Надёжный лёд встал в первых числах декабря, и к новому году Агриппа с Германиком наконец добрались до дома. Именно так они оба и считали. Домом Сталинграду предстояло стать и для Гая Мецената с Октавией, и для Публия Вара. Он должен был стать четвёртым, получившим полный доступ к тайне Феномена. Раместились все с комфортом, хоть и во временных строениях из ошкуренных круглых брёвен. Необычность постройки заинтересовала Октавию, она полюбовалась, погладила стык сруба, и спросила у Марка Агриппы.

— Сам придумал?

— Сам. Как и ты вязать. Ладно, Вар, слушай.

Агриппа неторопливо начал рассказывать, изредка поправляемый Гаем Меценатом и Октавией, Германик молча ими любовался. Так, попивая чаёк, Публий Вар и узнал все приключения Феномена Германика, в том числе и историю с кончиной Августов. Впрочем, на это ему было наплевать. Свой первый вопрос он адресовал Германику.

— Значит нет никаких богов?

Германик пожал плечами.

— Этого я гарантировать не могу. Откуда то же ВСЁ взялось. Теория большого взрыва, на мой взгляд, лишь чуть менее фантастична.

Вар понимающе ухмыльнулся.

— Взорвать тоже кто-то должен был. Ладно, а почему вы вдруг решили мне всё рассказать?

Ответил ему Марк Агриппа.

— Ты возглавишь Партию после меня Публий. Мы решили так все вместе, как и то, что начинать готовиться тебе нужно уже сейчас.

Взгляд Публия Вара наполнился тоской.

— Меня не примут.

— Сейчас не примут, но помирать я пока не собираюсь, Публий Вар. Время у нас есть.

Замёрзшее море вызвало у Мао Ли благоговейный трепет, ему показалось, что его заморозил своей волей Мессия ромеев. Причём не колдовстром, а именно волей — приказал и замёрзло. Друг Никодим, который тоже стал его учеником, не возражал.

— Может и приказал. Какие у них с Нептуном дела никто не знает, просит он его, или приказывает.

Сталинград оказался совсем новым городом, буквально полгода назад основанным, но он уже был просто гигантским, чтобы преодолеть его из конца в конец поторебовался целый дневной переход, вышли ещё затемно, пришли уже затемно, и всю дорогу при этом подгоняли лошадок. Город пока вытянулся единственной улицей вдоль чугунки, но ханьский посол не сомневался в словах друга Никодима — здесь будет столица Мира, и мы видим её рождение.

Под ханьское посольство, а Мао Ли уже признали официальным послом, ему выделили огромный бревенчатый двухэтажный дворец, в очередной раз удивив разнообразием своей архитектуры. Никодим признал, что сам впервые видит такое строительство, но нашёл его хоть и непривычным, но достаточно удобным. И главное тёплым, после традиционных и привычных Херсонесских домусов, где они в ожидании отпрвки стучали зубами грея руки у жаровен, в деревянных домусах было тепло как летом.

В конце декабря Друз Германик с семью легионами и двадцатью тысячами лучших людей княжества Маратхи осадил Мохенджо-Даро. Рассмотерев древний город в подзорную трубу, командуюший повернулся своему воспитаннику, по совместительству начальнику артиллерии и главному взрывотехнику, Гаю Випсаниану, тот тоже уже насмотрелся.

— Какие красивые ворота, настоящий шедевр. А ведь это уже наш город. Разбей стену, Гай.

Город взяли за три дня, два выбирали лучшее место, а на третий артиллерия за пару часов сделала приличный пролом в стене, и в город когорта за когортой поползли черепахи римских миротворцев. Варварское происхождение легионов ничего не значило, раз Орлов получили, значит римские. К вечеру сопротивление в городе было подавлено, начался арест богов.

— Мы называем это эвокация[7]…

Объяснял своему другу тонкие материи Друз Германик.

— …все эти боги теперь будут служить Риму. Их не обидят, брат. Луций Антоний уже строит для них новый дом. Для того мы взяли столько твоих людей, пусть грузят и везут в лагерь Четвёртого Скифского. Объясни им всё сам.

