Заботясь о любимых, мы порой забываем спросить, нуждаются ли они в нашем покровительстве, и тем самым отталкиваем их. То, что кажется правильным нам, не обязательно является истиной для наших близких. Нельзя забывать, что ни один человек не сможет постичь желания и порывы другого, каким бы долгим и близким не было их знакомство. Порой нужна целая жизнь, чтобы настолько хорошо узнать друг друга, но иногда и жизни мало. Мы можем быть уверены, что поступаем верно, но вновь ошибаемся. Может, просто дать свободу действий и решений любимому человеку или подождать, пока он не попросит о помощи сам. Умение прислушиваться, а не убеждать — вот основа понимания.

Приняв душ, Вадим присоединился к спящей Миле. Сон моментом увлек его в страну забвения, но вернувшись из нее, он обнаружил, что в постели один. Утро давно перешло в глубокий полдень. Потянувшись, он нехотя встал с постели и отправился на поиски Милы. Скорее всего, она на кухне. В последнее время, аппетит у нее, как у мужика. Но ни на кухне, ни в гостиной, ни в саду ее не было. Вадим не на шутку встревожился. Куда могла уйти беременная женщина в тапочках и халате. Его сомнения разрешила Марина, которую он застал за уборкой в одной из доверенных ей комнат. Девушка лучезарно ему улыбнулась. Она была одета в коротенький летний сарафанчик, подчеркивающий все достоинства ее молодого стройного тела. И она явно ему симпатизировала. Это и льстило и раздражало Вадима одновременно.

— Добрый день, Вадим. — приветствовала она его тонким нежным голоском. — Вы ищите Людмилу?

— Да. — он напустил на себя серьезный вид. Если бы Мила заметила эти красноречивые взгляды Марины, она моментом бы ее уволила, а Вадиму не хотелось снова к кому-то привыкать. Его, вообще, напрягало нахождение в доме постороннего человека.

— Я видела ее в последней комнате в конце коридора. Назад она не проходила. — девушка мягко улыбнулась. — Она часто там бывает. А мне так эта комната кажется жуткой. Голые стены и никакой мебели. И что там можно делать?

— Спасибо за информацию, Марина, — сухо бросил Вадим и решительно пошел в указанном направлении.

— Всегда, пожалуйста. — догнал его мелодичный женский голосок.

В несколько шагов Вадим очутился у комнаты, которую отметила своим вниманием Мила, распахнул ее, но любимой женщины там не обнаружил. Вадим подошел к окну. Оно было плотно закрыто. Глубоко вздохнув, он встал и огляделся. Голые стены угнетали его. Создавалось впечатлений покинутости, опустошенности, которых он объяснить не мог. Старые плотные обои местами выгорели, дорогой ламинат был покрыт слоем пыли. Куда она делась? Вадим пошел к выходу, замерев на пороге, он снова оглянулся и в гневе ударил по стене. И тут произошло невероятное. Стена начала двигаться. Раздался какой-то механический звук, и перед Вадимом открылась дверь, ведущая в темное помещение. Розовский осторожно вошел. У него дух перехватило. Коморка освещалась тусклым светом. Окон в ней не было, стены выкрашены черной краской, темно-бордовый ковролин устилает пол, прямо посередине возвышается огромная кровать с пологом, накрытая кроваво-красным покрывалом. Для каких бы целей не служила раньше эта потайная комната, Вадим был уверен, что ее стены видели немало страшных вещей. Ни один нормальный человек не смог бы долго находиться в этой ужасной жуткой комнате. Завороженный дикими расцветками и мрачной аурой этого места, Вадим не сразу заметил Милу, сидевшую в углу этого языческого убежища, словно созданного для кровавых оргий или еще чего похуже. Женщина сидела прямо на ковролине, обхватив колени руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Вадим почувствовал, как больно сжалось сердце. Судорожно сглотнув, он подошел к ней и присел на корточки.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, пытаясь заглянуть в ее лицо. Но Мила, словно не видела его. У нее был отстраненный пустой взгляд, обращенный куда-то ему за спину. Вадим нежно сжал ее руки, холодные, как лед.

— Что с тобой, Мила? Посмотри на меня. — с мольбой произнес он. Она не реагировала. Вадим обернулся, чтобы увидеть то, к чему приковано все ее внимание.

