Или словно меня хорошенько отделали…

Меня что, капиты захватили в плен? Но как?! После орбитальной бомбардировки они могли захватить только кучку пепла!

— Он здесь!

— Давай, давай!

У меня немного отлегло. Нет, не капиты, это не космо-инглиш. Вроде нашего глобо-руса, но что за диалект?

Липкий страх проник в душу, и я удивился этому. Я ведь не боялся со времён учебки, где учили гасить страх на корню.

Когда от ужаса стопорится каждая частичка тела, и ты стоишь истуканом, словно жжёный псарь. Конечно, все знают истории, как адреналин помогает поднимать автомобили, но ступор — это тоже действие адреналина.

А ведь я не чуял импланта. Он был такой привычной частью, вроде уха или носа, а теперь словно вырвали кусок меня. Будто дыра в затылке. К счастью, наставники требовали от нас умения защищаться и без пси-способностей.

Не чувствую энергии. Может, я в режиме «берсерка» потерял её, и надо теперь восстанавливаться? Но почему я тогда ничего не помню?

— Что, думал убежать, чушка? — прогремело почти над ухом.

Я слушал голос, разглядывая свои ладони сквозь пелену в глазах. Изменённый глобо-рус, но я хорошо его понимаю, как родной язык.

Может, меня перевезли на окраины системы? Я в секретном госпитале?

Мозг выдал логичный вывод: я очнулся, но в бреду свалился с кровати. Ну, судя по ощущениям, много раз свалился…

Я прочистил горло, кашлянув, упёрся ладонями в пол и стал подниматься:

— Сообщите начальству. Код буря ноль десять, экстрен…

Когда мне в рёбра влетел сапог, то сразу включились вбитые в разум многолетние тренировки. Боль заставила согнуться, я перекатился, группируясь. Псина бестолковая, слишком сильно, не успел подставить ладони, и опять свалился…

Видимо, ещё не отошел от препаратов. Но одно я понял сразу — это какие-то неправильные врачи.

— Куда?! — заорали на меня.

Нападающий кинулся следом, чтобы пнуть ещё раз, его нога мелькнула большим пятном перед глазами. Я, завалившись на бок, крутанулся на пятой точке, закрываясь ладонями, и выстрелил ногой… где-то тут его голень.

— А-а-а! Дрянь чухлая! — истошный вопль подтвердил попадание в десятку.

Я на автомате ударил второй раз гораздо выше. Здравствуй, паховая чакра.

— О-о-о! — нападающий упал на колени передо мной.

Зная, что голова у противника должна быть где-то рядом, я приподнялся навстречу, больно шаркнув локтем по кафелю. Вскинул руку, и, едва пальцы почувствовали его шевелюру, дёрнул вниз.

Противник падал, а я добавил скорости… Громкий треск прокатился эхом по помещению. Эх, жаль, не череп. Кажется, у нас в учебке был такой же кафель.

— Ты охренел, Вася?

— Ты чего натворил, бе́злунь?

Я уже откатился, прижимая рукой ребро, вскочил и упёрся спиной в стенку. Под лопатками и вправду поддалась кафельная плитка — клей под ней не выдержал давления.

Рука автоматически потянулась за спину, стараясь нащупать отставший подходящий кусок. Кафелем можно порезать так, что нож позавидует.

— Да ты знаешь, что с тобой сделают?

Тряхнув головой, я быстро протёр глаза чистой, тыльной стороной ладони — мне нужно зрение.

Жжёные псари, где я?!

Три щенка передо мной, едва усики пробиваются. Все в синих жокейских сюртуках, наглаженных брюках, как будто я попал в царские времена, к каким-то гусарам. Это самые странные врачи, которых я когда-либо видел.

За их спинами раковины, а я прижимаюсь к торцу туалетной кабинки. Передо мной лежит без сознания четвёртый гусар — под его лбом бежевый кафель покрылся трещинами, а из-под каштановой шевелюры показалась капля крови.

С одного взгляда ясно — живой. Наверняка лоб разбил, там вен полно, ну и сотрясение у него точно будет.

А вот кафель, кстати, неплох, хотя клали его через псиный хвост. Иначе под моими пальцами не поддался бы кусок, который я сразу стал цеплять ногтями. Другую руку пришлось упереть в дверцу кабинки, чтобы, если что, сильнее оттолкнуться.

