Я покосилась на дворянина, сидевшего слева от лаэра и смотревшего на площадь с таким видом, будто происходящее рядом его не касалось. Но уж больно демонстративно он это делал.

— Вы под арестом?

— Нет, нэда, скорее — в опале. Всё-таки не уберёг… — он оборвал себя на полуслове и тяжело вздохнул.

Истерический рёв трубы, мерные удары по барабану возвестили о значимости момента. Полный апофегей — смесь апофеоза с апогеем.

— Как он красив, — восторженно прошептала рядом Гэва.

Девушка была права. В снежно-белой рубашке с расстёгнутым воротом, как будто он явился не из тюремной камеры, а с дружеской пирушки, в тёмно-зелёных штанах и тёмно-коричневых ботфортах, Клэр был действительно хорош. Я смотрела на него, как будто видела первый раз, стремясь запечатлеть каждый штрих, каждую чёрточку, каждое мгновение. Его лицо было хищным и благородным одновременно. И вёл он себя в последние минуты, как подобает дворянину. Спокойно, с достоинством взошёл на эшафот и развернулся, чтобы услышать королевскую волю.

Вновь прозвучали звуки труб и барабанная дробь.

— Ох, ох, — вздыхала Гэва, нетерпеливо ёрзая на сиденье.

— Да что с тобой? — не выдержала я.

— Ах, нэда, у нас в горах есть такой обычай, девушка может спасти жизнь приговорённого к смерти, — громким шёпотом, глотая звуки, зачастила служанка, — если согласиться выйти за него замуж и отправиться в ссылку. Только мне не по чину, вот если бы…

Но до того, что она там подумала, мне уже не было никакого дела, потому что мои руки сами выхватили из раскрытой ладони девушки свадебный поясок, на секунду захлестнули его вокруг талии, завязав бантиком, а потом, сорвав и сжав в тугой комок, с невиданной для маленькой девочки силой швырнули его в приговорённого. Краем глаза уловив, что в него что-то летит, Клэрион выставил руку, и в следующий миг на ней повисла успевшая распрямиться в воздухе золотая свадебная лента.

Э-э! Стой! Куда! Ты что, дура, делаешь?! Совсем спятила! Запоздало дёрнулся я, когда пояс золотой молнией сверкнул в воздухе. Теперь можно было орать и беситься сколько угодно, прошлого уже не воротишь.

А что такое? Удивлённо послышалось в ответ.

Охренела! Я НЕ ХОЧУ ЗАМУЖ!!!

Не ори на девочку! Она ни в чём не виновата. Разве ты не желал спасти жизнь туэру.

Хотел, но не ТАКОЙ ЦЕНОЙ!

Девочке всё равно пришлось бы рано или поздно стать чьей-то женой.

Но не в десять же лет?! Но ладно она, но ТЫ то о чём думала?!

Но я же… Я ведь тоже никогда не была замужем.

ЧТО!!! Я аж задохнулся от крика. Ну она то дура малолетняя, но ты… Э-э-э… А вообще, сколько тебе лет? Кем ты себя ощущаешь? Девочкой, девушкой, женщиной? Спохватился я.

Ну-у, я ещё слишком молода… И вообще, женщинам таких вопросов не задают.

Ах вы, шалавы сопливые, дуры малолетние, Лолиты хреновы! Первому попавшемуся мужику на шею!

И вовсе Клэр не первый попавшийся. Обиделась я. Он за нас кровь проливал. За тебя, между прочим, тоже. И нечего обзываться. Мы не сожительствовать собираемся, а честно выходим замуж.

Тут я вообще потерял дар речи. Ну ни хрена себе! Меня аж перекосило. Ну я им…

Э-э-э, держи себя в руках. На нас же все смотрят.

Возврат в реальность. Я стою, намертво вцепившись в спинку кресла нижнего ряда, а все взоры устремлены на меня. Даже король развернулся. А за его спиной дворяне повскакивали с мест.

Надеюсь, следы моей внутренней борьбы никак не отразились на лице, ведь весь ожесточённый спор длился лишь одно мгновение. Вот только костяшки пальцев побелели.

— Вы это сделали, нэда, — слышится справа за спиной удивлённо-восторженный вздох Гэвы.

— Да-а, — доносится слева голос лаэра Восточного хребта, — а я уж думал, что вы меня больше ничем удивить не сможете.

