Они взбирались в ту местность, где камни были крупнее и хранили следы обработки какими-то орудиями – хотя камни эти очень давно выветрились так, что невозможно было представить, что они когда-то составляли какое-то здание. Тут и там зияли дыры. Видимо, у развалин были глубокие корни. Руиз не мог различить в развалинах колонну от камня мостовой, но у руин был вид печальной древности, словно темные мрачные духи следили за ними из-под каждой кучки камней.

Земля медленно поднималась в гору, и туман стал редеть, пока не поплыл над развалинами прозрачными клочьями. Руиз смог разглядеть море внизу, под ними. Они увидели центральный массив острова: некогда острые пики базальта, которые теперь состарились и приобрели сглаженные контуры. Всюду стояли остатки древних строений. Они превратились просто в каменные глыбы в пустыне.

Руиз шел почти слепо, стараясь ни о чем не думать и ничего не чувствовать. Он добился в этом успеха. Остальные ничего не говорили, не отвлекая его, хотя Дольмаэро явно испытывал затруднения, идя с ними в ногу. Он дышал с громким присвистом, который в конце концов перешел в отчаянный хрип.

Один раз Руиз поднял голову и увидел, что Низа смотрит на него. Она немедленно отвела взгляд, словно он остановился на Руизе случайно.

После трех часов ровного подъема они спустились в лощинку и Геджас сделал знак остановиться. Землеходы встали оборонительным каре. Появились охранники.

– Мы тут переждем, – сказал Геджас.

Дольмаэро тяжело уселся на плоский камень, хватая ртом воздух, лицо его стало бледным, покрылось пятнами. Руиз внезапно словно проснулся. Он увидел, что Дольмаэро по-настоящему трудно. Он встал на колени возле него и расстегнул воротник комбинезона Старшины Гильдии.

Геджас без всякого любопытства смотрел на эту сцену.

Руиз вспомнил, что прошло много часов с тех пор, как он в последний раз дразнил «языка».

– Дай мне медицинскую прилипалу, – сказал он.

Геджас покачал головой.

– Медицинские припасы только для персонала Желтого Листа.

Руиз улыбнулся в восторге.

– Вот как? Дай мне прилипалу, или сам будешь делать вашу грязную работу.

Геджас посмотрел на свою владычицу. Она кивнула еле заметным кивком. Геджас понурил голову. Руиз увидел, что за несколько последних часов Геджас глубоко переменился. Он больше не казался совершенно спокойным монстром. Каким-то образом Руиз взорвал спокойный и уверенный мир Геджаса. Это показалось ему незначительной местью в сравнении с тем, что Геджас причинил ему, но эта мысль подарила Руизу мимолетное удовольствие, ледяное и яркое.

«Язык» посмотрел на миниатюрный датчик компьютера, который он носил на запястье.

– Медицинская прилипала во втором правом ящике землехода с красным шасси.

Он отвернулся и стал проверять охранников, которые возводили навес маскировочной сетки над их привалом.

Руиз подумал, не заставить ли «языка» принести ему прилипалу. Но потом он сообразил, что тоненький крохотный осколочек надежды прочно засел в его сердце. Он не хотел рисковать и доводить этого человека до нападения: Желтый Лист может оказаться не такой быстрой и не успеть остановить Геджаса. Он посмотрел на Дольмаэро. Старшине Гильдии не стало хуже, но прилипалу он должен получить немедленно.

Поэтому он пошел к землеходу и, порывшись, нашел прилипалу. Она была Дильвермунского производства, с этой моделью он был знаком. Он быстро включил ее и прижал к груди Дольмаэро.

Индикаторы оживились, показав янтарно-красные данные на многих шкалах. Дольмаэро посмотрел себе на грудь с выпученными глазами, когда прилипала выпустила в его кожу множество тоненьких щупов.

– Что?.. – ахнул он.

Тут прилипала взяла на себя управление его сердцем. Боль немедленно утихла. Дольмаэро выглядел больше перепуганным, чем поздоровевшим.

Руиз посмотрел, как индикаторы тускнеют сперва до желтого, потом до светло-зеленого цвета.

