И как только я собралась заговорить, она пробормотала:

— Я думала, ты будешь считать меня крутой, потому что я их смотрю.

Я закатила глаза.

— Я ужесчитаю тебя крутой. И, солнышко, сестры прощают друг другу все.

— Правда-правда?

— Все на свете.

Когда мы выходили из магазина, я заметила выражение ее лица в зеркале над дверью.

Оно было унылым.

Моего Дублина больше не существовало.

Яркие неоновые знаки, освещавшие дома калейдоскопом цветов, были разбиты и разломаны. Давно исчезли толпы самых разных людей, которые наполняли улицы дружеской атмосферой и бесконечным крайком. Фасады сотен баров вдоль Темпл Бар Дистрикт были разбиты. Старомодные фонари свернуты крендельками, из окон и дверей больше не звучала музыка. В городе было тихо. Слишком тихо. Животные тоже исчезли. Не гудел ни один мотор. Не слышно было, как включаются и выключаются тепловые насосы. Невозможно понять, сколько шума нас окружает, пока он не прекращается и мир не становится таким, как в доисторические времена.

Этот новый Дублин был темным, зловещим и… все еще не мертвым. Ирландский город, когда-то искрившийся энергией, стал немертвым. В нем чувствовалась жизнь, крадущаяся среди темных развалин, но это была та жизнь, в которую сразу же хочется вонзить осиновый кол.

Несмотря на количество Фейри, которое я чувствовала в городе, — их было так много, что ощутить отдельных Фей было практически невозможно, пока мы о них не споткнулись, — на улицах было на удивление мало Невидимых. Возможно, у них было нечто вроде конференции или политического съезда неподалеку, чтобы пообщаться с Большим Г — освободителем и долбаным лидером недоброй половины Фейрийской расы. Джайна мы тоже не увидели, и я предположила, что он гоняет Охотников где-то в другой части города.

Примерно через двадцать кварталов, которые мы прошли — «пешедралом», назвала это Дэни, но я не собиралась впервые столкнуться с Риоданом лицом к лицу и бороться с желанием заблевать его ботинки, — нам попались четыре Носорога (и почему они постоянно передвигаются парами?) и отвратительная ползучая тварь, которая перемещалась почти так же быстро, как Дэни. Я взяла на себя Носорогов, Дэни прикончила змею.

А потом, на перекрестке Ревемал и Грандин, я увидела ее. Если бы не огромное количество Невидимых, которые жужжали на одной частоте и забивали мне каналы восприятия, я смогла бы гораздо раньше учуять тварь, способную к телепортации, и среагировала бы быстрее.

Сначала я не поверила собственным глазам. В свою защиту могу сказать: я, руководствуясь опытом, решила, что это он— а выглядели они почти одинаково, — но знала, что этого не может быть, потому что мы с Бэрронсом его убили. Потом я подумала, что это может быть существо того же вида. Некоторые касты Невидимых были неисчислимы, к примеру те же Носороги, другие же встречались в единственном экземпляре, словно сам их создатель, Король Невидимых, посчитал свои творения мерзостью. Был жуткий момент, когда я пыталась справиться с ужасным видением сотен, а то и тысяч таких же тварей, прорвавшихся в наш мир, и в этот момент я потеряла возможность воспользоваться эффектом неожиданности. Наверное, я издала какой-то звук, потому что тварь внезапно обернулась — три метра изъеденного проказой тела и длинная сплющенная морда, почти полностью состоящая из ненасытного рта. В мгновение ока она оценила и отвергла мою кандидатуру.

Я была не того пола.

Попытка Дэни была действительно достойной. Она ушла в сверхскорость раньше, чем я успела сказать ей, что это бесполезно. Тварь умела телепортироваться. Я знала это, потому что мужская особь того же вида однажды перенеслась ко мне через всю улицу и, если бы не Бэрронс, я бы тогда погибла.

Невидимая растворилась в воздухе, оставив Дэни в квартале от меня. Девочка сжимала меч и шипела сквозь зубы о том, что добыча увернулась.

— Это что была за фигня, Мак? — спросила она. — Я никогда таких раньше не видела. А ты?

