Сев в машину Павла, она пристегнулась ремнем безопасности и отвернула голову в окно. Слез не оставалось, а вот от боли внутри такая пустыня вдруг оказалась: все горело и тупой болью отдавалось.

- Ты как себя чувствуешь? Он тебе угрожал? - заботливым голосом спросил Павел.

- Не угрожал, говорил что-то про мафию, которая грозит убить его из-за того, что с него трясут долг… О том, что именно они и подорвали машину Петра… Он не в себе. Пьет уже не первый день, видимо.

Аня посмотрела на Павла, внимательно слушающего ее. Кажется, ее рассказ заставил шевелиться извилины в его мозгу и что-то вспомнить.

- Ты знаешь что-то об этой мафии?

- Да какая мафия? У Залесского крыша едет. Он слабак, пытается свою задницу прикрыть… Скорее всего, он натравил кого-то на Петьку, кого-то, кому должен кругленькую сумму. А когда парни прознали, что машину подорвали и жизни человека угрожали напрасно, так начали угрожать самому Залесскому. Между прочим, у него есть квартира в центре, куда любовниц таскает. Пусть продаст по дешевке и долги все закроет, а не пытается на твою жалость давить.

- Да нет никакой жалости больше, - произнесла Аня, поджимая губы. - Пашь, а ты как здесь оказался?

- Петька позвонил, сразу же, как только ты помчалась сюда. Залесский грозился Петру, что навредит тебе, поэтому…

- Я знаю эту историю, - устало вздохнула Аня. - Петя рассказал, вот только… Он же. Ему наплевать ведь на меня, сказал, что няню другую найти несложно будет.

- Ты действительно в это веришь? - ухмыльнулся Павел, заводя машину. - После нашего свидания с тобой мне звонил Петр, так такой голос у него был, даже я испугался. Думал, что он у меня на расстоянии душу вытрясет, если я только хоть как-то обидел тебя.

- Петя звонил тебе после свидания?

Внутри разлилось приятно тепло, и вспорхнули бабочки внизу живота от восхищения. Заметил, что она расстроена и позвонил Павлу, чтобы выяснить, что произошло. Аня замечталась, но ответ Павла врезался в ее мысли, убивая этих бабочек и втаптывая в грязь.

- Ну да, звонил. Мы же с ним поспорили, когда я тебя только увидел. Я сказал, что ты такая же, как все, и окажешься в моей постели после первого свидания, а Петька твердил, что ты девка-кремень, и я сломаюсь об тебя. Вот он и побоялся, что я тебя после свидания оприходовал и бросил.

В ушах зашумело. Кровь пульсировала в висках. Аня не понимала, почему в жизни все так сложно - почему люди не боятся играть чужими жизнями, почему не задумываются о других, почему смеют спорить на живых людей.

И Павел рассказывал все так, словно считал, что так и должно быть, что все хорошо, что он доброе дело делает.

- Значит, из-за спора ты меня в кино водил, - выдохнула Аня.

До дома Мамонта оставалось совсем немного. Когда машина завернула во двор, можно было спокойно выдохнуть. Аня понимала, что сейчас она зайдет в квартиру, прижмет Мишу к себе, и ей станет легче. Гораздо. Он единственный не врет и искренне тянется к ней. Единственный из всех. И она любит его всем сердцем. Будет и дальше оставаться няней. Пока нужна ему.

- Ну почему же из-за спора?! Нет, меня к тебе тянуло, но отчасти именно из-за этого проклятого спора испортил все. Если бы ты дала мне второй шанс… - Павел остановил машину и посмотрел на Аню так томно, что аж все внутри от отвращения свернулось, как скисшееся молоко.

- Нет, Паш, ты извини, но у нас ничего не выйдет. Разные мы слишком, - ответила Аня. - Спасибо, что привез меня. И за правду тебе спасибо.

Аня открыла дверцу и вышла из машины. Порыв сильного ветра пробрался под тонкую ткань футболки, заставляя поспешить к подъезду. Но ливень застиг ее и хорошо промочил, пока она не оказалась под крышей подъезда.

***

Мамонт видел, как Пашкина машина остановилась во дворе. У него в тот же момент сердце остановилось, а потом часто-часто забилось, когда заметил свою Анютку. Целая и невредимая она вышла и поспешила к дому. Все хорошо. Залесский не успел навредить ей.

