— Ах, да. Драко, — повторила она его имя. — И как ты себя чувствовал после того, как убил собственного брата?

— А ты как думаешь?

— Это твой рассказ, а не мой. Так что скажи сам! — ее самоуверенный тон начал пробивать крошечные отверстия в стене, которую я так скрупулёзно выстраивал, чтобы хотя бы пока защитить ее от темноты внутри меня.

— Ты уверена, что хочешь это слышать? — спросил я.

— Ты спрашиваешь об одном и том же. Если бы я не хотела тебя слушать, я бы и не слушала. Моего визита ждут еще много пациентов.

— Так я должен быть тебе благодарен?

— Нет. Ты должен ответить на мой вопрос! — отрезала она.

О, Боги! Как же мне хотелось встать, пересечь комнату и отшлепать ее попку. Мне хотелось заткнуть ей рот поцелуем и напомнить, почему она должна быть почтительна и послушна в моем присутствии. Потом я нагнул бы ее над столом и оттрахал до чертиков.

Черт возьми!

Я сжал деревянные ручки кресла, буквально вонзаясь в дерево ногтями.

Все пройдет сложнее, чем я думал.

— Возможно, нам стоит отложить разговор еще на день… — я старался говорить низким и ровным голосом, в то время как мое сердце грозилось вырваться из груди, мой член становился все тверже и тверже, а в голове возникали образы ее голой груди и задницы.

Нет. Я не могу пройти через это снова. Все, что мне было необходимо, — это дистанция. Вернее, это нужно было нам обоим.

— Мак, мы заключили сделку. Если ты не хочешь говорить со мной, то не надо, но тогда тебе придется уйти.

Я знал, что это чушь собачья и она хочет, чтобы я остался. Теодора хочет посмотреть, куда это все нас приведет. Просто судьба, как наркотик, сводит нас вместе снова и снова.

— Я жду, Мак! — подтолкнула она меня к разговору. — Либо продолжай, либо уходи.

Я прокашлялся, позволяя Теодоре думать, что она имеет контроль над тем беспорядком, что творится у меня в голове. Для ее же спокойствия. Хотя бы на следующие минут десять.

— В итоге меня захватило очень недружелюбное племя Нордов. Они сделали из меня раба и чуть было не убили.

Эту часть истории я никому не рассказывал, потому что разделять эти страдания казалось мне бессмысленным. Особенно с Мией, которая винила себя во всем, что со мной произошло. Кингу же были известны только те темные воспоминания, которые ему удалось попросту выкрасть из моей головы.

— Мак? Как ты думаешь, сколько тебе лет?

О, милая, мне было интересно, когда ты об этом спросишь.

Тедди

— Ты вообще когда-нибудь что-то слышала о минойцах? — спросил Мак серьезным тоном, а его глубокий голос в наступившей тишине эхом отскочил от белых стен.

Я скрестила ноги и напрягла память. Хоть я и окончила школу уже довольно таки давно, память у меня была отличная.

— Древний Крит. Какой-то там век до нашей эры. Больше ничего не припоминаю.

Пожалуйста, не говори мне, что ты думаешь, будто тебе больше трех тысяч лет. Потому что это сделает тебя еще более сумасшедшим в моих глазах.

— Ты знаешь больше большинства, — сказал Мак, казалось, довольным тоном.

Если бы я захотела, то могла бы окончить школу еще в четырнадцать лет, но я убедила родителей позволить мне остаться еще на год. Не то чтобы я боялась, — потому что такие эмоции были мне неведомы — скорее, мне просто было необходимо время для того, чтобы определиться с выбором карьеры, решая, что мне начать изучать: антропологию или психологию. Я бы даже взялась и за то, и за другое, но две эти специализации изучались в разных университетах.

— Мне следовало бы знать больше, но я не открывала учебник по истории со времен школы. А теперь давай вернемся к…

— Ты не найдешь в них многого о минойцах. Моя цивилизация исчезла после того, как я обезглавил своего любимого короля и бежал с острова. Гражданская война уничтожила большую часть моего народа, а оставшиеся в живых были захвачены континенталами.

О, нет! Это то, чего я так боялась.

