Казалось, Закса на мгновение была обезоружена тем, что я не отрицал кто я, очевидно, она предполагала, что я должен был бы поступить по-иному и начать во всем запираться.

— Значит, ты признаешься, что ты Вад Варс, ассистент Рас Таваса?

— Разве я когда-либо пытался это отрицать?

— Ты замаскировался под красного человека Барсума!

— Как я мог иначе путешествовать по Барсуму, где против иностранцев настроен каждый?

— А почему тебе захотелось путешествовать по Барсуму? — глаза ее сузились в ожидании моего ответа.

— Рас Тавас, несомненно, сообщил тебе, что я из другого мира. Я хотел увидеть побольше, — сказал я. — Разве это странно?

— И ты явился в Фандал, пытался получить доступ ко мне, привел с собой небезызвестного убийцу из Тунола? И все, чтобы увидеть побольше в Барсуме?

— Гор Хаджус не может вернуться в Тунол, — объяснил я, — и потому должен искать дело у какого-нибудь другого двора — возможно, в Фандале, а если не здесь, то где-нибудь еще. Я надеюсь, что он решит сопровождать меня, так как я чужой на Барсуме, не привык к манерам и обычаям его народа. Боюсь, что мне придется плохо без проводника и наставника.

— Тебе будет плохо! — закричала она. — Ты увидел на Барсуме все, что тебе не предназначалось! Ты достиг конца своей авантюры! Ты думаешь ввести меня в заблуждение, не правда ли? Ты не знаешь, возможно, что я слышала о твоей влюбленности в Валлу Дайю, что я полностью знакома с целью вашего визита в Фандал. — Ее глаза оставили меня и повернулись к пэрам и воинам. — В яму их! — закричала она. — Позже мы выберем способ их смерти.

Сразу же нас окружило десятка два обнаженных лезвий. Возможности бежать не было ни Гор Хаджусу, ни мне, но я заметил такую возможность для Хован Дью. Возможность подобного случая я предвидел заранее, и все время был настороже, намечая пути бегства одного из нас. Итак, открытое окно справа от джеддары не осталось мною незамеченным, равно как и высокие деревья во дворе под ним. Во время разгневанной речи Заксы Хован Дью был рядом со мной.

— Иди! — прошептал я. — Окно открыто. Беги и скажи Дар Тарусу, что случилось с нами. — Одновременно я отодвинулся от него и потянул с собой Гор Хаджуса, как если бы мы захотели оказать сопротивление нашему аресту. Таким образом я отвлек внимание от Хован Дью, рванувшегося к открытому окну. Он сделал лишь несколько шагов, когда один из воинов попытался его остановить, и в этот миг мне показалось, что свирепый мозг антропоида полностью завладел могучим существом. С ужасным рыком он быстрее кошки прыгнул на несчастного фандалианина, поднял его высоко на гигантских руках и, используя его тело как гигантский молот, расшвырял его товарищей направо и налево, прокладывая себе дорогу к окну, которое было уже близко.

Моментально кромешный ад воцарился в зале. Внимание всех было приковано к гигантской обезьяне, и даже те, кто окружал нас, устремились в атаку на Хован Дью. Среди неразберихи я увидел, что Закса шагнула к тяжелой портьере за столом, раздвинула ее и скрылась.

— Пошли! — прошептал я Гор Хаджусу. Наблюдая за конфликтом, я крадучись, двигался к портьере, сквозь которую только что скрылась Закса. Хован Дью выдавал все, на что был способен. Он отбросил первую жертву, давно уже мертвую, и одного за другим хватал остальных, когда они попадали в поле действия его длинных и могучих лап, иногда четырех, когда он прочно стоял на двух из шести рукообразных ног и боролся остальными. Копна его жестких волос ощетинилась, свирепые глаза налились кровью. Он, возвышаясь над своими противниками, боролся за свою жизнь — он, наиболее свирепый из всех диких зверей Барсума. Возможно, его огромное преимущество было во врожденном страхе перед белой обезьяной каждого из тех, кто здесь противостоял ему. Это также способствовало моему плану, потому что сосредотачивало внимание присутствующих на нем, так что мы с Гор Хаджусом незаметно продвигались к портьере. Думаю, что Хован Дью должен был чувствовать мои намерения, потому что он проделал одну штучку, которая очень помогла отвлечь внимание от нас к нему. Тем, что он сделал, он дал понять мне, что человеческая половина его мозга была все время настороже и помогала следить за нашей безопасностью.

До этого фандалиане смотрели на него, как на замечательный образчик белой обезьяны, но теперь внезапно он парализовал их ужасом, потому что вдруг его рев и рычание приняли форму слов. Он говорил на языке людей. Он был уже совсем близко от окна. Несколько пэров приблизились к нему. Среди них был Саг Ор. Хован Дью вытянулся и схватил его, вырвав оружие.

