— Как бы не лопнуть! — произнесла вслух девочка.

И принялась за еду.

Конечно, у нее не хватило сил уничтожить даже четверть густой похлебки. Прикрыв котел крышкой, Маруся не глядя повесила черпак на старое место и на заплетающихся от сытости ногах побрела к двери. Снова захотелось спать. Да и умыться, в общем, тоже было бы неплохо.

У самой двери на стене девочка заметила старый, выцветший плакат, прикрепленный к бревнам ржавыми кнопками. С плаката на нее грустными глазами смотрела суровая женщина в красной косынке. Женщина прижимала палец к губам. Ниже шли некогда красные, а сейчас еле различимые буквы: «Не болтай!» В верхнем левом углу плаката обнаружилось странное, дикое в своей непонятности стихотворение:

«Ерунда какая-то, — рассматривая плакат, решила Маруся. — Автор решил приколоться, а прикола-то и не получилось. «Подслушивают стены», надо же!»

Маруся вновь посмотрела на плакат и увидела еще одну надпись, сделанную простым карандашом, которая шла по краю плаката. Рассмотреть ее в полумраке, царившем в этом углу избушки, было сложно. Маруся сходила к рюкзаку, вытащила фонарик и посветила…

— Муся! Не верь никому и ничему! — вслух прочитала она. В конце послания стоял «фирменный» папин росчерк — переплетенные буквы А и Г. Сомнений не было: надпись сделал Андрей Гумилев, и сделал, судя по всему, недавно.

— Не верь никому и ничему, — задумчиво повторила девочка и посмотрела в глаза плакатной женщины…

Пистолет оказался очень тяжелым. Как стрелять из него, Маруся не знала. Вернее, она видела в кино и компьютерных играх, что нужно направить ствол на врага и нажать курок.

Маруся несколько раз глубоко вдохнула.

«Ну, не убью, так напугаю», — решила она и, сжав в руках пистолет, пнула входную дверь. Та не шелохнулась. Маруся нажала плечом — заперто! Папа был прав: кругом враги. Никому верить нельзя.

— Сволочи! — прошипела она и бросилась к окну. Ржавая защелка никак не хотела открываться, пришлось воспользоваться обломком ножа и рукояткой пистолета. Но справиться с защелкой было лишь половиной дела. Разбухшие рамы держались мертво и поддались только после нескольких ударов тяжелого полена.

Посасывая ушибленный палец, Маруся распахнула окно, выкинула наружу рюкзак и, согнувшись, выбралась на свободу.

Лес встретил ее птичьими голосами, шумом лиственниц, терпкими запахами увядающих трав. Прижимаясь к обросшей мхом стене, девочка обогнула избушку, держа пистолет наготове.

Никого. Никаких следов желтоглазого обитателя избушки. Только на маленьком, похожем на могилку, холмике торчал покосившийся деревянный столб с прибитой ржавым гвоздем растрескавшейся табличкой. На табличке можно было прочесть расплывшуюся от дождей непонятную надпись: БАРАКИ АДА.

План действий Маруси был, как обычно, прост: вернуться на то место, где она вчера повстречалась с медведем, найти тропу и двигаться по ней. И, чтобы претворить этот план в жизнь, требовалась самая малость — вспомнить, откуда она пришла к странной избушке.

— Вроде бы я падала, — шепотом рассуждала Маруся, тревожно озираясь. — А раз падала, значит, там была горка. Склон. Точно, вот он!

Девочка сделала шаг, другой — и застыла как вкопанная. Застыла, потому что увидела, как ветви кустов на другой стороне прогалины раздвинулись и из зарослей появилось такое кошмарное существо, какое не могло привидеться ей даже в самых жутких фантазиях.

Это был высоченный монстр, весь покрытый густой и длинной рыжей шерстью. Он двигался на задних лапах, как человек, но при ходьбе помогал себе невероятно длинными «руками». «Руки» эти даже у локтей в обхвате запросто могли посоперничать с Марусиной талией. Широкие плечи, которым позавидовал бы и чемпион мира по тяжелой атлетике, короткая толстая шея — и маленькая лысоватая голова тыковкой, украшенная большими ушами. Толстый сплюснутый нос, узкий лоб, лохматые брови, густая борода. С заросшего диким волосом лица — или морды? — на Марусю пристально смотрели желтые глаза.