Так как из-за пасмурной погоды Мишутка уснул, Мамонт закрыл двери в его комнату и поспешил в коридор. Как только в замочной скважине повернулся ключ, он уперся на костыли и направил взгляд на Аню.

Все эмоции вдруг резко спутались. Она стояла на пороге в мокрой одежде, которая прилипала к телу, очерчивая его идеальные контуры. Волосы липли к лицу, а незначительное количество косметики на нем размазалось.

- Аня, - выдохнул Мамонт, вспоминая, как совсем недавно чуть было не попробовал на вкус эти сочные губы, которые сейчас казались такими запретными.

- Ты был прав. Егор пытался заманить меня к себе обманом. Он ничего не сделал, просил, чтобы ты перестал требовать у него долг и…

- Погоди, ты переоденься сначала, а потом на кухне чай горячий выпьем и поговорим. Я должен тебе многое объяснить.

- Я уже знаю о твоем споре с Павлом. И не злюсь. В моей жизни столько фальши, что я запуталась. Я просто хочу отдохнуть от этого всего… Отключиться.

Мамонт кивнул. Он понимал, что значили эти слова. Прямо Аня не говорила, но она разочаровалась во всех. И в нем тоже разочаровалась. И объяснять, что спора, по сути, никакого не было, ну не видел никакого смысла. Вряд ли ей помог бы тот факт, что Мамонт просто не стал связываться с азартным товарищем и ничего против его: «а давай поспорим, что она в моей койке окажется», - не сказал. Да его это ничерта не оправдывало. На место-то не поставил же.

Проводив Аню взглядом, Мамонт поковылял на кухню, решив, что постарается приготовить чай сам. В конце концов, он уже чуть пообвыкся ходить на костылях, а Аня сейчас нуждалась в заботе.

Аня приняла душ, надела спортивный костюм, просушила волосы полотенцем и пришла на кухню, откуда доносился приятный аромат травяного чая. Она не злилась ни на Мамонта ни на Павла… Даже Егор теперь ничего к себе не вызывал: никакого взрыва эмоций, никакого негатива. Казалось, что все в одно мгновение стало безразлично.

Мамонт сидел на своем излюбленном месте у прохода с вытянутой ногой. Увидев Аню, постарался сдвинуть, но она задела его за плечо, улыбнулась и дала знак, чтобы не суетилась. Перешагнула через его ногу, приблизилась к стулу между столом и холодильником и присела.

Аня передала весь разговор с Егором, считая, что Мамонту важно узнать это, ведь его машину кто-то подорвал и теперь, возможно, повторит попытку покушения на его жизнь. Если все не так, как предполагал Павел. На лице мужчины во время разговора все время сменялись эмоции, мелькали, заменяли друг друга…

- Какие мысли? - спросила Аня, делая глоток чая.

Что бы там ни прописал Мамонт, в договоре, Аня считала себя неотъемлемой частью происходящего. Она должна была помочь в расследовании, раз уж ее, так или иначе, уже вмешали, и она обязана защитить маленького Мамонтенка, только бы с ним больше ничего не случилось, только бы не лишился еще и отца.

- Не следовало бы тебе во все это лезть, - буркнул Мамонт, но как-то по-доброму так, словно и правда переживал о ней.

- Я и не собиралась, но раз уж так случилось, придется тебе делиться своими предположениями. Я же не успокоюсь, пока не буду уверена на сто процентов, что виновник найден и наказан. Мы с Мишей даже погулять нормально не можем.

- Мы могли бы бросить все и уехать отсюда, начать жить с чистого листа где-нибудь подальше… Вместе.

Предложение казалось более чем заманчивым, и Аня согласилась бы на него… Утром. До того как, глядя ей в глаза, Мамонт признал, что заменить ее сможет без труда… До того как ей стало известно о проклятом споре.

- Ты не тот человек, что готов бросить все и оставить виновников безнаказанными. У тебя ведь и в отношении Надежды есть определенные планы, верно?

- Ты права.

Мамонт поставил локти на столешницу и пристально посмотрел на Аню. В его взгляде промелькнула нежность, которая теперь не выбивала почву из-под ног, ведь девушка знала, что люди умеют притворяться… И лгут ради достижения собственных целей и реализации планов. Никто не мог гарантировать, что у них с Павлом нет очередного спора, и теперь затащить ее в постель должен Мамонт. Живот свело тошнотворным спазмом.