— Я иду, — закричал он, — но если вы причините мне вред, я вернусь и вырву сердце у Заксы. Передайте ей это от большой белой обезьяны Птарса.

На мгновение пэры и воины замерли, прикованные к месту благоговейным страхом. Все глаза впились в Хован Дью, стоящего с бьющейся в его руках фигурой Саг Ора. Мы с Гор Хаджусом были забыты. И тогда Хован Дью повернулся и прыгнул на подоконник, а с него на ветки ближайшего дерева, унося с собой Саг Ора, фаворита джеддары Заксы. В тот же момент я подтащил Гор Хаджуса к портьере к узкому ходу темного коридора.

Не зная, куда ведет проход, мы могли следовать по нему только вслепую, подгоняемые необходимостью найти укрытие или путь к бегству из дворца и от погони, которая, мы знали, немедленно будет начата по горячим следам. Когда глаза мои адаптировались во мраке, частично рассеиваемым слабым свечением, мы пошли дальше быстрее и вскоре достигли спиральной лестницы, ведущей в темное подземелье под полом коридора и куда-то наверх.

— Куда идти? — спросил я Гор Хаджуса.

— Они ждут, что мы спустимся, — ответил он, — так как это кратчайшее направление для бегства.

— Тогда пойдем наверх.

— Хорошо! — воскликнул он. — Мы должны сейчас же найти место, чтобы спрятаться до ночи, так как бежать днем мы не сможем.

Только мы начали подниматься, как услышали первый звук погони — звон доспехов в коридоре внизу. Тем не менее, даже подгоняемые этим, мы вынуждены были двигаться с величайшей осторожностью, потому что не знали, что ждет нас впереди. На следующем этаже была закрытая и запечатанная дверь, но ни коридоров, ни какого-либо укрытия не нашлось, поэтому мы продолжили путь. Второй этаж был идентичен первому, на третьем в темноту уходил единственный коридор, а справа была дверь, слегка приоткрытая.

Звук погони слышался совсем близко, и необходимость спрятаться возросла в квадрате, и все остальное отходило на задний план. Это не страшно, если учитывать цель нашей группы и то, что наша поимка навсегда погасила бы единственный тлеющий луч надежды на возрождение Валлы Дайи в ее собственном теле.

На раздумья оставалось мало времени. Коридор перед нами был окутан саваном тьмы — он мог быть и ничем, даже слепым тупиком. Дверь рядом — приоткрытая дверь! Я слегка нажал на нее, и она поддалась. В нос ударил тяжелый аромат ладана, и мы увидели часть большой залы, богато декорированной. Прямо перед нами, закрывая видимость почти полностью, возвышалась колоссальная фигура сидящей на корточках статуи. За спиной мы уже слышали голоса — наши преследователи поднимались по пандусу и через несколько секунд они будут уже рядом. Я осмотрел дверь и обнаружил, что она закрывается пружинным замком. В поле нашего зрения никого не было. Жестом приказав Гор Хаджусу следовать за собой, я шагнул внутрь и затворил дверь. Мы сожгли мосты — замок щелкнул с резким металлическим лязгом.

— Что это было? — вдруг спросил голос, исходящий, казалось, из дальнего угла комнаты.

Гор Хаджус посмотрел на меня и безнадежно пожал плечами. Вероятно, он подумал то же, что и я — что из двух путей мы выбрали ошибочный, но затем он улыбнулся. В глазах его не было упрека.

— Это прозвучало со стороны Великого Тура, — ответил другой.

— Наверное, кто-нибудь у двери, — предположил первый собеседник.

Мы с Гор Хаджусом прижались к спине статуи, чтобы отсрочить, насколько возможно, наше неминуемое обнаружение, если разговаривающие решат исследовать подозрительный источник шума. Я касался лицом полированного камня статуи, а руки мои были распростерты по ней. Под пальцами ощущалась резьба доспехов. Выступающие выпуклости, разукрашенные размещенными на каменном мундире драгоценностями и выложенные золотой филигранью, были холодны, но этого я тогда не замечал. Мы слышали беседующих все ближе и ближе по мере того, как они подходили к нам. Возможно, я очень волновался — не знаю. Будьте уверены, я никогда не уклонялся от стычки, когда мои обязанности или целесообразность призывали меня к этому. Но в данном случае требовалось, чтобы мы уклонились от конфликта. Однако я нервничал, мои пальцы автоматически двигались по доспехам фигуры, и я смутно ощутил, что один из драгоценных камней выдвигается из своего гнезда. Не помню, что бы это произвело какое-то впечатление на меня, но, по-видимому, что-то подсознательное удерживало мои блуждающие по фигуре пальцы, и они прекратили свою игру на опустевшем гнезде.