— Так ты еще не в курсе, — чертыхается Эмиль. — В сети уже вовсю поливают грязью твоего отца. Пишут, что он связался с девчонкой, которая ему чуть не во внучки годится. И даже фото есть.

— Твою мать! — не сдерживаюсь и, вскочив со стула, начинаю мерить шагами кабинет.

— Кстати, о матери…

— Черт, — уже обреченно вздыхаю. — Надеюсь, она это не увидит. Журналюги чертовы!

— Так ты был в курсе? — удивляется Эмиль.

— Сегодня узнал. Пытаюсь найти концы в этой истории.

Падаю обратно в кресло и понимаю, что работу придется брать домой. И не в свою квартиру, а в родительский. Главное, чтобы представители СМИ не успели пока атаковать дом.

— Если вдруг понадобится помощь, — слышу голос Эмиля, хотя уже и из головы вылетело, что мы до сих пор разговариваем. — Звони в любое время.

— Спасибо, — отвечаю я.

И только сбрасываю звонок, как мобильный разрывается снова. Чего я и опасался… Мама.

— Привет, мам, — отвечаю как ни в чем не бывало.

Может, она просто так звонит? Спросить, например, как я долетел. Как бы ни так!

— Тео, — голос, которым она только произносит мое имя, уже расставляет все по своим местам. — Тео, что происходит?

— Спокойно, мам. Что случилось?

— Твой отец мне изменяет! — повышает она голос, и из уст бывшей оперной певицы это звучит так, что приходится убрать смартфон от уха.

— С чего ты взяла?

Пока я обдумываю, как себя вести и что говорить, надо потянуть время. Не хочу, чтобы мама со своим давлением слегла от одного моего неверного слова.

— В интернете прочитала, сын!

Все, мой череп сейчас треснет пополам. И с давлением сляжет не мама, а я.

— Пожалуйста, — прошу я, сгребая со стола документы и ключи от квартиры, — выключи телефон и жди меня. Мы вместе разберемся, чему в этом интернете можно верить, а чему нельзя.

На всех парах мчусь в родительский дом, придумывая, как успокоить мать. Она все воспринимает слишком близко к сердцу. Все-таки творческая натура. А уж после тридцати пяти лет брака, когда ни разу муж не был ни в чем замечен, подобная новость подкосит не на шутку.

Заезжаю во двор и выхожу из машины. Мать сидит на веранде, обмахиваясь веером, и пьет наверняка ромашковый чай.

Я подхожу и сажусь напротив, тут же услышав всхлип.

— Мама, — немного с укоризной произношу, — не расстраивайся, ты же знаешь этих журналистов. Они всегда пытаются что-то раскопать.

— И, видимо, у них это получилось. Представляю следующий заголовок: "Лейлу Байдасарову муж променял на малолетнюю девку". Как тебе, сын?

Все, она уже накрутила себя.

— Лейлу Байдасарову он бы никогда и не на кого не променял, — льется из меня лесть в мамин адрес. — Я все выяснил по дороге, — вру напропалую, — это дочь папиного школьного приятеля. Он просто решил помочь.

— Правда? — недоверчиво, но уже спокойнее спрашивает мама.

— Конечно, — делаю честные глаза. — Так что не устраивай отцу сцен. Не ссорились столько лет, не стоит и начинать.

"А я сам во всем разберусь", — добавляю мысленно.

Да, однозначно разберусь…

— Диана, мне надо ехать, — говорит Макс, проводив меня до палаты Иришки. — Если что, звони.

— Спасибо, не знаю, что бы я без вас с Викой делала, — отвечаю, забирая протянутые пакеты.

— И еще… — вдруг произносит друг, когда я уже берусь за дверную ручку.

Оборачиваюсь, глядя на задумчивое лицо Макса.

— В чем дело?

— Ладно, ничего, — отмахивается он и идет обратно к лифту.

Ничего так ничего. Пожимаю плечами и захожу в палату. Иришка здесь одна. У нее свой туалет, душ, даже телевизор есть. ВИП-палата стараниями все того же Олега, правой руки Константина Ильича.

— Привет, малыш, — тихо говорю.

Сестру телевизор не интересует — она сидит на стуле и смотрит в окно. Кажется, даже не услышала, что я пришла. Но после моих слов оборачивается и спрашивает:

— А мама не смогла еще прийти?

Господи… Я сейчас расплачусь. И хочется завыть, забившись в угол, но нельзя пугать ребенка.

— Мама пока не выздоровела, — отвечаю, поставив пакеты на стол. — Зато я принесла много вкусненького, — перевожу тему, стараясь говорить хоть немного веселее.

Про отца Ириша не спрашивает. И я не знаю, радоваться этому или нет. Она все понимает, как мне кажется. Но это не становится реальностью, пока не произносишь вслух.

— Диан, а ты останешься со мной? — спрашивает Иришка, пока я разбираю пакеты.

— Малыш, — вздыхаю я, опускаясь возле сестры на корточки и сжимая ее ладошки, — только пока не закончится время посещений.

— Но я видела, что с другими детьми ночуют мамы.

— Солнышко, только с детками до пяти лет. А тебе уже семь. Но я приду с утра, как только разрешат, — обещаю погрустневшей еще больше Ирише.

Она кивает и снова утыкается в окно. Вскоре приходит Вика, и мы сидим здесь, пока медсестра настойчиво не просит нас уйти в третий раз, потому что ей надо закрывать отделение.

Нехотя поднимаюсь, целую сестру в обе щеки и выдаю вымученную улыбку. Подруга повторяет мои действия, и мы выходим из палаты.

Молча спускаемся на первый этаж, покидаем здание больницы, и уже на улице Вика говорит:

— Через десять минут Максик подъедет. Может, ко мне?

Я бы снова осталась на неудобном диванчике в приемном, но так нельзя. Рано или поздно меня оттуда попросят удалиться. Только и домой не могу. Как представлю, что надо провести ночь, бесконечную ночь в пустой квартире, где все еще пропитано запахом маминой еды и папиного одеколона… Я же с ума сойду за эту ночь!

— Хорошо, — соглашаюсь я и добавляю: — Если не помешаю вашим с Максом планам.

У людей жизнь продолжается, своя жизнь. И она не должна крутиться вокруг меня. Это моя остановилась, пока мама и Ириша в больнице. А потом нам придется заново учиться жить, но уже без папы.

— Прекрати, — приобнимает меня Вика за плечи. — Кстати, Макс сказал, что к тебе тут подкатывал какой-то Тео.

— Да не подкатывал он! — выхожу из себя. — Просто… Приятный мужчина, увидел, что я в ужасном состоянии, угостил кофе. Да мы буквально парой фраз перекинулись.

— Тише, тише… Чего ты завелась, Диан?

— А зачем делать такие выводы из ничего?

Действительно, посидел пару минут со мной на скамейке — и уже подкатывал. Даже намека такого не было. Любят же люди раздувать.

— Прости, — качает Вика головой. — Просто Макс о нем не сильно лестно отзывался. Ну, конечно, к конкурентам отца большую любовь было бы странно испытывать. Только такие, как этот Тео, насколько я поняла, по чужим жизням проходятся, как мы на улице по муравьям.

Поджимаю губы, но молчу. Да и зачем мне защищать незнакомого человека? На меня он такое впечатление не произвел. Приятный, обаятельный… Но свое мнение я оставлю при себе, а то еще опять чего друзья придумают.

В салоне автомобиля играет тихая музыка. Вика сидит рядом. Прижав меня к себе, гладит по голове. Она любит меня, я это знаю. И любит настолько сильно, что боится за мое здоровье больше, чем за свое. Просит взять себя в руки, не плакать. Но я не могу.

Как вспоминаю лицо отца, так внутренности наизнанку выворачивает. Мне больно. Я потеряла папу, которому не было ещё сорока. Он был настолько счастлив, когда я сообщила, что поступила в университет… Гордился мной. Его глаза сверкали от счастья. И в тот же день мы его потеряли…

Боже, как же больно осознавать факт. Как же больно жить и знать, что папа больше не вернётся. Не обнимет, не пообещает, что всё у нас будет хорошо. Что он всегда рядом. Позаботится, защитит.

— Диан, ну ты чего опять? — Вика вытирает слезы с моей щеки, целует в лоб. А потом заглядывает в мои глаза с такой болью… И сочувствием. — Ради Иришки будь сильной, милая. И про маму не забывай.

Я киваю и снова кладу голову на ее плечо. Подруга вновь заставляет меня принять душ. Ложусь я поздно. Никак уснуть не получается. Но ближе к утру отключаюсь.