Дар Тарус, будучи у пульта управления, повернул нос нашего флайера вверх, прямо к патрульному судну, и одновременно закричал нам, чтобы мы сконцентрировали огонь на его пропеллерах. Что до меня, то я не мог видеть почти ничего из-за ослепляющего света прожекторов, и я палил по нему из странного оружия, которое я первый раз увидел несколько часов тому назад, когда оно было вручено мне Мью Талом. Мне казалось, что этот всепроникающий глаз представляет наибольшую опасность. Если бы мы смогли ослепить его, патрульное судно утеряло бы все свои преимущества. Итак, я направил оружие прямо на прожектор, нажимая пальцем на кнопку, управляющую огнем. Хаджус стоял на коленях, и его оружие плевалось пулями по патрульному судну. Руки Дар Таруса были заняты управлением, а Хован Дью сидел на корточках на носу и рычал.

Вдруг Дар Тарус тревожно вскрикнул:

— Разбито управление, — заорал он. — Мы не можем изменить курс — корабль никуда не годится!

Почти в тот же миг погас прожектор — одна из моих пуль попала в него. Мы были теперь совсем близко к врагам и слышали их гневные крики. Наш собственный аппарат, неуправляемый, быстро приближался к борту неприятельского судна. Казалось, что если мы не столкнемся с ним, то пройдем у него прямо под килем. Я спросил Дар Таруса, может ли быть наш корабль отремонтирован.

— Мы могли бы починить его, если бы у нас было время, — ответил он. — Но это заняло бы часы. Все военно-воздушные силы Тунола навалятся за это время на нас.

Дар Тарус засмеялся.

— Ты прав, Вад Варс, но где мы найдем другой? — произнес он.

Я указал на патрульное судно.

— Мы не должны искать его далеко, — сказал я.

— А почему бы и нет? — воскликнул Дар Тарус, пожав плечами. — Это была бы прекрасная схватка и достойная смерть!

Гор Хаджус хлопнул меня по плечу.

— К смерти, мой капитан! — закричал он.

Хован Дью затряс цепями и захохотал.

Корабли близко сближались. Мы прекратили огонь, опасаясь повредить корабль, который надеялись использовать для бегства. По каким-то неясным причинам прекратила огонь и команда патруля — я так и не понял, почему. Мы двигались по линии, которая должна была привести нас прямо на другой корабль. Я решил взять его на абордаж любой ценой. Я видел, что его килевые абордажные снасти свешивались с него, готовые спуститься на палубу жертвы, когда первый из абордажных крюков уцепится за добычу. Несомненно, они уже поставили людей к крюкам и, как только мы очутимся под ними, стальные щупальца протянутся и схватят нас, а команда ринется вниз по абордажным крюкам на нашу палубу.

Я позвал Хован Дью, и он подполз ко мне. Я на ухо прошептал ему инструкции. Когда я кончил, он кивнул головой и зарычал низким голосом. Я сбросил крючки приспособлений, удерживавших меня на палубе, и пополз вместе с обезьяной к носу, после чего я проинструктировал Гор Хаджуса и Дар Таруса. Мы были теперь почти что под палубой патрульного судна. Я мог видеть его абордажные крючья, приготовленные для атаки. Наш нос подошел под корму вражеского аппарата. Был близок момент, которого мы так ждали. На палубе патруля уже не могли меня видеть. Абордажные крючья медленно качались в пятнадцати футах над нашими головами. Я прошептал слова команды обезьяне, мы пригнулись и одновременно прыгнули на крюки. Это казалось сумасшедшим риском — неудача означала верную смерть, но я понимал, что если один из нас или двое смогут достичь палубы корабля противника, когда его команда будет занята другим делом, плата за риск будет оправданной. Гор Хаджус гарантировал, что на борту патрульного судна не более шести человек, причем один обязательно находится у пульта управления, а остальные поставлены к абордажным крючьям. Момент был исключительно благоприятен для попытки обосноваться на палубе вражеского судна.

