Туран бился о дверь в напрасных усилиях разбить толстую доску и пробиться к Таре, которой, как он знал, угрожала опасность, но толстая доска не поддавалась и он лишь ушиб себе плечи. Наконец он прекратил напрасные попытки и сел в поисках каких-либо других способов к освобождению. В каменных стенах не было других отверстий, но его взгляд обнаружил коллекцию разнообразных предметов: остатки одежды и оружия, доспехов, украшений и гербов, спальных мехов – все это в большом количестве. Тут были мечи, копья и несколько больших боевых топоров с двумя лезвиями, большая часть которых напоминала пропеллер небольшого аэроплана. Схватив один из них, он вновь с большой яростью набросился на дверь. Он ожидал услышать от И-Госа что-нибудь по поводу этого безжалостного разрушения, но из-за двери не доносилось ни звука. Он решил, что дверь слишком толста и не пропускает человеческого голоса. Но он был уверен, что И-Гос слышит его. Куски твердого дерева отлетали при каждом ударе топора, но это была тяжелая и медленная работа. Вскоре он был вынужден отдохнуть, и так продолжалось, как ему показалось, целые часы – работа до полного изнеможения и затем – короткий отдых. Но хотя в двери появилось отверстие, и оно становилось все больше, он все равно ничего не мог разглядеть, так как И-Гос, затворив дверь, чем-то завесил ее. Наконец образовалась настолько большое отверстие, что он мог пролезть сквозь него. Вытащив длинный меч, воин пробрался через отверстие в соседнюю комнату.

Отбросив занавес и держа меч в руке, он выпрямился, готовый бороться за Тару из Гелиума, но ее не было. В центре комнаты на полу лежал мертвый И-Гос, но Тары нигде не было видно.

Туран призадумался. Очевидно, Тара убила старика, но даже не сделала попытки освободить его. Тогда он вспомнил ее последние слова: «Я не желаю твоей любви! Я ненавижу тебя!» и решил, что она воспользовалась первой же представившейся возможностью, чтобы избавиться от него. С опечаленным сердцем Туран отвернулся. Что он должен теперь делать? Мог быть только один ответ: пока он жив, он будет стараться помочь ей спастись и вернуться на родину. Но как? Как найти выход их этого лабиринта? Как вновь найти Тару? Он подошел к ближайшей двери. Она вела в комнату, где находились чучела мертвецов, ждавшие отправки на балконы города. Его взгляд остановился на огромном раскрашенном воине, верхом на тоте, и, пока он разглядывал его великолепную фигуру и оружие, новая мысль возникла в его мозгу. Быстро подойдя к мертвому воину, он снял с него одежду и вооружение и, сам раздевшись, надел на себя убранство мертвеца. Затем он вновь заторопился в комнату, в которой был заперт. Там он надеялся найти то, что завершило бы его маскарад. В странном шкафу он нашел это – тюбики с красками, которые старый таксидермист использовал для раскраски холодных лиц мертвых воинов.

Несколько мгновений спустя Гохан из Гатола вышел из комнаты, ничем – ни доспехами, ни вооружением, ни украшениями – не отличаясь от воинов Манатора. Он снял с одежды мертвеца знаки его дома и звания и теперь мог, как простой воин, ходить, не привлекая подозрения.

Поиски Тары в бесконечном полутемном подземелье О-Тара казались гатолийцу бесполезным занятием, заранее обреченным на неудачу. Лучше было, по его мнению, отправиться на улицы Манатора. Там он может разузнать о ней что-нибудь и вновь вернуться в подземелье, чтобы продолжать поиски.

Чтобы найти выход из лабиринта, он вынужден был пройти большое расстояние по узким коридорам и комнатам. Однако ему никак не удавалось найти ни того отверстия, через которое они проникли сюда с Тарой, ни другого выхода на верхние этажи.

Он проходил комнату за комнатой. Все они были заполнены искусно препарированными мертвецами Манатора, большей частью сложенными ярусами, как складывают дрова. Проходя по коридорам и комнатам, он заметил иероглифы, нарисованные над каждой из дверей, отверстием или пересечением ходов. Он понял, что это указание: тот, кто понимает их язык, может легко и быстро двигаться в нужном направлении. Но Туран не понимал их. Даже если бы он мог читать на языке Манатора, они, эти знаки, не обязательно могли быть сделаны на этом языке. Но он не читал на нем. Хотя все народы Барсума говорят на одном языке, их письменность различается. Она своя у каждого народа. Но ему было ясно, что на протяжении каждого коридора встречаются одни и те же знаки.

