Я брел по бескрайней болотистой равнине, проваливаясь по колено в какую-то совершенно невероятную белоснежную трясину. Брел между торчавших из этой белой трясины полусгнивших деревяшек, напоминающих то ли сломанные кладбищенские кресты, то ли изувеченные стволики невысоких деревьев, то ли куски старых разбитых заборов. И вообще все окружающее меня пространство представляло собой странный сюрреалистический негатив. В ровном светло-сером небе пылало абсолютно черное солнце, и окружающие меня изломанные деревяшки бросали столь же изломанные кипенно-белые тени на неподвижную белоснежную равнину. Но особенно меня поражало то, что поверхность, в которую я при каждом шаге погружался по колено, никак не реагировала на это. Она оставалась абсолютно неподвижной. Словно белое матовое застывшее стекло заглатывало мои ноги, не замечая их.

С трудом переставляя разъезжающиеся на осклизлых кочках ноги, я опирался на длинный, двуручный и при этом совершенно невесомый меч. Вокруг меня царили полная тишина и полная неподвижность, даже болото под ногами не хлюпало. И на всем окружающем меня пространстве не было ни одной сколько-нибудь заметной выпуклости, за исключением цели моего пути. Впереди в нескольких сотнях метров возвышался темный, сливающийся с небом холм, из которого торчал высокий корявый столб, покрытый странными плавными наростами. Именно к этому столбу я стремился, преодолевая немое сопротивление белой равнины.

Я шел уже очень давно, но вожделенный холм почему-то и не думал приближаться. Черное солнце немилосердно жгло, но я почему-то не хотел снимать блестящую кольчугу, надетую прямо на голое тело, хотя обожженные плечи едва терпели раскаленную тяжесть.

И тут позади меня среди полнейшей тишины раздался глухой, странно знакомый голос:

– Вот ты и пришел. Сам!

Я, насколько смог, резко повернулся и едва не упал. Сзади меня никого не было. Я обшарил внимательным взглядом все открывшееся мне пространство, но так и не обнаружил говорившего. Повернувшись в прежнем направлении, я неожиданно обнаружил, что стою буквально в нескольких шагах от подножия темного холма. Столб на его вершине, казалось, упирался в небо, а те странные выпуклости, еле видные издалека, превратились в маленькую девичью фигурку, опирающуюся ногами на крошечную перекладину и с руками, связанными позади столба. Я снова еле устоял на ногах, мгновенно узнав в привязанной к столбу девушке Злату.

Целую минуту я ошарашенно рассматривал черный, обглоданный пламенем столб и совершенно невредимую фигуру на нем. Неожиданно за моей спиной снова раздался голос:

– Ты пришел за ней?! Ха! Но ты опоздал.

Я прыгнул из вцепившейся в мои ноги белой трясины на твердое подножие холма и снова резко развернулся. За моей спиной по-прежнему было пусто. Только черное солнце склонилось к самому горизонту, и его невидимые лучи били мне прямо в лицо. А по неподвижной белоснежной равнине к моим ногам тянулись еще более белые тени от корявых, торчащих под разными углами деревяшек.

И в тот момент, когда я уже собирался повернуться спиной к яростному черному солнцу, два торчащих невдалеке обломанных столбика начали на глазах разбухать, как надуваемые воздушные шарики-колбаски, и стремительно чернеть. Через секунду эти колбаски лопнули, не издав ни звука, и вместо них в воздухе яростно замахали перепончатыми крыльями две огромные черные летучие мыши. Они ринулись в мою сторону, а я словно оцепенел. Вернее, оцепенел мой разум, потому что тело действовало автоматически. Колени слегка подогнулись, ладони плотно обхватили длинную шероховатую рукоять меча, и руки послали навстречу первой твари невесомое сияющее лезвие.

Меч располовинил налетавший ужас, и тот, все еще размахивая своими широкими бесшумными крыльями, рухнул вниз к земле. Краем глаза я увидел, как у самой поверхности две половинки летучей мыши превратились в два клочка сероватого тумана и всосались в белое стекло болота. Вторая тварь, оскалив длинные черные клыки и сверкнув темным рубином глаз, резко вильнула в сторону и вверх. Мгновенно развернувшись, она бросилась на меня сбоку, но умницы руки уже переложили длинный клинок в нужную сторону, и отмах светлой стали мгновенно отсек одно из перепончатых крыльев. И в это мгновение я услышал первый звук, кроме сказанных невидимкой слов. Это был резкий обиженный детский крик.

Над белой равниной снова воцарились тишина и неподвижность. Немного помедлив, я повернулся в сторону холма. Увидел, что снова переместился и стою почти под самым столбом. Во всяком случае, я отлично видел восковое неподвижное лицо Златы с огромными немигающими замершими глазами.

Тут же снова раздался голос:

– Я же тебе сказал, что ты опоздал!…

На этот раз голос шел из-за столба, но говоривший не показывался. Да мне и некогда было его выглядывать. Не отрывая глаз, я наблюдал, как тело Златы резко шевельнулось, потом дернулось, и из-за столба появилась черная обугленная рука с коротенькими обгоревшими пенечками пальцев. Рука медленно поднялась к горлу неподвижной девушки и принялась нашаривать шнурок, на котором висел камешек личного дневника.

И тут я закричал. Я закрыл глаза от накатившего ужаса и орал что есть мочи. Сразу занывшие легкие изо всех сил выталкивали воздух через гортань, связки вибрировали от напряжения, слезы выступили из-под закрытых ресниц… Но ни единого звука не было слышно.

– И не надо так орать… – спокойно отозвался бестелесный голос.

Я умолк, выдохнув весь запас воздуха, и открыл глаза. Злата все так же отрешенно шарила по своему горлу искалеченной рукой, а рядом со столбом стояла невысокая, одетая в черное фигура. Я мгновенно узнал беля Озема.

Он усмехнулся, обнажив длинные белоснежные клыки, и ухмылка не сползала с его лица, а лишь начала неуловимо трансформироваться, превращаясь постепенно в звериный оскал. Вместе с этим превращением лица в морду его черное тело, согнувшись, приникло к земле, а затем распласталось над ним. Развевающаяся одежда постепенно облепила тело, став черным поблескивающим мехом, а немигающие глаза, округлившись, зажглись переливающейся желтизной. И наконец, мягко ступая по темному склону холма, мне навстречу шагнула изысканная черная пантера.

Гигантская кошка дважды судорожно ударила себя по бокам длинным хвостом, а следом за этим могучее черное тело одним плавным движением отделилось от земли и ринулось на меня. Прыжок пантеры был могуч и неостановим, но мои руки снова оказались достаточно быстрыми. Светлая сталь с тонким свистом разрезала воздух и обрушилась на летящее в мою сторону тело. В последний момент хищнику удалось, невероятно извернувшись, слегка изменить траекторию полета, и этого оказалось достаточно, чтобы удар, казавшийся смертельным, пришелся вскользь. Лезвие срезало большой лоскут шкуры. Завизжавшее тело откатилось в сторону, а кусок черной лоснящейся шерсти тяжело накрыл мое лицо, залепив глаза, нос и рот. Я мгновенно стал задыхаться. Уронив меч, я принялся отдирать от лица эту жуткую шкуру, но у меня ничего не получалось. Казалось, она прирастает к моему лицу, как сплошная непроницаемая маска.

Из последних сил, ломая ногти и обдирая с лица собственную кожу, я рванул черную шкуру и…