- Очень мелким шрифтом написано, - пояснил я.

- О, я, данке шён!

И в этот момент улыбка немца погасла, а взгляд переместился на моего кучера. Я тоже глянул на Медынцева и понял, отчего фашист так напрягся. Лицо майора искажала плохо скрытая гримаса лютой ненависти, казалось, ещё мгновение - и он выхватит из кармана пистолет и откроет стрельбу.

- Он есть на меня так смотреть, будто хотеть убить, - нахмурясь, произнёс немец и расстегнул кобуру на своё выдающемся животике. - Можно я видеть ваш аусвайс? Ви иметь папирен?

Ефрейтор тоже потянулся за лежавшей между передними и задними сиденьями винтовкой. Карабин 'Маузер', автоматически определил я модель оружия.

- Аусвайс? Да пожалуйста!

И я с наглым видом протянул майору свой поддельный швейцарский паспорт. Тот открыл документ, и глаза его едва не полезли на лоб. Наверное, в том числе и оттого, что физиономия на фото в паспорте явно не совпадала с физиономией стоявшего перед ним человека, поскольку к этому времени я избавился и от липовых усов, и от не менее липовых очков. А вот выбрасывать паспорт почему-то стало жалко. И пока майор пялился в мой 'аусвайс', а вместе с ним туда косился и водитель, я резким движением выхватил свой 'ТТ-33', ещё в кармане снятый с предохранительного взвода, и выпустил пулю в лоб ефрейтору. Выбил из руки майора 'люгер', после чего излюбленным ударом в гортань на какое-то время лишил фашиста возможности соображать. Этих мгновений мне хватило, чтобы с помощью известного мне метода отправить его в бессознательное состояние.

- Василий Карпович, - спокойно сказал я осоловевшему майору, - вы отгоните в лесок телегу, а я следом машину. А то ненароком кто поедет, увидит это безобразие, а нам лишние свидетели ни к чему.

Обосновавшись на небольшой полянке, я в спокойной обстановке смог приступить к допросу. Для начала обыскал пленного, обнаружив при нём документы на имя майора интендантской службы Вилли Фогеля, а у ефрейтора - на имя Дитриха Вальке. Снял с обоих личные жетоны. Покопался в портфеле, где документов не обнаружил, зато нашёл предметы гигиены и нижнее белье. Приведя фашиста в чувство, на немецком языке спросил ещё толком не соображавшего, что к чему, пленника:

- Майор Фогель, с какой целью вы направлялись в Ровно?

Тот несколько секунд пялился на меня, поигрывающего экспроприированным 'люгером', после чего, видно, до него дошла вся паршивость ситуации.

- Вы партизан? - так же на немецком задал он встречный вопрос, потирая всё ещё побаливающее горло.

- Вам-то какая разница? - продолжил я пинг-понг с вопросами. - Ещё раз спрашиваю: с какой целью вы направлялись в Ровно?

- У меня в Германии остались жена, двое детишек и старая, больная мама. Если я скажу, вы сохраните мне жизнь?

- Это будет зависеть от степени вашей откровенности. Итак?

- Я майор интендантской службы, - немного помявшись и пряча глаза, начал офицер. - Занимаюсь обеспечением войск Вермахта всем необходимым, от носков до сухпайков. Формирую эшелоны, контролирую доставку груза до места назначения на передовой. Неделю назад получил приказ о переводе из Латвии, где служил в составе 18-й армии группы 'Север', сюда, под командование Гюнтера фон Клюге, возглавляющего группу армий 'Центр'. До Киева летели самолётом, там нам выделили автомобиль. В Ровно находится штаб интендантской службы. Мы туда как раз и направлялись с моим денщиком, которого... которого вы убили. Дитрих находился при мне последние два года, и был предан как никто другой.

Мда, оказывается, даже фашисты способны на проявление чувств. Однако данный факт никоим образом не может служить оправданием тех зверств, которые гитлеровцы вершили на оккупированных территориях.

- Каков был план ваших дальнейших действий?

- Я должен явиться в штаб, принять дела и заниматься тем же, что делал до этого. То есть снабжать армию всем необходимым.

- Признайтесь, делаете эту работу не без выгоды для собственного кармана?

- Да как вы можете?!! Я честный офицер...