Те самые, ночные. С вертикальным зрачком.

Бежать — поздно.

Существо приближалось, приглушенно рыча.

— Стой! — в ужасе закричала девочка, поднимая пистолет. — Не подходи! Я стрелять буду!

Сердце заколотилось, в ушах зашумело.

Адреналин, опять проклятый адреналин!

«Нет! Не смей! — приказала себе Маруся. — Если каждый раз так поддаваться панике, то не выжить. И папу не спасти».

Лохматое существо между тем остановилось, сбросило с плеч плетенный из веток короб. Открыв огромную губастую пасть, оно издало какие-то звуки, но до Маруси вновь долетел лишь звериный рык.

— Уходи! — снова закричала она. — Пошел вон, урод волосатый! Учти, я выстрелю!

И, задрав ствол пистолета в небо, Маруся надавила указательными пальцами обеих рук на спусковой крючок.

Та-дах!

Выстрел оказался не таким громким, как ожидала девочка. Стреляная гильза улетела в траву, кисло запахло порохом. Отдача была очень сильной — Маруся едва не выронила пистолет. Вопреки ее ожиданиям, звук выстрела вовсе не напугал чудовище. Оно снова что-то прорычало и спокойно двинулось к девочке, требовательно протягивая могучую лапу.

«Я должна его убить, — Маруся почувствовала, как у нее холодеют руки, — иначе он убьет меня». Прицелившись в гиганта, она на всякий случай крикнула:

— Ты сам напросился! Стреляю!

И нажала на спуск. Пистолет сухо щелкнул.

Осечка!

Маруся снова нажала, потом еще раз и еще — результат тот же.

Щелк! Щелк! Щелк!

Пока она безуспешно пыталась выстрелить, косматый великан приблизился вплотную. Он вытянул лапу и осторожно, двумя пальцами, выдернул из рук Маруси пистолет.

— Патрон больфе нету, — виновато прогудел низкий голос. — Уф… Тфоя последний патрон стрелять. Зафем? Тфоя — челофека. Уф… Я люблю челофекоф. Хорофо. Нрафится!

Говорящий монстр!

У Маруси подкосились ноги, и она неловко присела на траву.

Он оказался не только говорящим, но и вполне разумным. По крайней мере Маруся знала немало «челофекоф», как называл хозяин избушки людей, соображающих гораздо хуже, чем он.

И еще гигант не собирался ни убивать, ни обижать Марусю. А совсем наоборот — хотел ей помочь. Он так и сказал:

— Уф… Тфоя медфеть фидеть. Тфоя бояться. Моя ходить, медфеть пугать. Моя — тайга глафный. Тфоя — гость. Уф… Моя помогать гость. Хорофо! Нрафится!

— А ты кто? — просипела Маруся, приходя в себя. — Как тебя зовут?

— Моя! — прогудел великан, ударив себя чудовищным кулаком в волосатую грудь. — Здесь жифу. Дафно.

— Моя? Это не имя, — покачала головой Маруся.

Страх куда-то испарился. Она расслабилась, улыбнулась, про себя отметив, что от хозяина избушки, в отличие от вчерашнего медведя, не пахнет зверем. Да и вообще ничем не пахнет. Так, двухметровый рыжий чебурашка.

Нервно хихикнув, Маруся продолжила задавать вопросы.

— Как тебя называют?

— Моя назыфают? — удивился гигант, помогая девочке встать на ноги. — Уф… Уф… Мам-ефа говорил: «Рыфык». Уф…

— Что за имя такое «Рыжик»? — удивилась Маруся. — Я буду называть тебя Уф.

— Уф? — существо наморщило и без того узкий лоб. — Уф… Мофно. Тфоя фсе мофно. Тфоя — челофека. Моя любит челофека. Хорофо. Нрафится!

— Вот и славненько! — обрадовалась Маруся. — Но ты не сказал, кто ты. Снежный человек?

— Не, — гигант отрицательно замотал головой с такой силой, что у него затряслись губы. — Моя куфать хочет. Тфоя дом ходить нрафится? Хорофо?

— Хорошо, — кивнула Маруся.

— Пойдем куфать. Потом гофорить. Нрафится?

— Пошли, — согласилась Маруся. Несмотря на то что в голове накрепко засело «Муся! Не верь никому», рыжий великан не казался опасным.