— Господи, что это? — воскликнул он. Его взгляду предстала большая картина. На фоне пожелтевших деревьев, стояла женщина. Ее волосы беспорядочно раскидал ветер, зеленые глаза горят весельем, губы растянуты в живую искреннюю улыбку. От всего ее облика веет радостью и теплотой. Такое неуместное произведение искусства в этом мрачном помещении. Вадим всмотрелся в лицо женщины на картине, удивительно живое и чистое, полное любви, юное и невыразимо прекрасное, лицо его любимой женщины. Вадим с трудом проглотил образовавшийся в горле комок.

— Черт возьми. — вскричал в ярости, вскакивая на ноги. — Что ты делаешь со мной!?

Он схватил картину и швырнул ее об стену. Глухо ударившись, она упала на пол изображением вниз. Мила, очнувшись, растеряно заморгала и в недоумении уставилась на Вадима. Его глаза потемнели от ярости, превратившись в расплавленную сталь. Ни слова не говоря, он схватил ее за локоть, и волоком вытащил из комнаты. Она даже не упиралась, слишком потрясенная, чтобы осознавать происходящее.

Дотащив Милу до спальни, Вадим рывком посадил ее на кровать. Его побледневшее лицо оказалось на уровне ее глаз.

— Ты больше не пойдешь туда. — резко сказал он. — Никогда! Слышишь меня?

Мила оторопело смотрела на него, впервые видя своего любовника в таком бешенстве.

— Ты в этот раз послушаешь меня, или больше никогда не увидишь. Я не позволю тебе превращать нашу жизнь в ад. Оставь свои безумные выходки. Хватит! Ни ты, ни я никогда больше не вспомним о том, что сейчас произошло. Ясно? И говорить об этом я больше не намерен.

Вадим замолчал, какое-то время продолжая смотреть в испуганное лицо. Потом он резко выпрямился и направился к двери.

— Куда ты? — жалобно всхлипнув, спросила Ларина.

— Погуляю немного. — не оглядываясь, бросил Вадим, хлопнув дверью.

Упав на кровать, Мила отдалась безудержным рыданиям. Вадим не мог понять, что на самом деле случилось. Ричард оставил прощальный подарок. Он знал, что она найдет его. Он знал, что она придет в этот дом, чтобы поставить последнюю точку. Но точку поставил он, бросив на полу своего склепа ее портрет, написанный когда-то с любовью и нежностью его сильной рукой, бросив, словно ненужную вещь. В ее душе бились: боль, обида, ярость, но не облегчение, которое она вроде бы должна была испытать, поняв, что больше не нужна ему.

Чтобы начать строить что-то новое, нужно до основания разрушить старое. Но никто не гарантирует и не обещает, что это будет легко. Счастье дается путем кровавых слез, иначе оно не будет таким полным и настоящим.

Вадим вернулся вечером. Мила за все четыре часа, что он отсутствовал, так и не выходила из комнаты. Высушив слезы, она просто лежала и смотрела, как ветер играет занавесками на открытом окне. В голове не было ни одной мысли, душа словно очерствела, потеряв чувствительность. Розовский осторожно открыл дверь и вошел. Через мгновение перед лицом Милы на подушку легла красивая длинная роза.

— Прости меня, я был груб. — мягко произнес он. Мила подняла на него огромные, пугающие своей пустотой глаза.

— Это ты меня прости. Не знаю, что на меня нашло. — прошептала она ослабшим голосом. — Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Ты должна сама решить. Я отказываюсь обсуждать то, что заставляет делать тебя то, что ты делаешь. — серьезна сказал он, присаживаясь на край кровати. — Ты очень дорога мне. Ты знаешь, как сильно я люблю тебя. Но мое терпение не бесконечно. Я не хочу делить тебя ни с кем.

— Но у меня никого нет. — горячо воскликнула Мила, касаясь его руки.

— Да? — он холодно посмотрел на нее и приложил ладонь к ее груди, туда, где хаотично колотилось сердце.

— А здесь? Кто?

Мила распахнула глаза. Неужели он так тонко чувствует ее? Как же, наверно, он страдает.

— Ты. — нежно улыбнулась ему Мила, желая стереть эту боль из его глаз. — Ты, Вадим. Прости, что заставила тебя сомневаться.