- Ага, конечно, честный... А я по вашим глазам вижу, что приворовываете. Само собой, трудно удержаться от соблазна, когда через твои руки проходят такие объёмы. Всегда можно что-то сплавить налево, да, герр Фогель? Что, нечего возразить? Ладно, это пусть остаётся на вашей совести, а у меня к вам ещё один вопрос. С кем-нибудь из штабных знакомы? Есть в Ровно люди, которые могут вас узнать?

- Вряд ли, это новое место службы. Я даже никогда не видел в глаза генерал-лейтенанта интендантской службы Адама Вильхельма, которому обязан представиться по прибытии в штаб.

- А где он в Ровно находится?

- Я не помню точный адрес, он у меня записан в приказе о переводе. Все бумаги в портфеле.

- Что ж, спасибо за откровенность, герр Фогель.

Я не стал тратить патроны, оказалось достаточно удара рукояткой 'люгера' в висок. Когда майор с всхлипом завалился набок, я деловито принялся его раздевать.

- Ефим Николаевич, зачем вы это делаете? - выразил своё недоумение Медынцев.

- На ближайшее время стану майором интендантской службы, а вы моим денщиком, ефрейтором Вальке. Так что не тратьте время, раздевайте второго немца и влезайте в его шмотки. Понимаю, неприятно одевать тряпьё с мертвеца, но это война, так что чего только во имя Родины не сделаешь. Кстати, жетон тоже не забудьте. А старую одежду выбрасывать не будем, пригодится, когда будет переходить линию фронта. Спрячем её пока под сиденьями.

Форма ефрейтора Медынцеву оказалась впору, а вот обмундирование майора мне было одновременно коротковато и свободнее, чем нужно, учитывая габариты покойного. Самое неприятное, что сапоги были на размер меньше моего, и я с ужасом представлял, во что превратятся мои ноги спустя час-другой ходьбы.

К счастью, пока идти никуда не требовалось, коль уж под рукой имелся трофейный 'Хорьх'. Лошадку мы распрягли и отправили гулять восвояси, может, по памяти доберётся до хутора, если по дороге кто-нибудь не приберёт её к рукам. Подводу бросили там же, на полянке, винтовки хуторян закопали рядом, у кряжистого дуба, хоть какой-то опознавательный знак на будущее, если вдруг какими-то судьбами доведётся сюда вернуться, в чём я сильно сомневался. Трупы мы тоже прикопали, подальше, в надежде, что в ближайшее время их никто не обнаружит, разве что лесные падальщики. Как нельзя кстати пригодилась штыковая лопата, притороченная к задней части подводы.

- А очки-то убиенного зачем нацепили? - спросил Медынцев, занимая место за рулём немецкого джипа.

- Я так на него больше похож. Хотя пока можно и снять, некомфортно сквозь эти линзы смотреть. Морда, конечно, у меня не такая упитанная, как у герра Фогеля, но, мне кажется, есть что-то общее.

- Я про свою морду вообще молчу. Между прочим, они у нас небритые, в отличие от тех, кого вы убили.

- А я в вещах майора нашёл безопасную бритву с запасными лезвиями, мыло и помазок плюс стаканчик, в котором можно развести мыльный раствор. Сейчас в первую же деревню заявимся и потребуем тёплую воду.

- А вообще, я так понимаю, мы двигаемся в сторону линии фронта под видом немцев?

- М-м-м... А может, заявиться в штаб интендантской службы под видом майора Вилли Фогеля.

- Ефим Николаевич, к чему ненужный риск? Я на правах старшего по званию и ответственного за вашу доставку в Москву запрещаю заминаться самодеятельностью. И так уже много чего натворили.

- Много, говорите? А кто нас затащил всех на хутор, заставив поверить в благие намерения этого Опанаса? А кто смотрел на интенданта так, будто готов вцепиться зубами в его глотку, после чего он потребовал аусвайс? Вы же кадровый разведчик, а ведёте себя, прошу прощения, словно дилетант-первогодок. И после этого вы ещё меня обвиняете в самодеятельности!

На лице майора заходили желваки. Ясно, трудно вот так принять о себе всю правду-матку, но он - я видел это по его глазам - понимал, что в корне-то я прав. А потому проглотил мои обвинения и довольно сдержанно заметил: