— Пусть следует за любовью, — повторила она, когда пакет был готов. — Волей… — Она поставила последнюю точку. — Или неволей.

— А-а-а-а, — сказали все и, тихо переговариваясь, начали расходиться.

— Ты ни за что не поверишь, — сказала Сильвия Оберону, влетая в дверь Складной Спальни, — но я получила работу.

Сильви отсутствовала с самого утра. Щеки ее горели от мартовского ветра, глаза сияли.

— Ага. — Приятно удивленный, Оберон засмеялся. — А твоя Судьба?

— Фиг с ней. — Она сорвала с крючка выкрашенный в кофе костюм и бросила в мусорную корзину. — Больше никаких отговорок. — Сильвия вынула рабочую обувь, спортивный свитер и шарф. Со стуком уронила ботинки на пол. — Нужна теплая одежда. Завтра я начинаю. Больше никаких отговорок.

— Сегодня хороший день. День дураков.

— Как раз мой. Мой счастливый день.

Оберон со смехом поднял Сильвию. Пришел апрель. В объятиях Оберона Сильвия испытала двойственное чувство, словно спаслась от какой-то опасности, но предчувствует, что она повторится. Ей было и уютно, и страшно от того, что уют этот был таким ненадежным, и глаза ее наполнились слезами.

— Papo, — сказала она. — Ты лучше всех. Тебе это известно? Ей-богу, ты замечательный.

— Ты, главное, расскажи, что это за работа.

Обняв его, она усмехнулась:

— Ни за что не поверишь.

Крохотная контора службы доставки «Крылатый гонец» вмещала в себя: прилавок или перегородку, за которой сидел диспетчер, вечно жевал незажженную сигару, совал в гнездо и выдергивал штекеры древнего коммутатора и мычал в головной телефон: «Крылатый слушает»; ряд складных стульев серого металла, где сидели временно не занятые курьеры (одни, как выключенные машины, оставались безжизненными и неподвижными, иные же, подобные Фреду Сэвиджу и Сильвии, развлекались болтовней); гигантский старый телевизор на подставке с цепью, до которой не дотянуться, вечно включенный (Сильвии удавалось урывками смотреть «Мир Где-то Еще»); несколько урн с песком и окурками; коричневые фарфоровые часы; боковое помещение, где сидел босс, его секретарь и иногда энергичный, но на вид отнюдь не процветающий коммивояжер; металлическую дверь с засовом. Окон не было.

Сидеть в конторе Сильвии не очень нравилось. Слишком уж эти голые обшарпанные стены в свете флуоресцентных ламп напоминали ей детство: приемные общедоступных больниц и приютов, полицейские участки, места, где толкался, сменяя друг друга, бедно одетый народ. К счастью, ей не приходилось проводить там много времени: работа в «Крылатом гонце», как всегда, кипела. Чаще Сильвия, в рабочих ботинках и спортивном свитере с капюшоном (похожая, как она говорила Оберону, на подросточка-лесбиянку, но все же хорошенькая), спешила по холодным весенним улицам, красовалась в толпах и роскошных конторах, сдавала груз или брала его у самых разных секретарш: высокомерных, суровых, жеманных, неряшливых и добродушных. «Крылатый гонец! — кричала она им. — Распишитесь, пожалуйста, здесь». И уносилась прочь в лифтах, нагруженных мужчинами в красивых костюмах: по дороге на ланч они разговаривали чуть слышно, а сытые — орали во весь голос, излучая дружелюбие. В отличие от Фреда Сэвиджа, она не знала город как свои пять пальцев, — с тайными ходами, проездами, сквозными дворами, позволяющими пешеходу сэкономить добрых полквартала, — но в целом ориентировалась неплохо и находила, где срезать путь. Она гордилась точностью, с какой выбирала проходы и повороты.

Ранним майским днем, когда с утра моросил дождик (Фред Сэвидж, сидевший рядом, вырядился в большую шляпу, обернутую пластиком), Сильви беспокойно восседала на кончике стула, закидывала то правую ногу на левую, то наоборот, смотрела «Мир Где-то Еще» и ждала, чтобы выкрикнули ее имя.

— Вот тот парень, — объясняла она Фреду, — называл себя отцом ребенка, но настоящим отцом был другой парень; он развелся с женщиной, которая втюрилась в девушку, которая устроила автомобильную аварию и при этом был покалечен ребенок, который жил в доме, построенном этим парнем.

