— Вианта! — позвали меня ломающимся голосом подростка.

Я вздрогнула, глянула налево, туда, где зеленели березы, и заметила шагающего навстречу Арлито, который тотчас принялся меня отчитывать:

— Где ты была? Я уж подумывал поднимать стражу.

— С Ларсо прогуливалась, слушала его щебетание и сказки.

— И как? — прищурился Арлито.

— Ничего нового. — Я повела плечом. — Но забавно было наблюдать, как у женщин вытягиваются физиономии и они зеленеют от зависти.

Арлито ложью удовлетворился, а я подумала, что еще пара минут, и маг застал бы нас, точнее, меня, в довольно неприглядном виде. И вообще, с чего бы маг ордена — человек, по сути, независимый — вздумал меня опекать? Им запрещено иметь дружеские отношения с князьями подконтрольных земель.

Когда мы поравнялись с беседкой, я шепотом спросила:

— Слушай, а правда, что я красива? Ну, для жителей Изумрудов.

— Божественно красива, — честно ответил Арлито. — Давай вернемся к гостям, мне будет спокойней, и страже тоже.

Гости разошлись далеко за полночь. Нам с Ратоном предстояло покинуть зал последними, и мы наблюдали с балкона, как лакеи утаскивают под руки пьяного господина в бежевом кафтане, сзади коротком, спереди длинном. Толстый эльф в зеленом уснул между горами объедков и костей, его тормошила пухлая жена. Ларсо с супругой ушли одними из первых. На выходе принц обернулся, нашел меня взглядом и кивнул. Вспыхнув, я взяла под руку жениха.

Когда ужинали, он уделял внимание Саяни, смотрел на нее с такой нежностью, болью и вроде с обидой, что невольно просыпалась ревность. Сейчас же я ощущала, что рядом со мной — бесконечно чужой человек, предстоит потратить много сил и нервов, чтобы расположить его к себе. Или напрасно все это? Складывалось впечатление, что Ратон — человек с двойным дном: с виду улыбчивый и дружелюбный, но неизвестно, какие бездны прячутся за его улыбкой.

Поглаживая его руку, я положила голову ему на плечо, закрыла глаза, и тело отозвалось привычным уже томлением, желанием ласки и тепла, ощущение мало отличалось от страсти, которую я испытала во время танца с Ларсо.

Так зачем мне размениваться, если и муж способен меня порадовать? Разве что Ларсо доставит мне еще и эстетическое наслаждение, он красив, к нему приятно прикасаться. Все равно ни один, ни второй не заменят мне Эда — незачем себя мучить.

— Ратон, — проговорила я вкрадчиво и принялась разминать его предплечье. — Мне сложно засыпать одной, как подумаю, что Элайна среди гостей, что она желает мне смерти, так и сон нейдет.

Ратон смотрел перед собой, и взгляд у него был такой, словно он перемножал в уме многозначные числа, а не обдумывал предложение девушки провести ночь вместе.

— Я усилил охрану, тебе ничего не угрожает, — ответил он холодно, освободился и отодвинулся от меня.

Аж зло взяло. Значит, так? Ладно, дорогой будущий супруг, тогда извольте расширить дверные проемы, потому что вам предстоит обзавестись роскошными рогами.

— Спокойной ночи, Ратон, — улыбнулась я по возможности дружелюбно и отправилась к себе.

В своей спальне первым делом я перегнулась через подоконник и посмотрела на горящие окна гостевых комнат. Слуг выселили из двухэтажных домиков возле ворот, которые тоже забили гостями — там пела флейта и доносился женский смех. Из беседки, не видимой отсюда, доносились взрывы хохота. Где ночует Ларсо с супругой, я постеснялась спросить, а он тем более не знает, где меня искать. Или знает?

На улице заговорили голосом, похожим на баритон Ратона, ему на повышенных тонах ответила женщина — вроде Саяни. Из моей комнаты не было видно беседки и брусчатки, освещенной факелами. Только из окон гостевых лился свет, ложился золотыми прямоугольниками на заросшие клумбы, дробился поверхностью пруда.

Подул ветер, зашелестел камышом, принес запах горящей смолы, смешанный с ароматом отцветающего жасмина.

