Это было в далекие времена. Могучий Прометей похитил у Гефеста огонь и научил людей пользоваться им. Многому еще научил он людей, желая, чтобы людям легче жилось на земле! Но олимпийские боги прогневались за это на него, испугавшись, что, узнав так много, люди станут слишком сильными и перестанут бояться богов и повиноваться им. И вот за смелость и своеволие Зевс приказал Гефесту приковать Прометея к скале железными цепями. Гефест должен был повиноваться своему отцу.

Архил вздохнул и умолк.

— Какой же несчастный человек был этот Прометей! — вырвалось у Клеона. — Должно быть, он сильно страдал, будучи прикованным к скале тяжелыми цепями.

— Ты слушай, что было дальше, — перебил его Архил. — То, что сделал потом с этим несчастным Зевс, было еще ужаснее. Зевс посылал каждый день большого страшного орла, который своим клювом клевал печень героя, причиняя ему невыносимые муки. Но Прометей не хотел все же подчиняться Зевсу. Он не стал его молить о пощаде. Он страдал и терпел. И тогда жестокий Зевс одним ударом сокрушил скалу и сбросил в бездну несчастного Прометея. Я не знал прежде этого мифа, Клеон, — закончил свой рассказ сын Алкиноя, — и никогда не думал раньше, что олимпийские боги такие жестокие! — вырвалось у него.

— Тише говори! — остановил друга Клеон. — Твои слова может услышать Зевс и накажет тебя за них!

— Не знаю, накажет ли Зевс Архила за то, что он без должного уважения говорит о богах, — сказал подошедший к мальчикам Алкиной, — но люди не простят ему этого. Ах, Архил! — покачал он головой. — Сколько раз учил я тебя сдерживать свое волнение и как можно меньше говорить громко о своих мыслях и чувствах, чтобы не нажить себе большой беды!

Какой-то человек в одежде жреца приблизился к ним и остановился против Архила.

— Воздай хвалу бессмертным богам, юноша, что у тебя мудрый отец! — сказал он. — Иначе за твои богохульные слова я должен был бы отвести тебя к верховному жрецу в храме Зевса, и он отправил бы тебя обратно на твою родину! Разве все мы не стремимся к святилищу Зевса, чтобы воздать ему хвалу? Для чего же ты, утративший веру в доброту и мудрость богов, направился в Олимпию вместе с другими?

Испуганный и растерянный Архил опустил голову.

Алкиной подошел к жрецу и, притронувшись к краю его одежды, отвел жреца в сторону.

— Не суди строго этого юношу! — сказал он жрецу. — Мальчик — участник Олимпийских игр. Неосторожные и неразумные слова вызваны лишь его молодостью и впечатлительной душой. Учитель этого юноши — великий Фидий может подтвердить тебе то, что он никогда до того не произносил хулы на бессмертных богов.

Как и рассчитывал Алкиной, имя Фидия произвело большое впечатление на жреца. Служитель Зевса поспешил скрыться в передней части корабля.

Когда Алкиной вернулся на корму, он застал там одного Клеона.

— А где же Архил? — удивился он.

— Ему стало совестно, мастер, что он причинил тебе огорчение, — пробормотал фокусник, — и поэтому он ушел ночевать в трюм к коням, ожидая, пока остынет гнев в твоем сердце.

Настал последний день путешествия. Все волновались. Легкий морской ветерок уже доносил с долины Алфея аромат зеленых рощ и свежей травы. Гребцы стали убирать паруса.

— Скоро виден будет храм бога Зевса! — сказал кто-то на корабле.

И действительно, спустя некоторое время, путешественники заметили вдали знаменитую Олимпию, где происходили празднества в честь отца олимпийских богов Зевса. Увидели они издали и храм Зевса, украшенный портиком с белыми колоннами. Путешествие близилось к концу.

Корабль отдал якорь в устье реки Алфея. Спустили сходни. Все засуетились вокруг Алкиноя и его друзей. Нужно было выходить на берег и выгружать коней и ослика. Это взял на себя Дракил. Кузнец и Клеон направились к трюму.

Алкиной и Архил взяли вещи, чтобы отнести их на берег и ждать там друзей с конями.

