Нижний край светила коснулся горизонта в 12:17 по моим часам. Верхний — в 12:21. Все, остальное можно сделать только завтра.

Берти отвел меня в мою комнату, посоветовал не скучать и сказал, что ужин будет через пару часов.

Поскучать, однако, пришлось: читать нечего, а до утра я ничего не могу сделать. Связываться еще раз с Мышем из бункера не хотелось — слишком тяжело. Тринадцать часов бездействия. Впрочем, большую часть этого времени я проспал.

Глава 9

Утром я опять потащил Берти на пляж, у меня там было серьезное дело. После долгого купания я предложил своему надзирателю посидеть в тенечке. Если он сгорит, то наверняка откажется вечером подниматься на гору, а уговорить его на это и так будет непросто.

Я же занялся делом: сорвал почти полутораметровую камышину, вырыл в песке яму и установил там камышину по возможности вертикально. Идею сделать гномон я отверг: для этого надо заранее точно знать направление на юг.

Потом, когда время, по моим прикидкам, подошло к полудню, взял горстку камешков и начал отмечать конец тени моего шеста через каждую минуту. Полчаса терпения — и я смог поставить свои часы по местному солнечному времени. Заодно я заметил, что местное время отличается от поясного в Липари на 6 часов 9 минут.[8] Потом я взял соломинку и обломил ее так, чтобы ее длина была равна длине полуденной тени шеста. Вдоль самого шеста соломинка уложилась семь с половиной раз.

— Послушай, Берти, давай после обеда заберемся на гору.

— Не-е, жарко.

— Ну надоело же купаться, сколько можно? Сколько в ней росту?

— Метров пятьсот, я точно не знаю.

— Всего-то. Зато потом спускаться, а не подниматься, как с пляжа. Смотри, какие там джунгли! И ручеек вон там, видишь, сверкает, так что будет куда окунуться.

«Убедить» Берти было сложнее, чем шефа, я весь запарился с ним. Но мне надо осмотреться. Если моя догадка неверна и мы не на маленьком острове, или же это маленький остров, но в архипелаге, мой план можно спускать в дренаж.

В конце концов Берти неохотно согласился, заметив:

— Твой отец, наверное, счастлив от тебя избавиться и платить не захочет.

Я только пожал плечами. Платить проф действительно не захочет — он захочет прилететь сюда на боевом катере и разнести тут все вдребезги и пополам. Но Берти об этом знать не стоит.

После обеда мы потащились на гору. Жарища жуткая, не надо было бы — ни за что бы не полез. А изображать энтузиазм исследователя, хрипя и обливаясь потом, — то еще занятие. Самолюбие Берти меня не подвело: он просто не мог сдаться раньше меня и только поэтому не предложил спуститься с полдороги.

Наконец мы оказались на вершине. Берти сразу повалился под пальму, а я стал разглядывать горизонт. На Этне, на высоте пятьсот метров, линия горизонта находится в восьмидесяти километрах[9] — за обедом я это подсчитал. За все наши мучения на подъеме мне улыбнулась удача — да как? В тридцать два зуба. Во-первых, мы действительно на маленьком острове — в сущности, это вершина подводной горы. Во-вторых, горизонт чист, а примерно в сорока километрах к северо-востоку — еще один остров. Но какой! Вулкан ни с чем не перепутаешь! На Этне немало вулканов, но ни один из четырех больших тектонических разломов даже близко не подходит к экватору. Так что вулканы в тропической зоне можно пересчитать по пальцам одной руки. Я воспользовался часами как компасом (стрелки! И только стрелки!) и взял азимут этой замечательной горки.

Потом я опустился на траву рядом с Берти (угомонился!), закрыл глаза и связался с Мышем.

На этот раз никаких проблем не возникло. Храброму Парню сразу же подложили лист бумаги и подставили блюдце с чернилами. Мышиной лапой я написал: «Мал остров вчера закат 12: 19 поясн врем липари tg Феба над гориз полдень 7. 5 разн врем 6: 09 с липари сейч здесь 16: 34 местн солн врем напр СВ азимут 125 остров-вулкан».

— Это координаты,[10] — услышал я и с облегчением прервал связь.

Теперь от меня ничего не зависит. Спасательная операция, скорее всего, будет назначена на следующую ночь, раньше не успеть.

Через полчаса, поплескавшись в родничке, мы отправились в обратный путь. Всю дорогу Берти то грозился испросить разрешения у шефа и спустить с меня шкуру, то ругал себя за глупость и покладистость — но это не могло испортить мне настроения. Даже если завтра он откажется идти гулять, я это переживу — недолго осталось.

* * *

Все еще ворча, Берти запер меня в камере. Вряд ли он приведет свою угрозу в исполнение: поленится, не может же парень рассчитывать, что я не буду сопротивляться — он мне не отец; да и добродушен, как щенок сенбернара. Он небось и от прогулки отказаться не посмеет, иначе ему придется объяснять шефу, что я его загонял. А Берти здесь, похоже, новичок и не может позволить себе, чтобы над ним смеялись. Моя решимость спасти жизнь этому лопуху укрепилась. Но как? Один за другим я отверг двенадцать вариантов.

Утром хмурый Берти решительно заявил, что пойдем мы только на пляж. Я согласился — не сидеть же весь день в камере. К обеду он оттаял, и мы прекрасно провели время.

К вечеру я уже вздрагивал от каждого шороха — хорошо, что этого никто не видел (меня опять заперли сразу после заката). Спать я не собирался ни в коем случае.

Прислушиваясь к редким ночным звукам, я просидел до полуночи. В десять минут первого я услышал негромкий хлопок: выстрел из бластера. Началось, и тихо не получилось. Я выключил свет, встал сбоку от двери — толку от этого не много, потому что открывается она наружу, но уж сколько есть. По крайней мере, не попаду под неприцельный выстрел.

