Если бы она знала, что я сегодня общалась с Бо Винсентом, она была бы восторге. Улыбка коснулась моих губ, хотя глаза были размытыми от слез. Единственный человек, который бы искренне поддержал меня в том, что я провожу время с Бо. Так или иначе, все, что не делается, все к лучшему.

— Я ухожу в кино с Линн, — сказала я, когда мы выходили из дома.

Последние посетители Бабули наконец-то ушли, оставив нас с таким огромным количеством еды, которое мы бы, и за год не съели. Я поставила запеканку из сладкого картофеля на стойку и повернулась, чтобы посмотреть на родителей.

— Ты собираешься в кино так поздно? — спросил папа, нахмурившись, после нескольких пирожков, осевших у него внутри.

— Это полуночный просмотр фильмов про вампиров, или типа того. Она не хочет идти одна и мне нужно отвлечься.

Моя мама, которая вечером выглядела гораздо лучше, чем утром, улыбнулась. Она, казалось, была довольна, что я не собираюсь забраться в кровать и плакать. Интересно, что бы она почувствовала, если бы узнала, что я хочу зарыться и объятия самого плохого мальчика в городе, чтобы разрыдаться там?

Я не могла беспокоится о том, что подумает она или папа. Оставаться здесь и смотреть в папины печальные глаза и на то, как неуверенно улыбается мама, причиняло мне боль еще сильнее. Когда я была с Бо, я могла забыться на некоторое время.

— Хорошо. Пойди и повеселись. Ты и так много времени проводишь в одиночестве, с тех пор, как уехал Сойер. Это не хорошо, быть одной все время, — поощрила меня мама. Папа, похоже, был не в состоянии много разговаривать сегодня. Когда я смотрела на него, боль отдавалась в моей груди, чтобы открыться снова. Я оглянулась на маму.

— Я знаю. Мне просто нужно приспособиться к тому, что Соейра нет. Я не понимала, сколько времени я проводила здесь с ним, до тех пор, пока он не уехал.

Маме понравился мой ответ. Она любила Сойера, но она всегда напоминала мне, что быть таким серьезным в его возрасте, не слишком хорошо. Вина, за то, что я делала с Бо, все больше накрывала меня, когда я посмотрела на улыбку моей мамы. Я ей врала о том, кто я и что я делаю, но окольным путем я делала то, что она хотела.

Обычно, и это для него нормально, это когда мой папа говорил, чтобы я была осторожна и появилась дома в одиннадцать. Сегодня, он хранил молчание. Погруженный в свой мир, мир боли. Я подарила ему последнюю улыбку и направилась к двери.

Я пошла короткой дорожкой от моего дома, по направлению к лесу. Я не хотела, чтобы мой автомобиль оставался на стоянке на всеобщее обозрение. Это не займет у них много времени, чтобы понять, что ранее там парковался Бо, и теперь моя пустая машина была на месте. Никто не ожидал, от дочери проповедника греха, но они уверены, что хотели бы поймать меня на этом.

Не то, чтобы это было именно грехом. Ну, врала я моим родителям, было такое, но Бо был кузеном Сойера и моим. . другом. Я была уверена, что те места которых касался Бо, и куда целовал, во второй половине дня подходили под категорию "грех", но я не могла заставить себя даже побеспокоиться об этом. К тому времени, когда я добралась до леса, я почти убедила себя, в нашей невиновности.

Лес был пуст, за исключением одного потрепанного грузовика Шеви. Я подбежала к пассажирской стороне и прыгнула в машину, прежде, чем кто-то смог подъехать и поймать меня. Бо улыбнулся мне, и мое сердце бешено заколотилось.

— Мне очень нравится, когда ты носишь сарафаны, — сказал он, до того как нажать на скорость и выехать на дорогу. Я быстро взглянула на подол моего миленького короткого сарафана, и дрожь предвкушения пробежала по мне.

— Я не собираюсь возвращаться через город. Иди сюда, — сказал он, похлопывая на место рядом с собой. Я подвинулась так близко, как могла, пытаясь не касаться ногами рычага переключения передач.

— Не достаточно близко. Пошире ноги, — сказал он. Я взглянул на него, и он отвел глаза от дороги, всего на минутку, чтобы встретиться со мной взглядом. Мое сердце трепетало в груди. Я перенесла одну ногу через рычаг переключения передач и снова подвинулась к нему, пока мои бедра вновь не коснулись его. Внезапно я почувствовала головокружение, когда его рука легла на рукоять переключения передач, между моими коленями.

