— Но ты теперь смог бы править колесницей, отец? — спросил мальчик, припоминая свой разговор с отцом по дороге к холму Пникса после встречи с Алкивиадом.

— Не будем говорить об этом! — прервал его художник.

Остальную часть пути они шли молча, думая каждый о своем.

Когда, миновав людные улицы, они подошли к предместью гончаров, где жил Алкиной, художник остановился.

— Уже совсем темно стало, Архил, — сказал он, — бедняжка Дорида заждалась нас с тобой. Наверное, тревожится, что мы так задержались… Вот что, мальчик, — сказал он со вздохом, — давай не будем ей рассказывать того, что случилось со мной в гимнастической школе. Скажем только, что Формион дал мне совет принять участие на Истмийских играх. В состязании колесниц… Хорошо? И что мы с тобой теперь ищем для этого коней и колесницу. Зачем ее огорчать!

Архил кивнул головой.

Утомленный прогулкой и недомоганием, Алкиной в этот вечер рано улегся в постель. Дорида вышла подышать свежим воздухом во двор.

— Мать, — окликнул ее Архил, — не запирай дверь! Я пойду к Клеону. Мы с ним давно не видались.

— Ступай, сынок! — ласково ответила женщина. — Только будь там недолго. Ночью непременно соберется гроза.

Последних ее слов Архил уже не слыхал, он торопливо поднимался в гору. Ему не терпелось поскорее поделиться с приятелем всеми событиями этого дня.

Увидев издали приближавшегося Архила, Клеон побежал ему навстречу.

— Я все эти дни ждал тебя! — улыбаясь, сказал он. Но улыбка тотчас же пропала с его лица, как только он заметил расстроенное лицо друга. — Что случилось, Архил? — участливо наклонился он к нему. — Говори скорее! Снова беда у тебя?

— Пойдем под наше любимое дерево во дворе, — предложил Архил, — у меня много новостей, и я хотел рассказать тебе о них.

Они уселись на бревне.

— Ну рассказывай, — торопил друга юный фокусник.

Большая темная туча надвигалась на город, но мальчики не тревожились при виде быстро приближавшейся грозы.

— Знаешь, Клеон… — начал Архил, — мастер Алкиной усыновил меня, и я теперь его приемный сын. Работаем мы снова вместе у гончара Феофраста…

— Это хорошо, — немного подумав, отозвался Клеон, — но тебе, значит, опять придется с раннего утра до наступления темноты вертеть до изнеможения твой гончарный круг! — добавил он с участием.

— О нет! — рассмеялся Архил. — Отец говорит, что боги одарили меня чудесным даром художника, и поэтому он стал обучать меня разрисовывать керамос. Это, Клеон, много интереснее, чем лепить из глины посуду.

— Хорошая новость! — улыбнулся юный фокусник. — Но почему тогда я вижу следы печали на твоем лице?

— Я пока не радуюсь этому! — неожиданно ответил Архил.

— Не радуешься? — удивился Клеон. — Чего тогда тебе еще надо? Ведь ты же можешь стать художником, как и твой приемный отец!

— Это так, но он говорит, что мне еще долго и много придется обучаться этому мастерству, прежде чем я смогу стать мастером…

— Понимаю, — улыбнулся Клеон, — а тебе не хочется долго учиться мастерству! Лентяй ты, Архил! Я вот только одного понять не могу, — добавил он, — как решаешься ты огорчать человека, так много сделавшего для тебя, неблагодарный!

— Почему же я неблагодарный? — спросил обиженно Архил. — Я ведь не говорил тебе, что не хочу терпеливо обучаться у моего отца мастерству разрисовывать керамос.

Хотя Архил и оправдывался, но упреки друга были справедливыми, и мальчик это понимал отлично.

— Я знаю, сколько добра сделал для меня приемный отец, и я искренне хочу быть ему добрым сыном, тем более после того, как с ним случилась беда, и он так тяжело ее переживает!

— А что случилось с мастером Алкиноем? — испуганно спросил Клеон. — Неужели он сломал руку и не может больше работать?.. Говори скорее!

— Обожди! — нетерпеливо остановил его Архил. — Я все расскажу тебе по порядку, слушай!

И он стал рассказывать приятелю все, что случилось в этот день в гимнастической школе.

