СРЕДИ всех больших городов мира Меракаса, столица западной империи Гэт Тампур, отличалась красотой своих особняков и стремительным темпом жизни, что особенно бросалось в глаза на городских улицах. Одна общая черта роднила ее с восточным двойником, столицей Ринтараха Джеселламом — центр города представлял собой абсолютно независимое образование. Помимо того, что здесь находилось средоточие власти, множество самых разнообразных служб обеспечивали правителям беззаботную жизнь. Что касается прочих подданных — за исключением некоторых неизбежных церемоний, когда их присутствие на значительном расстоянии было неизбежно, владыки империи могли просто забыть об их существовании.

Иногда покой властителей нарушали новости, которые предпочтительнее было выслушать из первых уст. Сегодня таким вестником был Анор Талгориан, имперский посол в суверенном государстве Беальфа, причем “суверенное” не соответствовало действительности.

Заранее посол Талгориан никогда не знал, с какой целью его вызывают в Меракасу — желая наградить, наказать или просто выслушать. Данное обстоятельство делало его службу еще более захватывающей — захватывающей в том смысле, какой мог бы вложить в это слово тонущий человек, которому удалось избавиться от тяжкого груза.

Эта была не единственная причина, по которой аудиенция у императрицы всегда заставляла посла нервничать; впрочем, в ее присутствии любому становилось тревожно. Отчасти из-за осознания могущества и власти, которыми она обладала: жизнь любого смертного стоила не больше щелчка ее пальцев. Отчасти же, вынужден был признать посол, дело объяснялось ее внешностью.

Он даже примерно не мог предположить, сколько лет Бетмилоно XXV, знал лишь, что она очень стара. Как и правители Ринтараха, она старалась скрыть разрушительные признаки старости. Покрывала лицо белой пудрой и подкрашивала губы так, что они становились краснее, чем кровь, красила в черный цвет брови и волосы, количество которых вызывало подозрение в их подлинности. Все это выглядело настолько вульгарно, что скорее подошло бы какой-нибудь неумехе служанке; хотя, возможно, ее возраст просто не поддавался маскировке.

Талгориан сидел напротив нее в гостиной, где одну стену целиком занимали окна, откуда открывался удивительный по своей красоте вид на раскинувшуюся вокруг местность. Под этой комнатой проходил подземный энергетический канал.

Посол знал об этом, потому что имперская семья придерживалась традиции помечать магические течения и по полу, точно через центр комнаты, была проведена прямая, словно стрела, золотая полоса. Лично он считал, что следование обычаям, вносящее диссонанс в облик комнаты… ну, это уже чересчур.

Однако надругательство над эстетическими чувствами Талгориана тут же отошло на второй план, когда в разгар беседы на тему проблем безопасности императрица объявила:

— Может, это и хорошо — если дело дойдет до войны.

Посол непроизвольно отпрянул.

— Ваше величество?

Изображая долготерпение, Бетмилоно, четко выговаривая слова, пояснила:

— С противной стороной.

Она почти всегда называла Ринтарах “противной стороной”.

— Простите, ваше величество, если я туго соображаю, но мы уже на протяжении долгих лет ведем с Ринтарахом позиционную войну.

— Я имею в виду открытую войну, прямую конфронтацию.

— Простите мою дерзость, ваше величество, но осмелюсь спросить, что навело вас на эту мысль?

— Нетерпение, посол. Мне все больше надоедает играть с ними в кошки-мышки.

— Ваше величество, не означает ли это, что мы должны активизировать свою нынешнюю деятельность?

— Каким образом?

— Возможно, предложив дополнительную помощь мятежникам в Ринтарахе?

— Может, тебе невдомек, посол, что, давая деньги их бандитам, мы тем самым помогаем своим собственным. Кроме того, я рассматриваю это так называемое Сопротивление как неорганизованный сброд и, следовательно, весьма сомнительное орудие борьбы с противной стороной. — Уверенная, что он будет возражать, императрица взмахнула рукой. — Я не подразумеваю, что они не создают проблем. И все же им не по силам одержать победу даже в самом маленьком из наших протекторатов. По существу, они не более чем раздражающий фактор.