— Как долго я смогу задержать тебя сегодня вечером? — спросил он, вторгаясь в мои мысли.

— Ох, хм, они не сказали, но я и не гуляла так поздно. Я сказала им, что иду на фильм после полуночи.

Он переключил скорость, а затем положил руку мне на бедро. Я начинаю понимать, почему он любил сарафаны.

— Хорошо, мы проведем время на заливе, — ответил он.

В этом году я еще не была на заливе. Сойер никогда не изъявлял желания, съездить в ту строну. Он говорил, что вода была противной, но я всегда думала, что она красива.

— Я решил, что лучше будет, если мы не будем торчать здесь, в округе.

Я кивнула, потому, что понимала, что он имеет ввиду. Казалось, его не беспокоит тот факт, что он делал что-то, что не должен был делать с девушкой своего двоюродного брата. Эта мысль напомнила мне образ Бо, за последние несколько лет. Он играл в игры с выгодой для себя. Сексуальный мятежник, который брал то, что хотел.

Кроме того, этот образ уже казался мне размытым. Он не задавал сегодня мне вопросы, о том, как я плакала на нем и пускала слюни. Он перестал работать, чтобы успокоить меня. Эгоист этого бы не сделал. Кроме того, если то, что мы делали, означало, что у него было черное сердце, тогда у меня было такое же.

— Ты нахмурилась. О чём ты думаешь? — спросил он

Я думала о том, что я врала ему, как если бы я была старым прожженным лжецом, но я не могла врать и ему тоже. Мне нужно было сказать ему что-то, до того….ну, до того как мы пройдем весь этот путь.

— Как я понимаю, я делаю что-то не то, и я чувствую себя виноватой, но эти вещи не такие уж и значимые, чтобы заставить меня остановиться.

Бо убрал руку с моего бедра и вернул ее на рычаг переключения передач. Я изучала его большую загорелую руку и воображала, каково это было, иметь идеальные части тела. Его хватка на рычаге была настолько сильной, что некоторые участки загорелой кожи побелели. Я хотела протянуть свою руку и успокоить его, чтобы напряжение ушло. Но мы должны были поговорить об этом. Он ничего не сказал и не сделал ни единого действия, чтобы прикоснуться ко мне.

Болезненный узел страха как будто завязался в моем желудке, потому, что я ждала, что он развернется и увезет меня домой. Я напомнила ему о том, как против правил то, что мы делали, и он не мог с этим не согласиться. Он любил Сойера и я никогда не думала, что он сделает что-то вроде этого, потому, что он его кузен. Я же была не лучше.

Я тоже должна была любить Сойера, и я любила, но не так, как должна была. Молчание так затянулось, что я просто сидела и ждала, что Бо развернет грузовик и отвезет меня обратно в парк, но он продолжал ехать по направлению к бухте. Через несколько минут, когда я с уверенностью могла сказать, что он не развернется, я расслабилась и ждала.

Бо свернул на грунтовую дорогу, и через траву и сорняки, впереди, я смогла разглядеть заросшую поляну. До пирса на заливе было недалеко. Бо развернул свой грузовик и поставил его так, чтобы кузов «смотрел» на воду.

— Где мы? — спросила я

— Пирс, часть личного имущества моего друга. Он выкупил его, чтобы облагородить здесь все, после окончания колледжа, — ответил он и потянулся к двери, чтобы открыть ее.

Я ринулась к двери, чтобы выйти со своей стороны, когда его рука коснулась моей ноги, заставляя затрепетать, все внутри, и я подняла глаза на него.

— Жди здесь. Я собираюсь кое-что проверить, потом вернусь за тобой и отнесу тебя назад. Трава высокая и в ней могут быть змеи.

Я кивнула и видела, как он спрыгнул в высокую траву. Змеи, меня, конечно, беспокоили, но идея того, что он отнесет меня, заставила воображать разное в моей голове, пока я ждала его. Через несколько минут он вернулся, остановившись перед открытой дверью грузовика. Он поманил меня пальцем, давая понять, что пришел за мной. Я немного продвинулась по сиденью, пока не оказалась в достаточной близости, чтобы он подхватил меня под ноги и понес.