Не столько увлекательная история, хотелось сказать Фелисити, сколько редкостное везение. Ожидая своей очереди в офисе мистера Эллиота, она взяла в руки газету, чтобы скоротать время. Там она случайно наткнулась на следующее объявление:

«К сведению всех претендентов: урегулированием имущественных претензий в связи с завещанием покойного Уильяма Бербейджа, эскв., с Брук-стрит, поручено заниматься мистеру Джорджесу, эскв., на имя которого и следует направлять все запросы, включая, но не ограничиваясь претензиями на право владения домом № 4 по Брук-стрит. Все иски должны быть поданы до конца текущего года».

Потребовалось всего лишь попросить, – и немного пофлиртовать, как добавила бы Талли, – чтобы клерки мистера Эллиота объяснили Фелисити суть данного дела, тем более что один из них несколько дней назад побеседовал с клерком мистера Джорджеса за пинтой-другой пива. Судя по всему, «наследников» оказалось несколько, причем у всех были разные варианты, завещания покойного мистера Бербейджа. Каждый из них претендовал на право проживания в этом доме, тогда как судья уже постановил, что пока вопрос не будет урегулирован, дом будет стоять пустым.

– Конечно, это урегулирование может продлиться несколько месяцев, – сообщил ей свое профессиональное мнение высокий костлявый клерк. – С делами такого рода это обычная история.

С точки зрения Фелисити, было бы крайне неразумно оставлять пустующим дом по такому великолепному адресу, пока идет судебное разбирательство, поэтому они…

– Мне не нужно знать, как вам удалось заполучить такой дом, но мне кажется, что вам требуется не только уголь, – осторожно сказала леди Рода, явно подразумевая, что могла бы предложить гораздо больше.

Но у Фелисити была своя гордость, и она не собиралась брать больше, чем было необходимо.

– Нет, я прошу лишь запас угля на месяц. А к тому времени все должно урегулироваться…

– С Холлиндрейком? – В вопросе явно звучала неодобрительная нотка.

Фелисити кивнула.

– Я знаю, что ваш брат руководствовался наилучшими побуждениями…

Леди Рода отвела ее подальше от экипажа.

– Мой братец едва отличает жилетку от брюк, но я хочу, чтобы вы хорошенько подумали, прежде чем очертя голову вступать в брак с человеком, о котором так мало знаете. Вы так тщательно обдумали браки моих племянниц, но сомневаюсь, что вы приложили такие же усилия, чтобы выяснить, что за человек этот мужчина, с которым вы намерены сочетаться браком. – Она натянула перчатки, поежившись от зимнего холода. – Я попрошу Элис немедленно отослать вам уголь. А тем временем я настоятельно посоветовала бы вам найти человека, которого вы сможете любить, мисс Лэнгли. Такого, который будет согревать вас гораздо дольше, чем любое количество угля. – Она взглянула куда-то над плечом Фелисити и улыбнулась, потом повернулась и взобралась в экипаж.

Когда смысл сказанного леди Родой дошел до сознания Фелисити, она даже вздрогнула. «Сомневаюсь, что вы приложили такие же усилия, чтобы выяснить, что за человек этот мужчина, с которым вы намерены сочетаться браком».

Потом ей вспомнились возмущенные слова Тэтчера: «Какая может быть договоренность с человеком, с которым вы никогда не встречались?»

Пока она стояла на обочине тротуара и махала рукой вслед экипажу, к какофонии голосов в ее голове добавился голос мистера Маджетта: «Уж поверьте мне, мисс, он страшный ловкач в любовных делах. Слава о нем гремела по всему Лондону. Он совсем неподходящая компания для порядочной, леди, если вы понимаете, что я имею в виду».

И наконец, воспоминания лорда Стюарта: «Он настоящий повеса, мисс Лэнгли. В Лондоне, бывало, ни одной юбки не пропустит».

О Боже! Это катастрофа. Ее герцог оказался вдруг не таким уж идеальным. Скорее, ее жених оказался тем еще обманщиком.

Она очень гордилась тем, что знает все подробности жизни стольких мужчин, тогда как в жизнь Холлиндрейка никогда глубоко не вникала. И она знала причину этого… Она боялась обнаружить там именно то, о чем рассказал лорд Стюарт или с удовольствием поведал мистер Маджетт.

Она хотела, чтобы Холлиндрейк был идеальным герцогом и не заглядывала глубже, уверенная, что он будет любить ее за то, что она приложила столько труда, чтобы стать его безупречной герцогиней.

Но смог ли бы он любить ее? Этот распутник? Этот повеса? Этот похититель нижних юбок? Она не знает даже, как удержать такого человека!

И наконец снова послышался голос леди Роды, голос разума: «Я посоветовала бы вам найти человека, которого вы сможете любить». Этот голос заставил ее задрожать всем телом.

Это был конец света. Как могла она полюбить Холлиндрейка? Полюбить такого ужасного человека?

Потом, сама не зная почему, она оглянулась и увидела то, что привлекло внимание леди Роды. Вернее, кто привлек ее внимание.

Там стоял Тэтчер.

При виде его, как ни странно, ей вдруг стало тепло и спокойно. И, не успев подумать, что она делает, Фелисити взбежала по ступеням и бросилась в его объятия. И начала плакать.

Причем ей было совершенно безразлично, кто ее видит.

– Герцогиня? – осторожно окликнула Талли сестру. – Герцогиня, с тобой все в порядке?

Фелисити почти не слышала ее и лишь едва заметно кивнула, когда Тэтчер повел ее в гостиную. Он усадил ее на кушетку, и она взглянула на него, ожидая увидеть, что он забавляется ее страданиями.

Однако веселья в его глазах она не заметила, а заметила лишь беспокойство, отчего расстроилась еще больше.

Неудивительно, что он беспокоится. Ведь он был человеком честным, благородным, преданным, то есть обладал всеми качествами, которыми должен обладать настоящий мужчина. Теми качествами, которых у ее герцога не было.

– Тэтчер, – обратилась к нему Талли, – не принесете ли нам еще чаю?

– Конечно, – сказал он, – Что-нибудь еще, мисс Лэнгли?

Фелисити покачала головой. Она не могла даже смотреть на него. Он держал ее в объятиях на лестнице, пока она плакала, и ничуть не возражал против этого. Хотя мог бы и, наверное, должен был это сделать.

Когда она наконец подняла взгляд, он уже ушел, а напротив нее сидели Талли и Пиппин. Судя по выражению их лиц, они были так же, как она, потрясены откровениями лорда Стюарта. Тетушка Минти сидела у огня и энергично вязала, а Джамилла, сидевшая на другом конце кушетки, задумчиво выбирала себе пирожное на подносе.

Значит, Холлиндрейк – это волк в овечьей шкуре? Но этого не может быть! Разумеется, до нее доходили кое-какие слухи о его прошлом. Но ведь у Безумного Джека Тремонта юность была не лучше, а он оказался и благородной, и героической личностью.

«От прошлого мужчине нельзя отречься. Но время заставляет его все расставить по своим местам, решить, что для него важно и необходимо, и понять, что изменить свой образ жизни не так уж трудно и бывает даже приятно».

Холлиндрейк сам написал ей эти слова, не так ли? Она с отсутствующим видом поднялась с кушетки и подошла к письменному столу.

– Фелисити, ты не хочешь, чтобы Тэтчер принес тебе чего-нибудь еще? – спросила Талли. – Например, какого-нибудь вкусненького джема и хлеба?