— Вы кто? — сипло спросил я, — В чём меня обвиняют?

— Тебя в порошок сотрут, чушка драная, — прошипел со злостью один из парней, черноволосый, с лихим чубом.

Подбородок у него раздваивался, и нижнюю губу он старательно выпячивал, будто хотел сделать челюсть ещё больше. Эдакий пеликан…

Единственное, что я понял из увиденной картины — это явно не база капитов, если только ради меня не разыграли спектакль. Я больше поверю в то, что мой мозг погиб вслед за сгоревшим имплантом, и это остаточные галлюцинации.

Скосившись набок, я увидел зеркало… и снова страх проник в каждую жилку. И не могу подавить уровень гормонов — слишком высок.

Из отражения на меня уставился такой же парень, как и эти, передо мной. Лет двадцати, не больше. Худой, остроносый, с неожиданно седыми волосами с густым серебром, с едва заметным шрамом на щеке.

Карие глаза в зеркале смотрели на меня со страхом…

Этот щуплый, высокий паренёк явно не знает, что такое тренировки. Руки тонковаты, ну хоть бы плечи подкачал.

Да почему я так боюсь-то? Аж зубы стучат…

До меня не сразу дошло, что это его страх, этого пацана в зеркале, седого уже в такие годы.

— Что, коленки трясутся, да, чушка сивая? — пеликан постукивал кулаком в ладонь.

Трое противников нарывались, но подходить не спешили, всё косились на лежащего парня.

— Василий, ублюдыш, лучше сам головой в толчок окунись, — проговорил тот каштановый, заворочавшись на полу.

Ага, всё-таки живой.

Я посмотрел вниз — колени действительно подрагивали. Больше всего бесило, что я не могу привычным усилием успокоить себя.

Да сколько можно? Успокойся уже!

Я покосился на зеркало, пытаясь состроить себе же недовольную рожу.

Так, стоп.

Это же учебная иллюзия! Наставник часто заставлял нас переживать разные ситуации, самые фантастические — машины-то способны любую галлюцинацию создать.

Едва я осознал это, как ощутил прилив уверенности.

— И какая точка выхода? — спросил я.

— Чего?

— В толчок тебе вход, ублюдыш, — каштан всё-таки поднялся, — Башкой войдёшь!

Я выдохнул. Так, не чувствую чакры, как будто отрубили. Ага, была у нас и такая ситуация.

Ладно, успокаиваемся по старинке. Вы-ы-ы-ы-до-ох. Задержим дыхание.

— Блин, он мне нос разбил, — пацан чуть не захныкал.

— Давай поломаем ублюдка, — поддакнул пеликан.

— Я его сейчас убью, а не поломаю, — задрав голову, прогундосил каштан.

Кровь из разбитого носа залила ему весь синий сюртук и рубашку под воротом.

Я наконец вытянул кусок кафеля, и это сопроводилось ужасным скрипом, раздавшимся во всём туалете.

Каштан сразу опустил голову и хрюкнул от удивления.

— Ты чего? — пеликан за его спиной странно посмотрел на меня, — Из дыры свалился?

Я перехватил кусок кафеля и даже улыбнулся, хотя прыгающими губами это было сделать трудно. Плитка откололась как по заказу — длинный треугольник. Если постараться, можно и воткнуть под рёбра.

Мои мысли вызвали удивление у тела, и я перехватил инициативу. Ещё чуть-чуть уверенности в кровь. Жжёный псарь, какой же повышенный гормональный фон, просто жуть.

— Ладно, для протокола, — громко проговорил я, хотя голос срывался, — Иллюзия «гусарский толчок», попытка номер один.

Я оттолкнулся от стены, принял боевую стойку. Самую обычную — руки по-боксёрски на уровне груди, ноги чуть расслаблены, согнуты в коленях. Стойка готовности, как называл её наставник.

Симуляция сегодня странная, конечно, но раз нужно для обучения… Этот, который хлюпает кровью, наверняка главарь. Иначе бы те трое и без него кинулись бы.

А раз так…

— Чего это он?

Парни стали переглядываться, когда я сделал шаг вперёд. А этот, который с носом, вдруг улыбнулся и встал в странную позу — ноги чуть расставлены, ладони раскрыты ко мне на уровне груди. Как будто монах из монастыря боевых искусств.

На его ладонях загорелся слабый свет…

Я замер, не дойдя пару шагов. Псионик!