Талгориан не осмелился спорить и предпочел дипломатично уступить.

— Совершенно верно, ваше величество. Хотя даже раздражающий фактор отвлекает на себя внимание властей, а при случае способен принести реальный вред. С чем мы и столкнулись в Беальфе.

— Да, этот маленький остров причиняет нам особенно серьезное беспокойство. — Она бросила на посла осуждающий взгляд, отчего мороз пошел у него но коже. — Однако, по моему мнению, активность тамошних мятежников пойдет на убыль теперь, когда силовые структуры получили мой приказ усилить давление на непокорных. (Хотелось бы верить, что так оно и будет!) В свете этого предоставление Совету национальной безопасности права действовать за пределами страны сделает наше влияние неизмеримо сильнее. Жалею, что мы не предприняли этого шага раньше. Комиссар Лаффон в данный момент в Беальфе, как тебе известно, и в очередной раз доказал свою преданность короне.

Заметив одобрительные нотки в голосе императрицы, Талгориан счел благоразумным проявить солидарность с человеком, к которому она благоволит. Однако сделал он это достаточно сдержанно: не следовало чересчур подчеркивать свою связь с человеком, который — кто знает? — еще может потерпеть неудачу.

— Да, ваше величество, достойный похвалы, трудолюбивый работник. Его уже подключили по крайней мере к одному делу, по которому произведен привлекший общее внимание арест.

— И если он преуспеет в Беальфе, в чем я не сомневаюсь, Совет получит мое благословение на расширение своей деятельности на все наши протектораты.

“Что сделает Лаффона еще более могущественным”, — подумал посол и одобрительно улыбнулся.

— Мы между тем отклонились от темы, — продолжала императрица. — Некоторые мои советники — понимай: “некоторые члены моей семьи” — всерьез обеспокоены экспансией этого северного военного вождя, Зиррейса. Но лично я всегда считала, что он не представляет собой серьезной угрозы нашим интересам, хотя кое-что приводит меня в замешательство. — Бетмилоно имела в виду смещения в сети каналов, но, естественно, не стала разъяснять это Талгориану. Все, что касалось движения энергетических потоков, обсуждалось только среди особ императорской крови.

— Нужно отдавать себе отчет в том, что в принципе он может заключить союз с нашими врагами, пусть даже вероятность этого очень невелика. — Она вперила в посла суровый взгляд. — Есть сообщения от посланной на север экспедиции? — Это был вопрос, которого он боялся.

— Пока, ваше императорское величество, — заговорил он, осторожно подбирая слова, — о них мало что известно.

— Ничего, ты имеешь в виду. А что насчет ринтарахского отряда? Насколько далеко они забрались?

— Относительно их продвижения равным образом…

— Значит, и о них тоже нет сведений. Между тем мы нуждаемся в информации. Пока что мы блуждаем в потемках во всем, что касается этого человека. А мне не нравится блуждать в потемках. Необходимо удвоить усилия в поиске контактов с экспедицией.

— Слушаюсь, ваше величество.

— Если же и это не даст никаких результатов, я всерьез обдумаю идею отправить тебя на север лично. Для оценки ситуации.

Талгориан с трудом подавил дрожь.

— Понимаю, ваше величество.

— Если этот варвар и Ринтарах объединятся, — продолжала императрица, — вот тогда и может возникнуть полномасштабный конфликт. Однако даже он будет иметь свои положительные стороны. Черни тогда станет не до раздоров.

— Но… война, ваше величество?

— Я сказала — это может привести к войне. — Бетмилоно издала раздраженный вздох. — Ты, как дипломат, должен действовать методами компромиссов и переговоров. Однако бывают времена, когда шелковому языку приходится уступить место стальному клинку.