— Так ты хочешь сказать, что…

— Я родился в 1430 году до нашей эры, плюс минус несколько десятилетий.

Я закашлялась.

Этот мужик считает себя вампиром? Однажды у меня был пациент, помешавшийся на «Сумерках». Он настаивал на том, чтобы его называли Эдвардом, и носил пластиковые клыки. Теперь, конечно же, мне казалось это чертовски забавным.

— Тогда ты понимаешь, сколько тебе сейчас лет? — переспросила я. — Более трех тысяч.

Скорее всего, Мак проверяет меня, потому что он казался слишком рациональным, чтобы верить в такие фантазии. Или так, или он и правда псих, чего я не исключаю.

— Ты не будешь возражать, если я включу свет? — спросила я. — Я никогда не видела трехтысячелетнего старика.

— Ты глумишься надо мной?

— Нет, — ответила я, понимая, что и правда не глумлюсь. Просто мои эмоции вышли из-под контроля. — Прости, пожалуйста. Это было непрофессионально, но в последнее время я странно себя чувствую.

— Из-за меня?

— Значит, тебе больше трех тысяч лет, — проигнорировала я его вопрос. — Очевидно, это намного больше продолжительности жизни обычного человека, поэтому я предполагаю, что это ненормально и тебе каким-то образом удалось бросить вызов природе.

— Верно, — ответил он сухим тоном. — Но я еще не дошел до этой части истории.

— Хорошо. Тогда продолжай, пожалуйста.

— Если ты не веришь в мой возраст, то ты не поверишь и остальной части моей истории.

Он был прав, и у меня сложилось впечатление, что он неплохо разбирается в людях. Поэтому лесть и потакание было бы совсем не умным решением.

— Тогда убеди меня, — откровенно сказала я, — у нас с тобой есть все время мира.

Мак рассмеялся:

— Ты даже не представляешь, насколько ты права.

Мак

1395 год до н. э.

Куда мы плывем?

Эта мысль была единственной в моей голове, пока я сидел прикованным к мокрой деревянной гребной скамье небольшого парусного судна. Мой желудок был настолько пуст, что мне казалось, он пожирает сам себя, а мое тело борется само с собой, отключая наименее важные органы, лишь бы продлить мне жизнь.

Пустая трата времени. Наверняка, я умру.

Не в состоянии больше чувствовать, как мои кровоточащие руки покрываются нарывами от постоянной гребли, я перестаю грести, тем самым зарабатывая еще несколько ударов плетью по моей спине от ублюдков, держащих меня и еще пятнадцать мужчин в плену. Однако сегодня я не переживу этих ударов, меня ждет только смерть.

Сегодня ночь была темной, словно смоль, а луна и звезды спрятались за грозовыми облаками, предрекающими хаос шаткому судну, которое не годилось для выхода в океан и быстро наполнилось водой.

Я оглянулся через плечо, едва различая силуэты четырех мужчин с ведрами, которые отчаянно пытались бороться с соленой водой, затапливающей их судно.

Опять же пустая трата времени. Неужели они не видят, что боги не хотят, чтобы мы жили?

Мы кочевали в этом океане больше месяца. Наши похитители, скорее всего, подыскивали себе новые земли для грабежа или захвата. Но они были всего лишь жадными дураками. Запасы питьевой воды и продовольствия быстро закончились, а маленького улова рыбы, который мы были в состоянии словить, было недостаточно для такого количества мужчин. Но каждый раз, когда был готов сдаться, я вспоминал, что ношу при себе и прикладывал окровавленную, онемевшую руку к кожаному мешочку, висящему на моей шее. То, что лежало внутри него, с виду было похоже на обычный небольшой камень, поэтому похитители позволили мне оставить его себе. Однако, этот камень был ключом к воскрешению моего брата-близнеца, которого я обезглавил своими собственными руками и непередаваемо в этом раскаивался.

Я закрыл глаза и стал тихо молиться всем богам, чьи имена мне только были известны: «Пожалуйста! Если это моя последняя ночь на земле, умоляю Вас, позвольте этому камню попасть к Мии. Это все, о чем я прошу!»