Разгрузка корабля продолжалась долгое время. Продавцы бобов и ячменных лепешек сновали среди приехавших эллинов, предлагая им свой товар. Люди толпились у сходней и расходились кто куда. Одни торопились скорее попасть в Олимпию на ярмарку и договаривались с грузчиками, которые могли отнести туда их товар, привезенный с собой, другие спешили, пока не соберется много людей, попасть в священную рощу к храму бога Зевса.

Дракил и Клеон не шли.

К причалу, возле которого стояли Архил и Алкиной, незаметно подплыла небольшая лодка. Из нее вышли на берег трое юношей, продолжая оживленный разговор, начатый ими ранее, очевидно, еще в лодке.

— Я продолжаю утверждать, — говорил один из юношей, — что Олимпийские игры были установлены в Элладе в далекой древности сыном Зевса — Гераклом!

— Ты, Никий, повторяешь старые предания, — горячился другой юноша, — и поэтому ты удаляешься от истины!

Этот юноша был высокий и стройный, и Архил залюбовался и его внешним видом, и той горячностью, с которой он спорил со своим приятелем.

— Пойдемте на стадион — там нам помогут разрешить наш спор! — успокаивал своих друзей третий юноша. — Ну посудите сами, чего мы будем стоять тут и спорить!

Юноши подняли весла на плечи и двинулись к Олимпии, продолжая разговор. Они поравнялись с Алкиноем и Архилом.

— Ты действительно ученый муж, как называли тебя, Аполлодор, в гимнасии! — насмешливо продолжал Никий, обращаясь к приятелю.

— Напрасно ты говоришь об этом так насмешливо! — услыхал Архил ответ высокого красивого юноши, который ему сразу понравился. — Я говорю только то, что мне хорошо известно, и никогда не хвалюсь своими знаниями.

— Не обижайся на шутку Никия, Аполлодор, — примиряюще заметил третий юноша, — и, если тебе известно другое предположение о начале Олимпийских игр, расскажи нам о нем!

Добродушный, светловолосый Аполлодор охотно согласился исполнить просьбу приятеля. Он остановился, снял весла с плеч и начал свой рассказ.

— Дело произошло так, друзья! Желая прекратить войны и раздоры между эллинами, властитель Элиды Ирит и законодатель Спарты Ликург встретились здесь, на этой земле, и заключили между собой союз. Они договорились о том, что с этих пор Олимпия будет считаться священной землей и станет местом общегреческих игр в честь бога Зевса. Но каждый, кто во время этих игр явится сюда с мечом в руке, будет считаться богоотступником. С той поры общегреческие игры в Олимпии в честь бога Зевса, происходившие раз в четыре года, стали праздником дружбы между эллинами. Вот все, что мне известно, друзья, — закончил Аполлодор с улыбкой.

Архил и Алкиной с интересом прислушивались к его рассказу. Юноши снова подняли весла, собираясь идти дальше.

— Хвала тебе, ученый муж! — произнес Никий. — Слава тебе, Ахиллес, на бессмертных похожий! — рассмеялся он.

Какой-то человек, стоявший поблизости и также слышавший разговор между юношами, положил ласково руку на плечо Никию.

— Твоя насмешка над приятелем напрасна, юноша! — заметил незнакомец. — Друг твой сказал правильно! Я учитель философии в палестре в Олимпии и к сказанному им могу добавить, что первые игры в Олимпии в честь бога Зевса были триста сорок четыре года тому назад. С тех пор имена олимпиоников — победителей — на них заносятся на особые доски. Этими досками гордятся эллины!

Сказав все это, учитель философии отошел, а юноши поспешно направились к Олимпии.

— Алкиной! Архил! — послышался голос Дракила. — Поспешите сюда! Помогите нам вывести осла из трюма. Он не хочет выходить оттуда.

Как и всегда, кузнец шутил, но в его голосе Алкиной на этот раз уловил раздражение.

— Идем, Архил! — сказал он, решительно шагая к причалу.

Когда все было улажено и путешественники двинулись дальше вместе с конями и ослом, Алкиной озабоченно сказал:

— Очень сомневаюсь, друзья, что в поселке мы сможем достать теперь помещение для всех нас. Дома жителей Олимпии и жилища жрецов давно уже заняты приехавшими раньше нас богачами. Поэтому разобьемте-ка палатку на берегу реки, здесь и будем ночевать на свежем воздухе. Ну, друзья, ожидаю вашего решения, — улыбнулся весело художник. Он остановился и опустил на землю поклажу, которую нес на плече.