Я и Хован Дью прыгнули, и фортуна улыбнулась нам, хотя гигантская обезьяна с трудом дотянулась до крюка протянутой лапой. Мои мускулы землянина донесли меня до цели очень легко. Вместе мы стали подниматься, как условились заранее — он по правому борту, я — по левому. Пусть я и был более проворным прыгуном — Хован Дью превосходил меня в искусстве лазания. В результате он достиг поручней и карабкался выше, в то время как мои глаза были еще ниже уровня палубы, что, возможно, было счастьем для меня, так как я случайно лез на палубу там, где один из экипажа, не зная обо мне, стоял у абордажных принадлежностей. Не будь его внимание отвлечено в сторону одного из товарищей, первым увидевшего свирепую морду Хован Дью, он мог бы уничтожить меня одним ударом прежде, чем я даже смог бы поставить ногу на палубу.

Обезьяна появилась перед тунолианским воином, и этот парень издал крик удивления и попытался вытащить меч, но обезьяна всей громадой надвинулась на него, и когда мои глаза очутились вровень с перилами, я увидел, как могучий антропоид схватил несчастного за доспехи, подтащил к краю палубы и швырнул вниз. Моментально мы оба очутились на палубе и приготовились к защите. Остальные члены экипажа, оставив свои места, ринулись к нам, чтобы сбросить нас с палубы. Однако, думаю, что вид огромного антропоида, свирепость которых они знали, оказывал деморализующий эффект на них, потому что они колебались — каждый, казалось, желал предоставить товарищу честь первым встретить его и умереть. Но, хотя и медленно, они приближались. Я с удовлетворением наблюдал эти колебания, так как они полностью совпадали с разработанным мною планом, существенно зависящим от того, смогут ли достигнуть палубы патрульного корабля Гор Хаджус и Дар Тарус, когда наш корабль подойдет достаточно близко к неприятельскому, чтобы они могли ухватиться за абордажные крючья, использовав их подобно нам.

Гор Хаджус предупредил меня, чтобы я уничтожил человека у приборов управления возможно быстрее, так как самым первым его побуждением в случае нашего успеха, будет повредить их. Поэтому я ринулся на него и до того, как он успел что-либо сделать с ними, зарубил его. Теперь их было четверо против нас двоих, и мы ждали, выигрывая время, чтобы наши товарищи добрались до палубы.

Четверо двигались медленно и были уже почти на расстоянии удара, когда я увидел голову Гор Хаджуса, показавшуюся над поручнями, а за ним голову Дар Таруса.

— Смотрите, — крикнул я врагам. — Сдавайтесь сейчас же!

Один из них повернулся, чтобы посмотреть, и то, что он увидел, вызвало у него восклицание изумления.

— Это Гор Хаджус! — вскричал он и затем обратился ко мне. — Каковы ваши намерения по отношению к нам, если мы сдадимся?

— Мы не имеем вражды к вам, — ответил я. — Мы лишь хотим покинуть Тунол и мирно продолжить наш путь. Мы не причиним вам вреда.

Он повернулся к своим товарищам, а трое моих компаньонов продолжали молча ждать. Несколько минут четверо воинов негромко беседовали между собой, затем тот, кто говорил первым, обратился ко мне.

— Мало есть таких тунолианцев, которые не мечтали бы служить Гор Хаджусу, о котором мы думали, что он давно мертв, но сдача корабля означает для нас несомненную смерть, когда мы доложим о нашем поражении в штаб. С другой стороны, продолжая оборону здесь, на палубе этого флайера, мы будем непременно убиты. Если ты гарантируешь нам, что твои планы не касаются безопасности Тунола, я могу сделать предложение, которое обеспечит каждому то, что нужно: бегство для вас, безопасность для нас.

— Мы только жаждем покинуть Тунол, — сказал я. — От того, что я хочу делать, никакого ущерба Тунолу не будет.

— Хорошо! И куда вы собираетесь лететь?

— Этого я не могу вам сказать.

— Если примешь наше предложение, можешь верить нам, — сказал он. — Оно заключается в том, что мы на этом корабле переправляем вас к вашей цели, после чего возвращаемся в Тунол, и докладываем, что вступили с вами в бой, и после долгого преследования, в котором двое из нашего экипажа были убиты, вы ускользнули от нас в темноте и скрылись.

Следующей ночью тунолианская команда высадила нас внутри городской стены Фандала, следуя указаниям уроженца этого города Дар Таруса, который был воином гвардии джеддары, а до того служил в крошечном флоте этой страны. То, что он был знаком с каждой деталью фандалианской обороны и системы воздушных патрулей, помогло нам приземлиться необнаруженными. Тунолианский корабль поднялся и улетел, очевидно, тоже незамеченным.