Через пять минут дверь распахнулась, и в комнату кто-то заскочил. Дверь автоматически захлопнулась. Зажегся свет. Напротив меня с бластером в руках стоял Берти. Я потерял то единственное мгновение, когда мог напасть на него сзади, и теперь буду за это расплачиваться, потому что он явно собирается стрелять.

— Если выстрелишь — ты покойник.

— Я и так покойник, — с горечью ответил он.

— Не обязательно, я попробую тебя спасти.

— Слабовато.

— Все, что есть. Тень шанса лучше, чем ничего. — О мадонна, как трудно ему внушать, а казалось бы…

— Ладно.

Я перевел дыхание.

— А теперь выключи свет, а еще лучше — сломай выключатель.

— Сделано.

— Отдай мне бластер.

— Нет!

— Ты что, идиот? Наши не будут в меня стрелять, а в чужака с бластером — обязательно. Веди себя, как овечка, и отойди от двери.

Берти чертыхнулся, отдал мне бластер и сел на тахту. Не лучшее положение, я не зря это место покинул, но сказать об этом уже не успел.

На сей раз дверь открылась медленно и осторожно.

— Эй, Энрик?

Голос принадлежал «очень солидному молодому человеку» — охранник он, как же! Оперативник из четвертого отдела — личной службы безопасности ББ, не меньше.

— Я здесь.

Дверь так же тихо закрылась. Зажегся свет. Я же велел этому придурку сломать выключатель, а теперь он стоял под прицелом бластера и глупо улыбался. Я решительно встал между Берти и бластером.

— Я гарантировал ему жизнь!

— Ну и что?

Ствол бластера начал подниматься.

— Берти, сядь!

Судя по скрипу тахты, тот подчинился. Теперь я его закрывал.

— Он мог убить меня десять раз, пока вы там ковырялись. Я гарантировал ему жизнь.

— Ты такие вопросы не решаешь, и я не решаю.

— С профессором я поговорю сам.

— Он тоже такие вопросы не решает. Ладно, пристрелить этого парня я всегда успею.

Берти вздохнул с облегчением. Если бы диалог продолжался немного дольше, бедняга умер бы от удушья.

На руке у оперативника ожил коммуникатор:

— Капитан, мы закончили.

вернуться

8

Имеются в виду местные по продолжительности часы и минуты. На Этне сутки длятся примерно 25 с половиной часов. Или 24 местных часа. Энрик, судя по всему, предпочитает местное деление.

вернуться

9

По теореме Пифагора, расстояние до истинного горизонта равно

Маленький дьявол - formula1.png
(в прямоугольном треугольнике с вершинами в центре Земли, в точке, где расположен наблюдатель, и на горизонте, нарисуйте Землю «в разрезе», и все станет понятно). Но из-за рефракции видимый горизонт на открытой местности всегда находится ниже истинного. Расчётная формула для Земли:
Маленький дьявол - formula2.png
, где d (км) — расстояние до горизонта, h (м) — высота наблюдателя над уровнем моря. R — радиус Земли.

Маленький дьявол - earth.png
вернуться

10

Долгота определяется просто: к долготе середины часового пояса, в котором находится Липари, прибавляется 6 часов 9 минут (на Этне нет декретного и летнего времени). Второй способ: на часах у спасателей в Палермо — поясное время того пояса, где находится Палермо. Надо только сосчитать разницу времен на своих часах и часах Энрика в момент связи. И в обоих способах надо сделать поправку на «уравнение времени» (разность между средним экваториальным солнечным временем и истинным солнечным временем, что объясняется неравномерностью скорости вращения планеты вокруг звезды, так как орбита — эллипс, а не окружность).

С широтой проблем больше: надо знать сферическую тригонометрию. Всем известно, что дни осеннего и весеннего равноденствия длятся ровно 12 часов. День летнего солнцестояния — самый длинный в году, а зимнего — самый короткий. При этом на экваторе все дни длятся 12 часов, а на полюсах всего один день и одна ночь в году, и длятся они по полгода. Нетрудно догадаться, что продолжительность дня зависит от даты (расстояния от равноденствия) и широты, но этот метод дает результат с крайне невысокой точностью. Феб закатился в 12:19 + 6:09 = 18:28 по местному времени — значит, день (время от рассвета до заката) длился 12 часов 56 минут. Второй способ: тангенс угла, на который светило поднялось над горизонтом, тоже указывает на широту. В дни равноденствия Солнце поднимается над горизонтом на угол, равный 90°-j, где j — широта места наблюдения. В другие дни это не так, но формулы расчета все равно известны.

Обе координаты определены, но точность их невысока. Поэтому Энрику так поправилось, что остров — маленький и имеет такого соседа. В том квадрате, где его будут искать, вряд ли найдется еще такая парочка островов.

Использование часов со стрелками в качестве компаса. В астрономический полдень Солнце находится строго на юге (в северном полушарии). Солнце двигается по небу со скоростью 360/24 = 15 градусов в час. Маленькая стрелка часов — со скоростью 360/12 = 30 градусов. Ориентируем часы так, чтобы часовая стрелка указывала на Солнце, тогда биссектриса угла с вершиной в середине циферблата между направлением на Солнце и направлением на риску 12 часов указывает на юг, если нет ни декретного, ни летнего времени. У нас сейчас летом надо брать направление не на 12, а на 2 часа, а зимой на 1 час. У Энрика циферблат разделён на 24 часа. И если у него часовая стрелка указывает на Феб, то риска 24 часа указывает на север, а риска 12 на юг.

Азимут — угол между направлением на юг (астрономический) или на север (геодезический) и направлением на объект. Отсчитывается по часовой стрелке.