Оборачиваюсь к нему.

— Элгар Альронд, возраст невесты имеет значение?

— Хм-м, думаю, королевскому совету будет над чем поразмыслить в ближайшее время.

Дальше всё помню очень смутно. Ноги окончательно отказали, и я плюхнулась в кресло. Гэва меня о чём-то спрашивала, потом со мной беседовал лаэр. Не помню, что им говорила, на какие вопросы отвечала. Всё дальнейшее смазано. Вернее не так, как бы лучше сказать?

Вот вы едете в троллейбусе и смотрите в окно. А там хмурое небо, моросит мелкий осенний дождь, движутся машины, люди спешат по своим делам. Всё выглядит серым и безликим, краски померкли и звуков почти не слышно. Вот и у меня дальнейшие события того дня почти не отложилось в памяти. Вроде какое-то движение перед глазами, кто-то что-то говорил. А кто, что, куда, зачем? Что происходило? Убей — не помню.

Проклятье, никак не могу заснуть! Вроде и постель мягкая, и бельё чистое, и одеяло тёплое.

Третий день торчим в этой дыре! И уже четвёртая неделя пошла, как мы выбрались из Левора. А как всё хорошо начиналось!

Мы стоим в храме Создателя на центральной площади Левора. Масштабное сооружение, но только по местным меркам. Конечно, не такое грандиозное, как храм Христа Спасителя в Москве или Исаакиевский собор в Питере, но тоже внушает. Только брал этот храм не воздушностью, объёмом и обилием света, а монументальностью, подавляя вошедшего своей незыблемостью что ли. Да и вообще, глядя на всю леворскую архитектуру, выражение «мой дом — моя крепость» обретало не абстрактный, а вполне осязаемый реальный смысл. Тут всё так строят: замки, дворцы, дома, храмы.

Нет, в украшениях недостатка нет. И портреты… может и правильнее называть их иконами… Создателя и его Жены выполнены великолепно. Тусклые блики света придают лицам божественной четы одновременно одухотворённость, властность и суровость, а самой церемонии особую торжественность.

Я стою, ни жива, ни мертва в богато расшитом золотом лимонном платье. Это произведение искусства пожаловано мне самим королём. Раньше предназначалось принцессе, но так и не было ни разу надето. Девочка заболела, ей стало не до парадных одежд. Однако на гараде король должен объявить её своей наследницей, а уж на следующем осеннем балу она должна быть непременно. Всё равно из того платья, что на мне, она давно выросла. Не беда, для королевской дочери, если надо, то не десяток, а сотню таких сошьют.

Рядом со мной нирт Изумрудной рощи. Мужчина за сорок, невысокого роста, полноватый, одетый во всё зелёное, от бархатного берета до сапог. Тут он исполняет роль отца невесты, который должен вести её, то есть меня, к алтарю. А кому ещё: отец погиб, а дед болен. Да и был бы здоров, ехать ему сюда пришлось бы месяца два, а то и больше.

Шагах в пяти от нас стояли Клэр с элгаром Альрондом. То же в парадных одеждах своих цветов: тёмно-зелёного и коричневого с золотом. Там уже лаэр Восточного хребта изображал родителя моего непутёвого жениха.

Нет, церемония у нас проходит на оч-чень высоком уровне. Наверно три четверти знатных невест Левора, если б увидели её, удавились от зависти. Простолюдинкам же, пусть даже самым богатым, что-то подобное даже не могло присниться.

Только большим количеством гостей похвастаться нельзя. Три человека из свиты властителя Восточного хребта, столько же вассалов моего деда, нэда Отерр и Гэва. Вот и все участники торжества. Так, что всё проходит, так сказать, в тесном семейном кругу.

— Венчается сын Создателя Клэрион Инзальг Даимбер туэр Лесистого предгорья с дочерью Создателя Олиенн Вайрин Эсминн нэдой Серебряной реки… — размеренно вещает настоятель храма отец Вравиус.

Нечасто старик сам проводит службу, так что всё у нас по высшему разряду даже для леворской знати. Нет, я не замахиваюсь на королевскую свадьбу, там венчание производит уже сам глава церкви отец Иглеус. Тендарис — так звучит его титул. Не знаю, какому точно он соответствует на Земле: епископу, архиепископу, митрополиту? В империи одиннадцать тендарисов — по одному на провинцию. У нас — двенадцатый. Но это я так, к слову.