— Кто же не знает об исчезновении принцессы Тары из Гелиума, — ответил он. — А когда я увидел герб на аэроплане, я понял, что это ты. Когда же увидел тебя в полях, я не смог отличить, женщина то была или мужчина. Если бы случайно не раскрылось место, где был спрятан твой аэроплан, я пошел бы своим путем. Не будь отражения солнца от драгоценного герба на твоем аэроплане, я прошел бы мимо.

Девушка вздрогнула.

— Тебя послали боги, — прошептала она благоговейно.

— Да, меня послали боги, Тара из Гелиума, — сказал он.

— Но я не узнаю тебя, сказала она. — Я пыталась вспомнить тебя, но не смогла… Как это может быть?

— В этом нет ничего странного: великая принцесса не может помнить всех простых воинов Барсума, — ответил он с улыбкой.

— Но как тебя зовут?

— Зови меня Тураном, — ответил мужчина; ему пришло в голову, что если бы Тара узнала в нем человека, чье пылкое признание в любви разгневало ее в садах Главнокомандующего Марса, их отношения стали бы неестественными. В то же время, оставаясь в ее глазах воином, он может завоевать ее уважение своей верностью и преданностью быстрее, чем сверкающий нарядами джед Гатола.

Они уже достигли крепости, но, бросив взгляд назад, обнаружили в подземном коридоре авангард преследователей — отвратительных калданов, могучих и полных сил рикоров. Быстро, как только могли, беглецы начали подниматься по лестницам, ведущим на верхний этаж, но еще быстрее бежали за ними слуги Лууда. Чек шел впереди, держа за руку Тару и помогая ей подниматься, а Гохан из Гатола шел за ними в нескольких шагах с обнаженным мечом, так как понимал, что преследователи настигнут их раньше, чем они доберутся до аэроплана.

— Пусть Чек идет рядом с тобой, — сказала Тара, — и поможет тебе.

— В этих узких коридорах можно орудовать только одним мечом, — ответил гатолиец. — Поторопитесь с Чеком и взбирайтесь на палубу аэроплана. Держи руку на приборах, и когда я буду близко и ухвачусь за лестницу, по моему знаку начинай подъем, а я взберусь на палубу по веревочной лестнице. Но если кто-нибудь из них появится в огороженном месте раньше меня, знайте, что я никогда уже не приду: тогда быстро поднимайтесь, и пусть боги наших предков пошлют вам попутный ветер и унесут к более гостеприимному народу.

Тара из Гелиума покачала головой.

— Мы не покинем тебя, воин, — сказала она.

Гохан, не обращая внимания на ее ответ, отдавал распоряжения Чеку.

— Отведи ее во двор крепости. Это последняя надежда. Один я могу пробиться к аэроплану. Но если я не задержу преследователей, у нас не будет никаких шансов. Делай, как я сказал!

Он говорил властно и решительно, как человек, привыкший командовать другими с рождения. Тара была рассержена и раздосадована. Она не привыкла слушать чужие команды; но при всей своей царственной гордости она не была глупа и знала, что воин прав, что он рисковал своей жизнью для ее спасения, поэтому она поторопилась с Чеком выполнить приказ. После первой вспышки гнева она улыбнулась, поняв, что этот воин не простой необученный солдат. Может, он не особенно искусен в обращении, но у него правдивое, храброе и верное сердце, и она с радостью простила ему невежливость тона и манер. Но что за тон! Вспомнив о нем, она на мгновение прервала свои размышления. Рядовые воины — грубые люди. Они привыкли выполнять чужие команды, а в тоне этого воина было что-то другое. И это другое показалось ей знакомым. Она слышала это в голосе своего прадеда Тардос Морса, джеддака Гелиума, когда он отдавал команды, и в голосе своего деда Морс Каяка, джеда. И в голосе своего великого отца, Джона Картера, Главнокомандующего Барсума, когда он обращался к своим воинам.

Но сейчас у нее не было времени размышлять об этом, так как позади послышался звон оружия, и она поняла, что Туран скрестил меч с первым из преследователей. Оглянувшись, она увидела его в позе фехтовальщика; дочь лучшего бойца Барсума, она была знакома с искусством фехтования.

