Оторвавшись от созерцания серебряных побрякушек, Мила побрела наверх. Она хотела спать. Сказалась усталость, вызванная слишком длинным вечером. Алекс, сам того не желая, вызвал в ее душе сумятицу. Он напомнил ей о временах, которые она хотела забыть.

Ложась в холодную постель, женщина не погасила свет. Ей было так спокойней. Но все равно неясные звуки ночи и беспорядочные видения, складывающиеся в какое-то неосознанное предчувствие, смутную тревогу, долго не давали ей уснуть. Стараясь отвлечься, Мила начала думать о ребенке, который скоро навсегда освободит ее от теней прошлого. Почему-то ей казалось, что у них с Вадимом непременно должен родиться сын. Он наполнит это старый мрачный дом смехом и жизнью, подарит своим родителям счастье и радость. С этими светлыми мыслями Мила наконец-то уснула. Но сон был беспокойным и не долгим. Прохладное дуновение ветра заставило ее открыть глаза. Света в спальне не было. Но она точно помнила, что не гасила его. Может, лампочка перегорела? Страх пробежался по ее спине, сделав ее липкой от пота. Она нашарила в темноте ночник и включила его. Спальня окрасилась оранжевым светом. Страх не отступал. Мила всем телом чувствовала чье-то присутствие. И присутствие это было враждебным. Кто-то наблюдал за ней. Обладая от природы тонким чутьем, Мила не смогла убедить себя, что ощущения вызваны ее воображением или просто страхами беременной женщины. В доме кто-то был. В этом она была уверена на девяносто процентов. Она встала с постели и дрожащими руками накинула махровый халат на тонкую ночнушку. Ветер шевельнул волосы на ее голове. Оглянувшись, женщина обнаружила, что окно распахнуто.

— Я не открывала его. — вслух произнесла она. Ужас просто парализовал ее. Она боялась не за себя, а за ребенка, который впервые шевельнулся у нее в животе. На ватных ногах она подошла к окну и захлопнула его. Потом осторожно вышла в коридор, который тоже тонул во мраке. Она щелкнула выключателем, свет задрожал и погас.

— Здорово. Только полтергейста мне не хватало. — выдохнула Мила, немного совладав с липким страхом, ледяной рукой сжавшим ее горло. Она вернулась в спальню, и пошарив по ящикам, нашла маленький фонарик. Не велика защита от приведения, или преступника, но по-крайней мере, не так страшно пробираться по темному коридору. Мила снова вышла из своего убежища и включила фонарь. Длинные жуткие тени поползли по углам, сгустившись по обе стороны от нее, там, где свет фонаря не мог проникнуть сквозь толщу тьмы.

— Я не боюсь, — убеждала себя Ларина. Но интонация ее голоса была жалкой. Дойдя до лестницы осторожными несмелыми шагами, Мила замерла и прислушалась к своим ощущениям. Тишина была оглушительной. Одно это уже было очень странно. Обычно в ночное время голову женщины наполняли самые разные звуки и шорохи. Но сейчас было тихо, убийственно тихо, словно кто-то специально заставил природу замолчать, словно кто-то…. Неясный звук донесся из подвала. Орган слуха обычного человека вряд ли уловил бы это колебание. Но Мила не была обычной. В подвале кто-то был. Теперь она отчетливо слышала, как кто-то в подвале царапает стену каким-то острым предметом. Жуткий скрежещущий звук. Она поежилась, мурашки побежали по спине, ладони стали влажными. Господи, что же это такое! Неужели Ричард запер кого-то в подвале? И, если исходить из того, что в доме никто не жил три года, то этот кто-то не мог быть живым существом. Еще один вампир? Этого только не хватало. Нет, не может быть. Переезжая сюда, они проверили каждый закоулок дома. Может, собака забралась? Это предположение уменьшило ее страх. Но идти в подвал одной было слишком рискованно. А вдруг собака бешеная, набросится на нее. Что же делать? Пока Мила нервно соображала, как лучше ей поступить с наименьшим риском для нее самой, за входной дверью послышались чьи-то шаги. Женщина снова напряглась, но облегченно вздохнула, когда услышал скрежет открываемой ключом двери.

— Вадим, слова Богу, ты вернулся! — через несколько секунд она уже была в надежном тепле его объятий. Он с легким удивлением смотрел на нее.

— Может, объяснишь, зачем ты бродишь в полной темноте с фонарем по дому в три часа ночи? — спросил он, мягко улыбаясь, и включая свет в гостиной.