— Знаешь, Клеон! — закончил Архил свой рассказ. — Теперь я буду ходить заниматься упражнениями в беге и в метании диска в гимнастическую школу, которая находится за городом. Как это чудесно! Помнишь, ведь мы с тобой мечтали о гимнастической школе!

— Помню! — кивнул головой Клеон. — Но я никак не могу прийти в себя после того, что ты рассказал мне о мастере Алкиное… Почему неумолимые богини судьбы так жестоко наказали его? Ведь он добрый и честный человек, он сделал для тебя столько добра!

— Ты прав, Клеон, — сказал Архил печально, — но чем могу я вознаградить его за все, что сделал он для меня? И как мне помочь ему в беде? Поверь, что я охотно сделал бы все, что только смог, и облегчил бы ему горе, постигшее его!

Мальчики немного помолчали.

Небо внезапно стало совсем темным от надвинувшейся тучи. Где-то вдали сверкнула молния, и тотчас же послышался раскатистый удар грома.

— Гроза приближается! — сказал Клеон. — Ты не успеешь быстро добраться до дома!

— Я не боюсь грома, — улыбнулся Архил, — и знаешь, что пришло мне только что в голову? Не поговорить ли о тебе с учителем в гимнастической школе, который взял меня сегодня в свою группу новичков? Может быть, он согласится взять также и тебя? Мы с тобой ходили бы вместе на занятия. Да и для тебя это было бы полезно!

— Чудак, — рассмеялся Клеон, — а кто же тогда будет помогать отцу кормить семью? — с грустью сказал он. — Ведь у нас большая семья и отцу одному приходится трудно с его небольшим заработком. Нет! Лучше ничего не говори учителю обо мне!

Снова удар грома, более сильный, чем первый, раздался над их головой.

Архил вскочил с бревна.

— Теперь мне пора бежать, пока не хлынул дождь, — проговорил он, — а то мать будет тревожиться. Ну, прощай, Клеон! — кивнул он головой приятелю. — Я забегу к тебе скоро и расскажу, как идут мои дела в гимнастической школе! — крикнул он уже с улицы.

Крупные капли дождя смочили землю, высохшую от зноя. Кое-где дождевая вода успела образовать лужи.

Остановившись на секунду, Архил наскоро снял сандалии и босиком побежал к дому.

Яркие зигзаги молнии бороздили небо. Гром, не умолкая, гремел над его головой. Тонкий хитон Архила стал совсем мокрым от дождя.

АМФОРА С ТАНЦОВЩИЦЕЙ

Две недели спустя, когда гончара Феофраста не было в мастерской, около нее снова остановились неожиданно кони племянника Перикла, Алкивиада.

Соскочив с седла, молодой воин подошел прямо к Алкиною:

— Хвала богам, художник! Я рад, что застал тебя за разрисовкой сосудов. Твои амфоры и вазы так хороши, что о них все отзываются с похвалой.

Поднявшись с места, Алкиной поклоном приветствовал знатного посетителя.

— Я также воздаю хвалу богам всякий раз, когда вижу твое мужественное лицо, Алкивиад! — вежливо ответил он на приветствие воина. — Однако я вижу, что какая-то забота омрачает тебя. И думается мне, эфеб, что только события большой важности привели тебя так поздно, перед заходом солнца, к нам в мастерскую…

— Ты близок к истине, мастер! — улыбнулся Алкивиад, окидывая внимательным взором полки, на которых красовалась приготовленная к продаже разрисованная посуда. — Я охотно поделюсь с тобой, художник, моей заботой. Видишь ли, у вас, наших афинских гончаров, я должен отыскать нечто такое, что могло бы утешить жену моего дяди.

— Прости за нескромный вопрос… — почтительно отозвался Алкиной, — но какая же печаль посетила прекрасную Аспазию?

— Я скажу тебе об этом, — посмотрел на него Алкивиад, — тем более что ты, лучше чем кто-либо другой, сможешь помочь мне. Рабыня, убиравшая спальню госпожи, разбила нечаянно ту прекрасную амфору, что была мной недавно куплена у тебя. В тот раз я угодил своим подарком Аспазии. Чтобы утешить ее, мне пришлось пообещать найти точно такую же амфору у афинских гончаров. — Алкивиад остановился и покачал головой: