет здесь никого, кто помогал бы мне одеваться и раздеваться и кто следил бы за моей одеждой.

Мэлгвин задумался.

— В лагере нет ни одной женщины, которая могла бы тебе прислуживать. Но вот что касается хорошей пищи и воды для мытья, то я постараюсь, чтобы все это у тебя было.

Он смутился. Почему она так сердится из-за каких-то мелочей, которые очень легко исправить? Он двинулся вперед, чтобы успокоить ее поцелуем, но она опять уклонилась и заговорила обвиняющим тоном:

— Как мы будем жить, когда прибудем в Каэр Эрири? Что ты там собираешься со мной делать? Говорят, ты могущественный и состоятельный человек. Неужели ты думаешь, что я смогу жить в какой-то древней крепости, обходясь без слуг? В конце концов, я — принцесса.

— Ну конечно же, у тебя будет служанка, — нетерпеливо проговорил Мэлгвин. — А мои палаты в крепости весьма удобны, и хорошей мебели там достаточно, хотя и не такой, как у римлян. — Он уже устал от ее обвинений. Она вела себя так, будто он был злым духом, собирающимся заточить ее в темнице.

— Да и какая я там буду королева? Всеми хозяйственными делами в доме ведает твоя сестра — а что же мне прикажешь делать? Выходит, я просто заложница и мое присутствие в Каэр Эрири необходимо для того, чтобы мой отец не нарушил условий твоего с ним договора.

Мэлгвин растерялся. Правда, у него уже вызывало беспокойство то, как Эсилт может воспринять появление Авроры. Однако пока он даже не задумывался над тем, что будет делать в крепости его жена. Как-то само собой подразумевалось, что его избранница займется шитьем и будет рожать ему детей. Но сейчас ему не хотелось обсуждать все это, когда его тело трепетало от желания…

— Твоя обязанность в моем доме — доставлять мне радость. И ты можешь сделать это сию же минуту, раздевшись и отправившись в постель, — резко сказал он.

Это грубое поведение привело Аврору в ярость. Она забыла о своем намерении быть доброй и ласковой женой и резко выпалила первое, что пришло ей на ум:

— Значит, после всего, что было, мне уготована роль любовницы — просто бабы?! А наши общие дети совсем не обязательно будут считаться твоими наследниками?!

Мэлгвин сделал шаг вперед, но его остановили излучавшие ярость глаза Авроры.

— А твоя сестра — как выясняется, она правит не только в доме, но и во всем Гвинедде!

Мэлгвин с трудом сдержал свой гнев.

— Дела моей сестры тебя не касаются, — отчеканил он. — Она успешно ведет хозяйство в Каэр Эрири. Тебе же придется подыскать себе другое занятие. И советую не переходить дорогу моей сестре!

— У тебя нет права так обращаться со мной! — с возмущением воскликнула Аврора. — Ты заключил соглашение с моим отцом о том, что женишься на мне, и, когда мы прибудем в Гвинедд, ты не можешь отмахнуться от меня, как от какой-то рабыни!

— Я могу сделать, что захочу. И сейчас я приказываю тебе раздеться и лечь в постель.

Глаза Мэлгвина потемнели. Вид у него был решительный. Казалось, он был готов прибегнуть к силе, если она вдруг ослушается его приказа. Аврору охватило чувство отчаяния. Если сейчас она отступит, он никогда больше не бу дет принимать в расчет ее требования, он никогда не будет относиться к ней как к королеве! Что делать? — лихорадочно думала она. Какое оружие против воина может применить беззащитная женщина?

— Ты великий, гордый и могучий воин, — усмехнулась она. — Но совершенно ясно, что ты боишься своей сестры! Что же ты позволяешь повелевать тобой? Какие темные тайны она знает?

Мэлгвин побледнел. Раньше никто не смел говорить так о его отношениях с сестрой! И он произнесено это было таким издевательским, насмехающимся тоном! Рука Мэлгвина поднялась как бы помимо его воли. И ударил Аврору! В ту же секунду она оказалась на земле, придерживая щеку и глядя на него глазами, полными слез…

Мэлгвин не сразу понял, что произошло. Никогда раньше он не бил женщину. Даже тогда, когда Эсилт намеренно провоцировала его гнев…

Он заставил себя подойти к Авроре, медленно поднял ее и осторожно усадил на постель. Он старался не смотреть на нее, он не хотел видеть ее покрасневшую, мгновенно распухшую щеку. Она отвернулась, плечи ее вздрагивали. Он не знал, что сказать ей, не знал, как утешить ее, — и вышел из шатра.

Ночь выдалась облачная, и на небе звезд почти не было видно. Мэлгвин быстро прошел мимо часовых и, стараясь успокоиться, зашагал вокруг лагеря.

— О, всемогущий Льюдд! Что со мной происходит?

Он пришел к молодой жене, чтобы подарить ей радость, заставить стонать от восторга. А вместо этого произошла ужасная ссора, и он ударил ее. Как какой-то мальчишка! Его ужаснуло, что он потерял контроль над самим собой Она — слабая женщина. И осознание того, что именно ее беззащитность, возможно, и подтолкнула его к использованию грубой силы, заставило Мэлгвина вдруг подумать о себе как о трусливом глупце.

Мэлгвин сосредоточился. Он должен серьезно обдумать все, что произошло. Очевидно, что самообладание он потерял из-за насмешек Авроры по поводу его отношений с сестрой. Да, он никогда, видимо, не сможет избавиться от неприятных воспоминаний, связанных с той ролью, которую она сыграла в его борьбе за право быть королем. Но как узнала об этом Аврора? И что она за человек, если ей удалось так быстро довести его до бешенства? Мэлгвин остановился и оглядел темные холмы вокруг лагеря. У его молодой жены определенно был вызывающий характер, с беспокойством подумал Мэлгвин. С этим надо покончить. И как можно скорее. Но как? Если он еще раз накажет ее за издевательские слова, она его возненавидит. И тогда уж точно он никогда не познает всех секретов ее манящего тела. Конечно, рано или поздно она успокоится — у нее просто нет другого выбора, но замкнется в себе и не станет так страстно отвечать на его ласки. Он вспомнил, какой пылкой, чувственной была она в его объятиях. Он не хотел, чтобы это ощущение стало всего лишь воспоминанием.