— М-м, — пробормотал Фред. Сильвия была целиком поглощена телевизором, Фред же смотрел только на нее.

— Это он, — пояснила Сильвия, когда в кадре появился мужчина с прилизанными волосами, который потягивал кофе и долгое время изучал письмо, адресованное кому-то другому, решая, видимо, вскрыть конверт или воздержаться. По словам Сильвии, бороться с искушением он начал с первых чисел мая. — Если бы сценарий писала я, действие шло бы веселее.

— Не сомневаюсь, — кивнул Фред, и тут диспетчер вызвал Сильвию.

Не отрывая глаз от экрана, она вскочила. Взяла у диспетчера листок и шагнула к выходу.

— Пока, — бросила она Фреду и безответным пальто и шляпе в конце ряда стульев.

— Действие шло бы веселее, мм-м, — произнес Фред, по-прежнему смотревший только на Сильвию. — А ведь, бьюсь об заклад, так и пойдет.

Пакет нужно было получить в одном из номеров отеля, высокого здания из стекла и стали, холодного и даже мрачного, несмотря на наигранную веселость оформленных под тропики интерьеров и дешевого английского ресторана, а также на общую неугомонную суету. Сильвию нес вверх под неизвестную музыку тихий лифт с ковровой отделкой. На четырнадцатом этаже дверь скользнула в сторону, и Сильвия ахнула от изумления, оказавшись перед громадным цветным фотопортретом Рассела Айгенблика: кусты бровей над прозрачными глазами, ярко-рыжая борода, которая покрывала щеки до самых глаз, строгий рот, свидетельствующий о проницательности, но также и доброте. Неизвестная музыка в лифте сменилась громким радио, игравшим танец «меренг».

Сильвия заглянула в длинный шикарный коридор номера. Никого похожего на секретаря там не было. Вместо него у большой конторки палисандрового дерева пританцовывали и пили кока-колу четверо или пятеро юнцов, черные и пуэрториканцы. Одеты они были кто в своего рода военную форму, кто в свободную яркую рубашку или многоцветную куртку — отличительный знак воинства Айгенблика.

— Привет, — сказала Сильвия, успокоившись. — Служба доставки «Крылатый гонец».

— Привет. Проверь гонца.

— Вы-ыкладывай…

Один из танцоров, под смех остальных, выступил ей навстречу, и Сильвия прошлась с ним в танце шаг-другой. Еще один позвонил по внутренней связи.

— Прибыл курьер. Мы что-то отсылаем?

— Послушай, — начала Сильвия, указывая большим пальцем на огромный портрет. — Этот парень, что он за фрукт?

Кто-то из юношей засмеялся, кто-то смотрел серьезно, а танцор отшатнулся, удивленный ее невежеством.

— Ну и ну, — выдохнул он. — Ну ничего себе…

Танцор вложил указательный палец правой руки в левую ладонь и готов был приступить к объяснениям (неглупый, подумала о нем Сильвия, недурно сложен и вообще ничего себе), но тут распахнулась двойная дверь у них за спиной. Краем глаза Сильвия уловила обширную комнату с отливающей блеском обстановкой. Оттуда вышел высокий белый юноша с коротко подстриженными светлыми волосами. Быстрым жестом он приказал выключить радио. Молодые люди настороженно сбились в кучу, выпятив грудь, но глядя с опаской. Блондин вскинул подбородок и, подняв брови, вгляделся в Сильвию, слишком погруженный в свои заботы, чтобы произнести хотя бы слово.

— «Крылатый гонец».

Его долгий и пристальный взгляд граничил с оскорблением. Блондин на добрых пять дюймов превосходил ростом самого высокого из присутствующих, не говоря уже о Сильвии. Она скрестила на груди руки, вызывающе выставила вперед ботинок и ответила блондину таким же взглядом. Он вернулся в комнату, откуда вышел.

— Что с ним такое? — спросила она остальных, но они как будто стушевались перед начальством. Как бы то ни было, вскоре блондин возник снова с пакетом необычной формы, перевязанным старомодным красно-белым шпагатом, каких Сильвия не видела уже давно. Адрес был написан таким тонким старинным почерком, что его трудно было разобрать. Ничего более странного Сильвии доставлять не доводилось.