Я рухнула на кровать прямо в праздничном платье, попыталась читать книгу, но снова и снова мысли возвращались к Ларсо, к тому моменту, как я приоткрыла губы, и он поцеловал меня, а потом спустил платье с плеч и…

И опять меня охватил голод, буквально зубы сводило от желания, я не представляла, насколько жажда плотских утех может быть мучительной.

Постепенно голоса стихали, световые прямоугольники гасли, и дом погружался в темноту и тишину. Лииса помогла мне избавиться от платья, принесла деревянную ванночку и два ведра воды. Пока я мылась, она щебетала, как я была права, что Амиль восхитительный, она больше не любит Ратона, теперь ее сердце принадлежит Амилю, они поженятся, и у них будет трое синеглазых детей.

Вытершись и облачившись в копу, я позволила Лиисе расчесать мои волосы. За этим занятием нас застала Саяни, пожелала спокойной ночи и сказала, что оставляет медальон в ящике трюмо — она принесла мне пластину Незваного.

Когда Лииса закончила, я поблагодарила ее, подождала, пока служанка выйдет, и задула четыре свечи, висящие в углах комнаты. Подошла к окну, выглянула и не стала его закрывать. Глаза привыкли к темноте, и подсвеченные луной деревья казались потусторонними. Вода пруда напоминала стальной щит.

Голоса гостей стихли, только издали доносилось бормотание, но вскоре говорящий смолк, и воцарилась тишина.

Итак, надо зажечь свечи и ждать. Волнительно-то как!

Луна чуть поднялась над березовой рощей, посветлело, и я заметила черный силуэт человека, шагающего через клумбу. На неизвестном был плащ с капюшоном, но даже издали, в темноте я узнала Ларсо по летящей походке, он будто излучал уверенность.

Запрокинув голову, мужчина скинул капюшон. Я невольно отступила в глубь комнаты. Разум завопил, что все пропало. Тело возликовало и выдало порцию адреналина. Ларсо стоял неподвижно, глядя в черное окно. Конечно же, он знает, что я жду его.

Стиснув зубы, я распахнула окно. Ларсо взбежал по стене, оплетенной плющом, с ловкостью кота, сел на подоконнике, свесив ноги в комнату. Спрыгнул, закрывая створки, направился ко мне, по пути расшнуровывая плащ. Я покосилась на себя в зеркало: длинноволосая девушка в белоснежной сорочке.

Мы замерли в метре друг от друга. Вот он, неловкий момент, когда так трудно сделать шаг навстречу! Чтобы избежать его, придумывают благовидные предлоги, даже когда цель встречи предельно ясна; мне сейчас безумно не хватало такого предлога, ни обаяние Ларсо, ни тело, раньше вспыхивавшее желанием от одних фантазий, не снимали напряжения.

Улыбнувшись, Ларсо потянул завязки, и легкий черный плащ, даже скорее накидка, упал к его ногам, а в руке ненаследного принца оказалась едва различимая в лунном свете баклага — наподобие тыквенных, что продаются в сувенирных лавках.

— Славной ночи, — проговорил он и шагнул к тумбочке, оглядел ее и вздохнул: — Вианта, ты слишком напряжена, расслабься, я пришел, чтобы освежить в твоей памяти вкус хваленого нектара, который делают только в Изумрудах. Жаль, нет бокалов, а я не предусмотрел… Можно присесть?

Не дожидаясь приглашения, он уселся на кровать, разведя колени в стороны, откупорил баклагу, сделал глоток

— Придется вести себя как дикарям. — Он протянул мне вино, я не решилась сесть, взяла баклагу, понюхала, сделала глоток… Вкус был сладким с горчинкой, чуть вяжущим, как у моего любимого черного мускателя, только гуще, богаче.

— Мммм, восхитительно, — не сдержалась я и опустилась на край кровати, сделала еще глоток, от удовольствия закрыла глаза, а когда открыла их, очутилась в сказке: залитая серебром комната, широкая кровать с балдахином, такая тишина, что слышно, как дышит мужчина напротив — черный силуэт на фоне снежно-белого постельного белья.

Но если присмотреться, то видно, что этот мужчина красив, как бог, рубаха под черным жилетом такая белая, что кажется, будто она горит, волосы, волной ниспадающие до плеч, блестят серебром, а в чуть прищуренных глазах трепещет тот самый огонь, на который тысячи женщин летят, будто бабочки.