— Бэрронс назвал это существо Серым Человеком. Мы его убили. Я думала, что он единственный в своем роде, но только что мы видели Серую Женщину.

— На чем она специализируется? — Дэни казалась жутко заинтересованной.

Я тоже когда-то была такой. Одержимой всеми жуткими способами, которыми я могу погибнуть в руках Невидимых. Или в когтях. Или в тысячах острозубых ртов, как Алина.

— Им нравится вкус человеческой красоты. Бэрронс говорит, что они уничтожают то, что не могут иметь, пожирают это, как деликатес. Они наводят на себя иллюзию физического совершенства и выбирают для соблазна самых привлекательных людей. Кормятся через прикосновение, выпивают их красоту через открытые язвы на руках, пока не украдут все, что можно украсть, и не оставят свою жертву такой же отвратительной, как они сами.

Они не убивали добычу, оставляли людей в живых, чтобы те страдали, и иногда возвращались, чтобы напиться ужаса и страданий своих жертв. Я дважды видела, как питается Серый Человек. Он пугал меня больше остальных чудовищ, потому что я годами бессовестно использовала свою внешность для собственной выгоды, флиртовала, чтобы получить скидку, хлопала ресницами, глядя на дорожного полицейского, притворяясь глупой блондинкой, чтобы получить желаемое. До приезда в Дублин я считала, что внешность — мое единственное оружие и стоит мне потерять силу очарования, как я окажусь совершенно беспомощной.

— Бэрронс говорит, что их жертвы неизменно кончают жизнь самоубийством, — сказала я. — Потому что не могут вынести существования в таком виде.

— Мы уроем эту суку, — холодно сказала Дэни.

Я улыбнулась, но моя улыбка быстро поблекла. Мы добрались до цели, и я уставилась на нее, чувствуя, как исчезают силы. Я хотела получить ответы и действительно рассчитывала услышать хоть часть из них здесь, но адрес 939 Ревемал-стрит оказался полнейшим разочарованием.

Несколько месяцев назад Честерс привлекал бы сливки скучающих богачей фасадом из мрамора и гранита, отделанного полированным деревом. Но Хэллоуин заставил его рухнуть на колени, как и весь Дублин, и когда-то изысканное трехэтажное здание теперь превратилось в руины. Цветное стекло витражей хрустело под нашими ногами, когда мы пробирались по обломкам. Мраморные колонны у входа были испещрены глубокими зарубками, которые выглядели так, словно их сделали с помощью стальных когтей. Роскошные газовые фонари во французском стиле были вырваны из земли и свалены в кучу, перекрывшую главный вход, — словно Невидимый, который это сделал, испытывал особую ненависть к этому месту.

Вывеску клуба разбили на куски. Фасад и стены дома были густо исписаны граффити. Между лампами и вывеской невозможно было пройти.

Да и смысла не было.

Честерс опустел так же, как и остальной город.

Я сжала руку в перчатке в тугой кулак. Меня тошнило от тупиков и вопросов без ответа.

— Пойдем ловить Серую Женщину. Она должна быть где-то неподалеку! — прорычала я.

— Но почему? — Дэни с недоумением уставилась на меня.

— Потому что я расстроилась и злюсь, почему же еще?

— Но я никогда не была в клубе, — запротестовала она. — Я даже оделась специально для этого.

— Это не клуб, Дэни. Это разрушенное здание.

— Но там же столько всего происходит!

— Например? Тени устроили вечеринку на свалке?

Она рассмеялась.

— Ой, блин, я же забыла, что ты глухая! Ты не можешь слышать музыку! А это классный ритм, совсем ни на что не похожий. Я слушаю его уже несколько кварталов. Вниз, Мак. Нам нужно спуститься вниз.

Дэни была права, музыка действительноотличалась. Но, как мне пришлось вскоре выяснить, это было не единственное отличие Честерса. Честно говоря, здесь не было ничего нормального. Этот клуб сломал многие мои установки и объяснил многие перемены, которые произошли в мире, пока я была… занята другими вещами.

Вход в клуб теперь находился с другой стороны здания: неприметная металлическая дверь в земле выглядела, как лаз в заброшенный погреб. Если бы Дэни не смогла расслышать музыку, я бы прошла мимо этого места, совершенно ничего не заподозрив.