Древний римский обычай эвокации чужих богов впечатлил Шатругну, арестовать богов и заставить их служить себе — такое могущество было недоступно пониманию обычного кштария, но в словах своего Императора он нисколько не усомнился.

— Всё объясню. Погрузят и отвезут со всем возможным почтением. Что будем делать с городом?

— Ничего. Отправляй богов и двигаем дальше.

Теперь с Германиком больше всех занимался Публий Вар. Вар был скорее скептиком, чем оптимистом, потому в спорах о будущем занял позицию Германика и Гая Мецената — гражданская война начнётся сразу после смерти Агриппы. Они сидели в одном из учебных классов одного из корпусов суворовского училища, только что закончился урок изначального. Дети Партии строем отправились на обед, а наши герои продолжили бесконечный разговор о злободневном.

— Гадать, в какой всё конфигурации начнётся, сейчас бесполезно, да и неважно это на самом деле. Просто надо готовиться победить кого угодно. Это вполне реально, и я знаю, как это сделать. Не знаю другого, как сделать так, чтобы после уже НАШЕЙ смерти всё не развалилось. Одна надежда, на этих…

Германик посмотрел через окно на уходящую колонну подростков. Где-то среди них был и Луций Випсаниан, один из сыновей Марка Агриппы и сыновья окрестных вождей, взятые в заложники.

— С этим обучением Гай Меценат здорово придумал, хоть я и не сразу задумку оценил. Сакральный язык, сакральные знания, это действительно может их сплотить в монолит. У этих ребят не будет интересов в этом мире, они уже сейчас все как один мечтают быть космонавтами и покорять Туманность Андромеды. Может у них что-то и получится.

С книгами на изначальном получилась довольно интересная история. Гай Меценат раздобыл где-то кельтского друида, самого настоящего гипнотизёра. Теперь процедура надиктовывания происходила следующим образом — Германик начинал диктовать очередной текст, и погружался в сон не прерывая рассказа, а пара специально обученных стенографистов вели дублированную запись. Теперь работа у Феномена не прерывалась даже ночью.

Луций Агенобарб подвёл в Сенате итоги года. Германия по Одер стала Сенатской провинцией, в Нашем море[8] не было зафиксированно ни одного случая пиратства, в Риме полным ходом идёт реконструкция, непобедимые легионы встали в Индии и на Волге, и это всего за один год. Результаты были признаны впечатляющими, все магистраты получили благодарность Сената, в том числе и Маробод с Комосиком. Их на следующий год избрали трибуном и консулом, при чём Комосик назначался консулом на весь срок посольства в Ханьскую Империю, которое ему и предстояло возглавить.

— Нет, мы своих этому даже учить не будем, строем воевать им не придётся. Это уже сейчас невозможно, хотя на вооружении всего лишь дробовики. Вот сам представь, гражданская война и пошёл легион на легион. Если как раньше когортами в плотном строю — взаимоуничтожение гарантировано.

Марк Агриппа, Публий Вар и Германик обсуждали программу обучения суворовцев.

— Ты ведь говорил с Луцием, сам рассказывал — опытные легионеры блевали.

Вар кивнул.

— Я с тем центурионом сам успел пообщаться. Он говорит — до сих пор от воспоминаний подташнивает. Да, легион на легион… Такого даже представлять не хочется.

— Вот. А пулемётная рота, окопавшаяся на подходящей высотке, вон, хоть на Мамаевом кургане, так перемелет ВСЕ легионы. Лишь бы воды и патронов хватило.

Помолчали. Видимо каждый представил себе эту картину. Тяжело вздохнув, нарушил молчание Агриппа.

— Рота — это центурия?

— В общем да, но пулемётная меньше. А поставь пулемёты на обычные конные тачанки, так эта рота сама охотником станет. Наших ребят нужно учить совсем другому. Прежде, чем давать им в руки такую мощь, из них надо воспитать людей совсем нового типа. Этим прежде всего и надо озаботиться.

Агриппа опять вздохнул.

— И когда эти пулемёты появятся?

Германик неопределённо пожал плечами.

— Лет через десять. Чуть раньше, чуть позже, ты ещё постреляешь.