«Ты встревожен», – заметило дерево.

«Да, встревожен, – согласился Генри. – Хотя мне самому непонятно почему. Мне ли было не знать, чем все кончится…»

Тимоти откинулся на спинку кресла, вытянув ноги перед собой во всю длину, и сказал:

– Наконец-то, прожив в центре почти полгода, я начинаю понимать, что тут происходит. Учу базовый галактический язык. Конечно, я многим обязан Хьюго. Он помогал мне с самого начала, был гидом и советчиком, знакомил в первого очередь с теми, кто тоже мог мне помочь…

– Да не верь ты его разглагольствованиям! – воскликнула Эмма, обращаясь к Инид. – Своих привычек он не изменил ни на йоту. Сидит себе в кабинете целые дни напролет и даже к столу не выходит, так что ребята из команды Хьюго принялись таскать ему еду наверх. А теперь робот, что прилетел вместе с вами, по дурости взял этот труд на себя…

– Робот, – вставил Хьюго, – помощник поистине неоценимый. Ребята с ног сбивались, чтобы и с кухней совладать, и по дому управиться, а робот немедленно взял самое трудное на себя. Он волшебник по поварской части, а уж его сноровке можно только позавидовать…

– Какой он волшебник, – проворчал Хорас с дальнего конца комнаты, – если готовить седло барашка до сих пор толком не научился!

– Ты когда-нибудь прекратишь жаловаться? – едко бросила Эмма. – То кухня тебе не нравится, то что-нибудь еще. Или забыл, что тебе говорил Тимоти, когда согласился взять нас сюда? Веди себя как следует, не причиняй неприятностей другим – вот и все, что он просил. Неужели тебе это трудно?

– А еще он потребовал, – завопил Хорас, – чтобы я держал рот на замке. Все, что нужно, мол, это держать язык за зубами…

– Не могу сказать, – заметил Тимоти, – что ты справляешься с этой задачей.

– Брось, Тимоти! – воззвала Эмма. – Не считая жалоб, он ведет себя не так уж плохо. Не сделал и шага за границу участка, не поссорился ни с кем из соседей, даже с самыми отъявленными уродами. Право, не понимаю, почему бы вам не ужиться.

– Что до меня, – подала голос Инид, – я согласна вообще не выходить с участка. Усадьба просто великолепная. Не считая гор вокруг, не вижу почти никакой разницы с Гопкинс Акром.

– Вы правы, Инид, – сказал Коркоран. – Одно из самых уютных домовладений, какие я когда-либо видел. И очень напоминает Гопкинс Акр. Конечно, мы с Буном пробыли там недолго, и все же…

Бун не поддержал эту тему. Его интересовал Конепес.

– Не представляю себе, – обратился он к инопланетянину, – как ты догадался, что звезда с крестом приведет нас сюда.

– Однако я объяснял, – хохотнул Конепес. – Крест внушил мне идею, что место сие особенное, и я задал неводу данное направление.

– Не ты ли предполагал, – напомнил Коркоран, – что крест означает предостережение, совет держаться подальше?

– Однако могло быть и так, – не стал спорить Конепес. – Иногда я питаю склонность к рискованным предприятиям.

– Могу лишь радоваться, что вы пошли на риск, – произнес Тимоти. – Мне было одиноко. Представители иных рас заботливы, тактичны, но семьи они заменить не могут. А теперь семья, вернее, то, что от нее осталось, снова в сборе.

– О Генри так ничего и не слышно? – поинтересовалась Инид.

Ответил не Тимоти, а Хорас:

– Ни ползвука. С вашим Генри никогда ничего не поймешь. Что бы вы ни твердили, он просто-напросто призрак. Да еще и шныряющий туда-сюда.

– Опять ты распускаешь язык! – упрекнула Эмма мужа. – Никогда ты Генри не жаловал, говорил о нем всякие гадости. Я-то надеялась, что ты хоть теперь изменишь этой привычке. Может, его и в живых уже нет…

– Это Генри-то нет в живых? – зарычал Хорас. – Кто-кто, а он умереть не может! Нет такой напасти на свете, чтобы до него дотянулась.

– При нашей последней встрече, – напомнил Коркоран, – он говорил, что намерен отправиться на поиски тех, кто улетел с ковчегом Мартина.

– Искал он нас или не искал, – объявил Хорас кислым тоном, – только не нашел. Наверное, предпочел другое, более привлекательное занятие.

Они сидели в гостиной, отдыхая после роскошного обеда. Из столовой доносился приглушенный звон посуды – прислуга убирала со стола фарфор и серебро.

Тимоти приглашающе махнул рукой в сторону бара:

– Если кто-нибудь хочет подлить себе бренди, не стесняйтесь…

Хорас, тяжело поднявшись, поплелся к бару со своим стаканчиком. Желающих последовать его примеру не обнаружилось. Коркоран повернулся к Тимоти с вопросом:

– Вы как будто удовлетворены своим нынешним положением?

– Вполне, – ответил тот. – И в доме, и вокруг него все кажется давно знакомым. И у меня опять есть работа. А почему бы и вам не остаться с нами? Уверен, что центр без труда подберет вам какое-нибудь занятие.

Коркоран отрицательно покачал головой:

– Мой дом – в двадцатом веке. У меня там хороший бизнес, и я жду не дождусь, когда займусь им снова.

– Значит, ты для себя все решил? – спросил Бун.

– Конепес согласился отвезти меня. А ты что, разве не собираешься составить нам компании?

– Нет. Я, видимо, останусь здесь.

– А ты, Конепес? – спросила Инид. – Ты потом вернешься к нам?

– Возможно и вероятно, стану наезжать в гости, если вам будет угодно меня пригласить. Однако многое еще не видано, световые годы не пройдены, и во Вселенной есть дальние уголки, куда хочется сунуть мой длинный нос.

– Прежде чем ты улетишь, дай мне ответ на один вопрос.

– Пожалуйста, спрашивай.

– Что все-таки случилось с Мартином? Ты сказал, что он выпал из невода. А мне сдается, что ты его столкнул.

– Рука моя не касалась его! – возмутился Конепес. – Я лишь подал команду неводу.

– Команду, чтобы невод его сбросил?

– В твоих устах сие звучит столь жестоко…

– А разве не было жестоко вышвырнуть его в космос?

– Однако никоим образом не в космос. Я дал команду неводу забросить его в иное место и время. На Землю, в двадцать третье столетие.

– Почему именно туда?

– Я не желал причинить ему зло. От него лишь надлежало избавиться, переместив туда, откуда не сбежать и не затеять новые интриги. Времялета у него не имеется, и, высаженный в том веке, он вынужден там и пребывать.

– Одно для меня так и осталось загадкой, – вклинился Коркоран. – Кто был этот чертов Мартин на самом деле? У меня вроде бы сложилось впечатление, что он был связан с Гопкинс Акром и другими подобными группами. Что-то вроде агента-осведомителя в иной эпохе. И вдруг, как только до него дошло, что кто-то затеял наводить справки о поместье Гопкинс Акр, давно не существующем, он бросается в бега. А затем мы видим его работающим на бесконечников, разъезжающим с ними по Вселенной на краденом времялете…

– Возможно, что не на краденом, – уточнил Конепес. – Он же уверял, что заплатил за него.

– Все равно времялет был краденым, – возразил Бун. – Краденым у Инид. Если Мартин его не крал, значит это сделал кто-то другой.

– Насколько помню, – желчно высказался Хорас, – это вы, Коркоран, сообщили Мартину что кто-то наводит справки о нашем поместьем.

– Он меня нанял, я выполнял его поручения, только и всего. И он прекрасно платил. С тех пор я, правда, начал задавать себе вопрос, откуда у него брались деньги. Ясно, что не от вас. Если я не заблуждаюсь на ваш счет, вы таких денег никогда и в руках не держали.

– А вы уверены, что это были не фальшивые деньги? – не успокаивался Хорас.

– Деньги могли быть и не фальшивыми, – заявила Инид. – У него ведь было два времялета – большой ковчег и малый, тот, что достался Стелле. Когда путешествуешь во времени, несложно добыть любую сумму, находя клады, выигрывая в лотерею, еще что-нибудь в таком же духе. Дэвиду в его поездках тоже требовались кое-какие деньги на товары, которые он закупал для нас. И он пополнял свои финансы именно такими способами.

Тимоти глубокомысленно кивнул и сказал.

– Сомневаюсь, что мы когда-нибудь разберемся в этом до конца. Несомненно одно: Мартин был человек с двойным дном. Должен, увы, признать, что мы всецело доверяли ему, хоть он нам и не нравился. Дэвид встретил его в Нью-Йорке и невзлюбил с первого взгляда. Непорядочный человек. Весьма, весьма далекий от порядочности.