Вскоре Туран понял, что подземелья дворца составляют часть обширной системы подземных ходов, охватывающих, возможно, весь город. Потом ему стало ясно, что он вышел за пределы дворца. Время от времени менялись украшения и архитектура коридоров и комнат. Они все были освещены, но, правда, иногда очень тускло, радиевыми шарами. Долгое время он не встречал никаких признаков жизни, кроме нескольких ульсио, но потом в одном переходе он столкнулся лицом к лицу с воином. Тот посмотрел на него, кивнул и прошел мимо. Туран вздохнул с облегчением; его маскарад оказался надежным, но его остановил возглас воина, который возвращался. Туран был рад, что у него есть меч, что они встретились в таком глухом месте подземелья и что у него будет только один противник.

– Ты слышал что-нибудь о другом? – спросил его воин.

– Нет, – ответил Туран, который не мог даже догадываться, о чем его спрашивают.

– Ему некуда деться, – продолжал воин, – женщина прибежала прямо в наши руки, но она клянется, что не знает, где ее товарищ.

– Ее отвели обратно к О-Тару? – спросил Туран, который теперь знал, о ком идет речь, и хотел знать больше.

– Ее отвели обратно в крепость Джэтан, – ответил воин, – завтра начинаются игры, и ее, несомненно, разыграют, хотя я и сомневаюсь, чтобы кто-нибудь сражался за нее, как бы она ни была прекрасна. Она не боится даже О-Тара. Клянусь Хлорусом! Это будет непокорная рабыня, настоящая самка бенса. Это не по мне. – И он продолжил свой путь, качая головой.

Туран продолжал свои торопливые поиски выхода наверх, на улицы города, как вдруг увидел дверь, открытую в небольшую камеру. В ней находился человек, прикованный к стене. Туран издал удивленный возглас, узнав в нем А-Кора: случайно он оказался в той самой камере, куда попал вначале. А-Кор вопросительно посмотрел на него. Было ясно, что он не узнает своего товарища по заключению. Туран подошел к скамье и сел рядом.

– Я Туран, – прошептал он, – я был прикован рядом с тобой.

А-Кор внимательно посмотрел на него.

– Даже родная мать не узнала бы тебя! – сказал он. – Но расскажи мне, что случилось после того, как тебя увели?

Туран передал ему события в тронном зале О-Тара и в подземелье.

– Теперь, продолжал он, – я должен отыскать крепость Джэтан и посмотреть, что можно сделать для освобождения принцессы Гелиума.

А-Кор покачал головой.

– Я долго был дваром этой крепости, – сказал он, – и могу поручиться тебе, чужеземец, что легче безоружному завладеть Манатором, чем проникнуть в крепость Джэтан.

– Но я должен попытаться, – ответил Туран.

– Ты хорошо владеешь мечом? – спросил вдруг А-Кор.

– Думаю, что да, – ответил Туран.

– Тогда есть возможность… Тсс! – Он вдруг замолчал и указал на отверстие у стены в противоположном углу комнаты.

Туран посмотрел в том направлении и увидел, как из отверстия норы ульсио показались две мощные челюсти и пара маленьких глаз.

– Чек! – воскликнул он, и немедленно из норы выполз калдан и приблизился к столу.

А-Кор отпрянул с приглушенным восклицанием отвращения.

– Не бойся, – сказал ему Туран, – это мой друг, тот, что остался во дворце и удерживал О-Тара.

Чек взобрался на стол и устроился между воинами.

– Можешь быть уверен, – сказал он А-Кору, – что во всем Манаторе никто не сравнится с Тураном в искусстве владения мечом. Я слышал вашу беседу, продолжайте.

– Ты его друг, – продолжал А-Кор, – поэтому я могу не опасаться объяснить единственную возможность освободить принцессу Гелиума. Она будет ставкой в одной из игр и, по желанию О-Тара, ее будут разыгрывать рабы и простые воины, так как она оскорбила его. Таково ее наказание. Но не один мужчина, а все выжившие из выигравшей партии, будут обладать ею. За деньги, однако, кто-нибудь один может выкупить ее у остальных. Ты это сделаешь, и если твоя партия выиграет и ты выживешь, она станет твоей рабыней.