– С тобой все будет в порядке, – сказал он Дольмаэро. – Твое сердце еще достаточно сильное. Отдохни немного. Не трогай прилипалу.

Дольмаэро кивнул, все еще широко открыв глаза.

– Почему мы здесь остановились? – спросил Руиз, поднявшись и подойдя к Геджасу.

Геджас на него не взглянул.

– Виртуальный депозит не открывается до тех пор, пока тут не наступит полночь по местному времени, – сказал «язык» бесцветным голосом.

Руиз нашел гладкий камень и уселся на него. Он смотрел на охранников, которые разбивали лагерь, а краем глаза следил за Низой. Она прислонилась к низкому дереву с серой корой и смотрела на дорогу, по которой они пришли. Мольнех и Гундерд присоединились к Дольмаэро на плоском камне. Мольнех смотрел на прилипалу яркими любопытными глазами.

– Не трогай ее, – предупредил Руиз.

Мольнех кивнул головой в знак полного согласия, но все равно пангалактическое изделие его завораживало.

Геджас активировал маскировочную сетку, и лощина погрузилась в искусственные сумерки.

Руиз поежился. На солнце день казался теплым.

Геджас выставил различные сенсорные приспособления по периметру лагеря и собрал сложную консоль приборов безопасности в середине лагеря. Над консолью поднималась арка безопасности, на которой сверху была небольшая пушечка и против личного состава охраны на ней были укреплены парализаторы. Руиза немного удивила тщательность этих предосторожностей. Он пожал плечами. Может быть, это просто отражало обычную паранойю родериганцев.

Охранники поставили самонадувающиеся палатки, низкие пузыри блестящего зеленого пластика. Из одного из землеходов они вытащили полевую автокухню. Его потрепанные шасси защитного цвета напомнили Руизу сотни похожих машин, машин, которые кормили его на сотне давно забытых полей битвы.

Он вдруг почувствовал печальную тоску по простодушному мальчику, которым он когда-то был, мальчику, который способен был убивать своих врагов с чистой совестью. Он тогда чувствовал себя чистым, таким чистым, таким уверенным в правильности многочисленных идей, за которые они сражались.

Он посмотрел на свои руки, которые теперь никогда не будут чисты.

Руиз поднялся и пошел к периметру, в нескольких футах от него стояла Низа, которая все еще смотрела на руины внизу.

Он был очень удивлен, когда она с ним заговорила.

– Что произошло с тобой, Руиз? – спросила она.

– Тебе не понять, – ответил он, пытаясь сравняться с ней в отчужденности.

Он сделал ошибку, посмотрев на нее, и увидел, что глаза ее полны едва сдерживаемыми слезами.

– Я никогда бы не поверила, что ты действительно можешь ударить меня, – сказала она, глядя под ноги.

Взгляд его упал на кабель аудиовизуального сенсора почти под ногами у них. Он глубоко вздохнул.

– Все переменилось. И я переменился.

Он постарался говорить так холодно, как только мог.

Он отвернулся и увидел, как Геджас смотрит на него с улыбкой оценщика.

Желтый Лист исчезла в своей палатке, когда охранники раздали обед: безвкусное рагу из восстановленных сухих овощей и кусок серого семечкового хлеба.

Руиз отсел в сторону от остальных, чтобы поесть. Он не мог проявить к ним никаких человеческих чувств: Геджас был слишком внимателен. Он и так уже мог совершить фатальную ошибку, когда так вежливо разговаривал с Низой. На нем должна быть маска безумной непредсказуемости, черной, все отрицающей радости, – мало того, он должен так чувствовать, чтобы все, что ему хочется выполнить, получилось. Любая другая маска может дать Геджасу полное преимущество.

Когда он покончил со своей безвкусной пищей, он отшвырнул тарелку прочь, словно бездумно. Она ударилась об орудийную арку прямо над головой Геджаса, и Руиз повернулся, чтобы одарить родериганца широкой ухмылкой.

Геджас горел злобой. Кусок рагу украсил его плечо. Он стряхнул кусок с видом крайнего омерзения.

– Вместо того, чтобы играть в дурацкие игры, тебе надо было бы отдохнуть, убийца. Полночь наступит – не успеешь и оглянутся, а тебе понадобится вся твоя сила.