- Вы получаете все виды магии, которыми владеют окружающие?

Я плохо понимала, что происходит. Висела под потолком, фонтанируя огнем и льдом. Голова опустела, тело казалось чужим, неподатливым, язык одеревенел.

Аркарис и Ястин одновременно ловили магические атаки ладонями, и те исчезали бесследно. Мне жутко захотелось, что бы потоки из рук иссякли… и они пропали в то же мгновение. Зато вихрь вокруг набирал обороты. Я зависла в воздухе и ощущала, что могу управлять животными, растениями водой… Эмм… Родовой магией Ваттарнов.

Лам медленно встал, осторожно приблизился, будто знал, что я очень опасна, и посоветовал:

- Представьте, что никого вокруг нет. Нигде, на многие километры нет ни единого живого существа, только камни и земля.

Я прикрыла глаза и вообразила себя в бескрайней мертвой пустыне.

Ни единого животного на многие километры вокруг, ни одной несчастной колючки. Только солнце и песок… И… ноги коснулись пола. Ощутив твердую опору, я выдохнула с облегчением, ребята подскочили, взяли за руки. Но случилось очередное происшествие.

Комната начала сотрясаться, пол заходил ходуном, потолок закачался. Сверху посыпалась мелкая каменная крошка и кусочки золотистой краски. Деревянный стол вдруг пришел в движение. С неприятным скрежетом сдвинулся он с места, а затем начал слегка подпрыгивать, грозя обрушить бумажную кипу на пол.

- Я понял! - проорал Аркарис. - Она не нашей магией управляет! Она черпает силы из любой магии вокруг. Земли, камней и других существ! Марви! Представь, что между тобой и всем остальным миром непроницаемый прозрачный купол. Сквозь него отлично видно, слышно, но ничего не просачивается. Давай же! У тебя получится!

Стол подпрыгнул выше, и Лам опасливо сдвинулся в сторону. Ребята же, напротив, предельно приблизились, будто готовились защищать меня собственными телами. Я вновь прикрыла глаза, вообразила, будто отрезана от мира невидимой преградой. Чем-то вроде полицейского зеркала-обманки. Подозреваемые видят только зеркало, а сыщик из своего кабинета наблюдает за допросом. Мир покачнулся, запахло раскаленными камнями, деревом, сыростью. Сердце зашлось от паники. А вдруг не получится? Я разрушу комнату, и нас погребет под землей? Или - того хуже - сюда ворвется вода, а потом хищные ящеры? Стоп! Надо успокоиться… Взять эмоции под контроль! Не так уж их и «приглушили», если я настолько поддалась панике…

Я стиснула челюсти, отодвинула ужас на задний план, и усилила образ. Секунда, другая сумасшествия вокруг. Светопреставления, землетрясения. И… тишина окутала приятным безопасным коконом. Я облегченно выдохнула. Открыла глаза и впервые за нашу беседу поймала честное выражение лица Лама. На нем отражалась сильная зависть. Даже губы веллера перекосило. Но едва наши взгляды встретились, Лам взял себя в руки. Натянул благодушную гримасу, улыбнулся, даже не сел - скорее упал в кресло и выдохнул:

- Вы восхитительны и внешне и магически!

Я устало опустилась на диван. Ребята осторожно поддерживали с двух сторон. Обменивались испепеляющими взглядами, но помалкивали. Я ожидала очередной сцены в стиле «я первый ее увидел!», «а у меня градусник длиннее». Но напарники приятно удивили. Ястин протянул чистую чашку, Аркарис налил чая. Надгар вложил в мои замерзшие ладони горячую чашку с напитком, а вирн ласково погладил по плечу. И, черт возьми, мне стало глубоко плевать - наблюдает Лам нашу странную идиллию или нет. Я купалась в заботе, наслаждалась ей так, как давно ничем не наслаждалась. Давненько никто обо мне так не пекся, не старался сделать приятное от чистого сердца. Взять хотя бы подружек. Воспоминания о них нет-нет да и всплывали в голове, раздражая «приглушенную нервную систему» очередной вспышкой безумной ярости. Как они притворялись! Как за меня стояли! Горой же! Как хвалили мои предложения по продвижению и рекламе на планерках! А потом… потом… Искреннее участие - вот то, чего мне так давно недоставало. Без подковерных интриг, затаенной злобы и зависти. Без желания подсидеть, отодвинуть, использовать…

Но поняла я это лишь сейчас, здесь, в чужом мире, среди малознакомых существ. Подростков, которые по духовному развитию годились мне разве что в сыновья.

Я хлебнула теплого чая, ещё и еще, и немного расслабилась. Исчезло удушливое волнение, затаенный страх, что магия не подчинится, начнет чудить помимо воли, навредит другим. Я покосилась на Аркариса и встретила ясный почти синий взгляд - взволнованный и очень нежный, повернулась к Ястину - он смотрел так, что тепло разлилось по телу. Ребята почти одновременно спросили:

- Тебе налить еще чаю?

Я помотала головой, осушила чашку, выпрямилась, развела плечи и сфокусировалась на Ламе. Он успел снова развалиться в кресле в позе довольного кота перед миской сметаны. Страх, злоба, зависть стерлись с красивого лица веллера почти бесследно. Теперь он приторно улыбался, и смотрел с прищуром, словно нарочно демонстрируя длинные, загнутые вверх ресницы, каким позавидовали бы многие девушки.

- Итак, на чем мы остановились? - спросила я, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее. Лам даже не столько кивнул - медленно опустил голову и поднял снова, будто кланялся.

- Что можете сказать о происшествии? Ваше мнение? Подозрения?

Лам улыбнулся слаще прежнего. Мне захотелось срочно выпить еще чаю, а лучше даже закусить лимоном.

Ястин придвинулся и застыл в напряженной позе. Аркарис повторил его жест. Вначале я подумала - ну вот теперь-то они собрались побряцать мускулами, помериться крутизной. Но напарники промолчали, и я вдруг ощутила магию трио. Она окутывала, обволакивала и сейчас казалась очень приятной. Вдохновляла, помогала сосредоточиться, найти нужные слова и вообще настроиться на работу.

Видимо, ребята почувствовали то же самое. А еще я вдруг поймала себя на новой, интересной мысли. Насколько притягательной, по-настоящему, без колдовства выглядела аура Торна, настолько же отталкивающей, неприятной представлялась аура Лама. Нет, она не пугала, не сбивала с толку, скорее раздражала, как раздражают все, кто пытается пустить пыль в глаза, казаться лучше, чем есть на самом деле. Лам притворялся, и я чувствовала это кожей. Изнутри поднимались неприятие, злость. Видимо, так работала магия, инициированная через предательство близких.

Лам не сказал ничего, что мы уже не слышали от Торна. По факту он просто повторил рассказ брата о родственниках, только другими словами. Я обратила внимание на то, что Торн повествовал отстраненно, оценивал действия, возможности, но не личности братьев и их матерей. Лам же стремился поддеть каждого, вытащить на свет божий как можно больше грязного белья и потрясти им перед нами как флагом.

В адрес Торна он отпустил ремарку: мол, слишком хорош, что бы не иметь камня за пазухой. Манта и Вунта окрестил «низкопробными умниками», тонко намекая, что матери обоих гораздо ниже по происхождению, нежели остальные любовницы лельда. Дарки походя назвал скрытным циником. А его мать «собирательницей старья». И намекал он не только на ее увлечение историей и археологией. Лам как бы между делом поведал, что у Квантилины новый мужчина, гораздо старше нее. Лельд на нее видов не имел, так что никаких законов женщина не преступила - ни моральных, ни планетарных. Но Лам счел своим долгом съехидничать на ее счет.

Аля и Болна он назвал нервными субъектами, которые слишком пекутся о мнении отца. Дескать - стоит ли так переживать из-за веллера, который устраивает сыновьям соревнование, да и вообще большую часть времени проводит невесть где, затевая новые проекты. Сыновьим уважением, не говоря уже о толике привязанности тут и не пахло. Лам пользовался положением сына лельда на всю катушку, ни в чем себе не отказывал, но не питал к отцу никаких родственных чувств.

Отчасти я понимала его. Лам родился вне брака, и жениться на его матери лельд никогда бы не смог. Даже если бы и захотел. А Омлис желания не изъявлял. Более того, в последние годы они с женой сблизились как никогда, и лельд даже остепенился, перестал ходить «налево». Хотя по меркам веллеров его можно было назвать скорее мужчиной средних лет, чем пожилым. Но ведь ничто не мешало Омлису поддерживать внебрачных детей на расстоянии, выделять им мизерный пансион, как поступали многие другие местные аристократы. Об этом Аль с Болном нам все уши прожужжали. Омлис же поселил всех бастардов в своем поместье, обеспечил им безбедную жизнь. И хотя бы за это его стоило уважать и благодарить. Тот же Лам не признал ни одного своего ребенка. Небольшие деньги на их содержание выделял. Но мало, изредка и нерегулярно, ссылаясь на финансовые трудности. Стребовать с него было нечего. Он же не лельд! Так, бастард. И не обязан придерживаться негласных законов знати. Об этом упомянул Болн, и в голосе его тогда явственно слышалось осуждение. Помню, Аль странно посмотрел на сводного брата, словно сетовал на его несдержанность, но промолчал.