Она увидела неуклюжую атаку калдана и быстрый уверенный ответ воина. Увидев его могучее тело, игру его мускулов, увидев его ловкость и проворство, она поняла, что к чувству благодарности у нее примешивается восхищение, которое всегда испытывает женщина при виде мужской силы и красоты.

Трижды меч воина менял свое положение: в первый раз он отразил атаку, во второй — сделал ложный выпад, а в третий — ударил. Безжизненный калдан упал со своего рикора, а Туран быстро повернулся к следующему. Затем Чек увел Тару вверх, и поворот лестницы скрыл их от сражающихся. Ее сердце рвалось к нему, но рассудок говорил, что она больше поможет ему, если будет в готовности ждать у приборов аэроплана.

Вскоре Чек остановился у открытой двери, и Тара увидела за ней в лунном свете огороженный стенами двор с безголовыми рикорами, лежащими возле кормушек. Она увидела мужские тела, мускулистые, как у лучших воинов ее отца, и женские тела, чьим фигурам позавидовали бы лучшие красавицы Гелиума. Ах, если бы она могла наделить их способностью к действию!

Тогда она была бы уверена в спасении воина. Но это были всего лишь груды глины, и она не в силах была вдохнуть в них жизнь. Они будут лежать здесь, пока их не призовет к действию холодный и бессердечный мозг калдана. Девушка вздохнула с сожалением и содрогнулась от отвращения, задевая неподвижные тела, лежавшие на ее пути.

Они с Чеком быстро взобрались на борт аэроплана, а после того, как Чек отвязал его от якоря, Тара проверила приборы, поднимая и опуская корабль на несколько футов над огороженным участком. Аэроплан слушался управления превосходно. Тогда она вновь опустила его на землю и принялась ждать. Из открытой двери доносились звуки битвы, все более близкие. Девушка, видевшая искусство своего спасителя, теперь меньше всего опасалась за его жизнь. В узком коридоре на него мог напасть только один противник, действовавший в неудобной позиции. Воин мастерски владел мечом, а в сравнении с ним калданы были неуклюжими и малоподвижными. Их единственное преимущество было в многочисленности, но пока они не могли окружить его.

Девушка задумалась. Если бы сейчас она видела воина, то волновалась бы гораздо больше, ибо он пренебрегал многими возможностями для отступления во двор крепости. Он сражался спокойно, но с суровым упорством, которое не походило на чисто защитные действия. Он часто переступал через тело павшего врага и делал шаг навстречу следующему. Наконец он остановился, вокруг него лежало пять мертвых калданов, остальные еще не подоспели. Ни калдан, ни девушка, ожидавшие его в аэроплане, не узнали, что он не просто боролся за свое освобождение: Гохан из Гатола мстил за оскорбление любимой женщины. Наконец он понял, что дальнейшая задержка может быть опасной для Тары. Повергнув наземь очередного калдана, он повернулся и бросился наверх по лестнице, ведущей во двор. Бегущие за ним калданы скользили на покрытом кровью и мозгом калданов полу — преследователи задержались.

Гохан достиг двора в двадцати шагах перед преследователями и побежал к аэроплану.

— Вверх! — крикнул он девушке. — Я поднимусь по веревочной лестнице.

Маленький аэроплан начал медленно подниматься, пока Гохан переступал через мертвые тела рикоров, лежавших у него на пути. Первый из преследователей выбежал из крепости во двор в тот момент, когда Гохан ухватился за веревочный трап.

— Быстрее! — крикнул он девушке. — Или же они стянут нас вниз!

Корабль, казалось, едва двигался, хотя в действительности для одноместного аэроплана, нагруженного тремя людьми, он поднимался с максимальной скоростью. Гохан уже поднялся до уровня стен, но свободный конец якорного каната все еще был на земле. Калданы толпой выбегали из крепости во двор. Их предводитель ухватился за канат.

— Скорее! — крикнул он. — Хватайтесь все, и мы стащим их вниз!

Для выполнения его плана необходим был лишь вес нескольких рикоров. Корабль приостановил подъем, а затем, к своему ужасу, Тара почувствовала, что он медленно опускается. Гохан также понял опасность и необходимость немедленных действий. Держась за трап рукой, он правой выхватил из ножен меч. Ударом меча он рассек мягкую голову калдана у себя под ногами.