— Я так испугалась, Вадим. — пробормотала она, уткнувшись лицом в его грудь. Он пах бензином и сигаретным дымом. — Сначала, у меня в спальне погас свет, потом в коридоре перегорела лампочка. И мне показалось, что в подвале кто-то скребется. Пойдем, посмотрим, умоляю тебя. Там кто-то есть.

Вадим приподнял ее лицо за подбородок и настороженно заглянул в испуганные глаза.

— О чем ты говоришь, дорогая? Там никого нет.

— Есть. — упрямо закричала она. Розовский покачал головой. Взгляд его глаз говорил, что он ей совершенно не верит.

— Я не психованная беременная. Я действительно что-то слышала! — заявила Мила.

— Хорошо. Пойдем, посмотрим. — сдался Вадим.

Вместе они спустились в подвал. И, конечно же, никого там не обнаружили. Вадим снисходительно улыбнулся и развел руками.

— Ну, что? Где твои монстры? — спросил он, насмешливо глядя на нее. — Меня испугались? Так, я вроде не страшный.

— Перестань! — Мила хмуро взглянула на него. — А как ты объяснишь казусы со светом?

— Старая проводка. Где-то замкнуло. Вот и все. — спокойно ответил Вадим. — Я говорил, что переезжать в такой большой дом не разумно. Ты дрожишь, как осиновый листок. Вряд ли в нашей старой квартире тебя бы испугала перегоревшая лампочка.

Он медленно подошел к ней и заключил ее свои объятия. Мила чуть не прослезилась, почувствовав себя полной дурой.

— Ты почему вернулся? Говорил же, что до понедельника не удастся освободиться. — спросила она. Вадим подхватил ее на руки и понес по направлению к спальне. Заботится о ней, как о маленькой, а она еще кричит на него. Как стыдно.

— Я просто знал, что тебя нельзя надолго оставлять одну. — мягко ответил Розовский. Он открыл ногой дверь спальни, и осторожно положил ее на кровать.

— Спи, хорошо? — он заботливо накрыл ее одеялом. — Я пойду приму душ и вернусь. Четыре часа на машине.

— Нет. — Мила откинула одеяло и задержала его, схватив за руку.

— Что значит — нет? — от ее взгляда у него мурашки по телу побежали. Она медленно поднесла его ладонь к губам и провела теплыми губами по ее внутренней поверхности. Усталость словно рукой сняло. Кровь начала медленно закипать в венах. — Я — грязный, Мил, мне нужно помыться. — слабо протестовал он предательски хриплым голосом.

— Потом. Я не могу ждать. — выдохнула она, призывно и томно улыбаясь.

— Что ты делаешь? — спросил он, когда, она скинула халат на пол и стянула ночную рубашку. В оранжевом освящении ее гладкое нежное тело выглядело безумно соблазнительным, зеленые глаза сверкали из-под длинных ресниц, влажные губы порочно улыбались. Его взгляд остановился на ее груди и он двинулся к кровати.

— С тобой просто невозможно спорить. — страстно прошептал он приоткрытые губы. Ее пальцы проворно освобождали его от одежды.

— А ты не спорь. Просто люби меня. — Проворковала она.

Вадим задумчиво смотрел на спящую женщину. Черные волосы в беспорядке разметались по подушке. Она выглядела бледной и уставшей. Первые солнечные лучи ворвались в спальню, а он еще не ложился. Сегодня Мила была просто неукротима, выжав его, словно лимон. Наверно, испуг так подействовал на нее. Он с нежностью погладил любимую по щеке. Не смотря на то, что инцидент с ее ночными видениями был исчерпан, смутное чувство надвигающееся беды не оставляло его. Вадима пугал этот дом. Он не хотел жить здесь, воспитывать детей. И не понимал, зачем Мила снова гоняется за приведениями. Именно сейчас, когда, у них все так ровно и хорошо, ей понадобилось приобрести этот дом, полный призраков прошлого, ее прошлого, в которое она его не впускает. Вадим знал, что если он попытается втиснуться в эту территорию ее сознания, закрытого для него, то потеряет ее. Мила должна сама решить. И ему казалось, что она приняла это решение еще три года назад. Так к чему это возвращение? Эта мысль мучила его, не давала покоя. Слишком сильна была его любовь и забота об этой странной красивой и ранимой женщине. Он сделает все, чтобы защитить ее, помочь, вернуть ей покой и счастье. Но дом мешал ему. Он словно вставал между ними. Необходимо убедить Милу съехать отсюда. Но как? Она упряма, как ослица. И зачастую делает все наоборот, чтобы просто позлить. Наверняка, она сама уже пожалела о своем опрометчивом поступке. Ну, что ж, время все расставит по своим местам. А теперь можно и душ принять.