Он и Сомнир стояли в одном из двориков города. Пылающие плети красной бугенвиллеи падали со стен самой солнечной стороны, а тихий пруд, полный вишневых водяных лилий, отражал древние камни тенистой стороны.

Высокая угловатая женщина вышла из высоких дверей.

– Это Лиил, – сказал Сомнир. – Она постарается все сделать так, чтобы ты чувствовал себя хорошо.

Руиз посмотрел на Лиил и вспомнил о кресле из дерева и серебряной проволоки, которого он касался в зале для профессоров. Она была очень красива скупой, неброской красотой, волосы ее казались прозрачным облаком, глаза были цвета мягкой зелени, что растет на полянах, рот был бледным кораллом. На ней было безыскусно простое платье-рубашка, которое доходило ей до бедер и оставляло открытыми руки.

– Я не болен, – ответил Руиз.

– Не говори глупостей, – отозвался Сомнир. – Твое сердце изъедено проказой раскаяния и сожаления. Твой разум уснул. Душа твоя так темна, что мы не можем ее найти. Тебе скоро придется выполнять сложные дела. В твоем теперешнем состоянии ты, как мне кажется, не сможешь действовать со своей обычной непоколебимостью.

– У меня нет времени, – сказал с отчаянием Руиз.

– Время весьма относительно и гибко в виртуальной реальности. Как ты думаешь, сколько ты здесь был? Час? Два? Тридцать секунд! В нише твоя врагиня обыскивает труп своего сотоварища в поисках его ножа. Женщина, которую ты любишь, еще не сложила про себя свою первую печальную мысль. Поэтому ты спокойно можешь сделать передышку. Отдохни. Соберись с мыслями. Соберись со всеми своими силами.

Сомнир похлопал его по плечу.

– Пойдем, – сказала Лиил мягким тихим голосом и взяла его за руку тонкой прохладной ладонью. – Выбора у тебя на самом деле нет.

Она подарила ему такую теплую и непринужденную улыбку, что Руиз был очарован против своей воли.

Когда она подвела его к двери, он вошел без возражений.

10

Проходя в дверь дома Лиил, Руиз услышал музыку, слабый нежный шепот струн и тихий звон колокольчиков. Казалось, она раздается из фонтана, который играл в середине комнаты. В белых оштукатуренных стенах не было окон, но через фонари в высоком потолке падал чистый и ясный свет.

Фонтан ленивыми струйками взлетал из красного, выложенного изразцами углубления в полу, и прошла минута, прете чем Руиз понял, что вода в фонтане движется гораздо более медленно, чем было бы естественно на планете с массой Суука.

Наверное, он нахмурился или сделал еще какой-то жест неприятия, потому что Лиил потрясла его за плечо и посмотрела на него с притворной суровостью.

– Нет, Руиз, это не еще одна вольность, которую Сомнир позволяет себе с реальностью. Я такого в своем доме не позволяю. Я живу так, как жила в реальном мире, как только возможно приближая к реальности свои воспоминания и представления. Под фонтаном гравитационный фильтр. Мне казалось, это будет красиво. А ты как думаешь?

Она подтянула его поближе к себе, чтобы они оказались в прохладном воздухе, который колебался вокруг чаши фонтана.

– Действительно, красиво, – сказал он.

Фонтан вблизи казался сделанным из медленно переливающегося стекла, и ему показалось, что, дотронься он до него, окажется, что рука его наткнется на непреодолимое препятствие, что ленты воды и струйки на ощупь твердые к гладкие. Он протянул руку и убедился, что это всего лишь вода, хотя рука его показалась ему такой легкой, когда прошла через переливчатую дымку.

В тот момент, когда его рука нарушила гладкое течение фонтана, музыка зазвучала нестройно, но вскоре восстановилась, стоило ему убрать руку.

– Мне в музыке чудится всякое, самые разные предзнаменования и предсказания, – сказала Лиил. – Мне всегда казалось примечательным, что вселенная связана вместе воедино узами тяготения, что, если задрожит самая отдаленная звезда, мой фонтан затрепещет в ответ. Я поставила в него гравитационный фильтр не столько потому, что хотела, чтобы он стал красивее, сколько потому, что хотела отделить его от зловещей старой тягости Суука, чтобы усилить послания со звезд. Глупо, верно?

– Мне это совсем не кажется глупым, – сказал Руиз.

Он отвел глаза в сторону. Внимание Лиил было целиком поглощено фонтаном, а лицо ее сияло свежим, живым восхищением. Это же призрак, напомнил он себе.

Но она казалось такой же живой, как и все остальные люди, которых он за последнее время встречал. Он пожалел с внезапной бешеной силой, что чувствует себя по сравнению с ней лишь наполовину живым. В его восприятии произошел странный сдвиг. Она стала для него непреодолимо желанной.

Она выглядела такой чистой. Невозможно было представить ее с потеками грязного жирного пота на лице, с грязными ногами, со вшами в этом прозрачном облаке волос. На ее красивых длинных кистях рук невозможно было представить кровь.

Я тоже призрак, подумал он, но это была мысль, не имевшая значения и силы. Он ужаснулся и поразился той похоти, которая исходила из какого-то очень глубокого уголка в его сердце. Ему казалось, что от вожделения у него помутилось в глазах. Он слышал, как кровь стучит в ушах.

– Скажи мне, – спросил он хрипло, – ты тоже умеешь читать мысли?

Она бросила ему быстрый ясный взгляд.

– Нет. Это привилегия и бремя Сомнира. Кому такое понравится?

Он почувствовал некоторое облегчение, хотя похоть его казалась такой же сильной и жаркой, как и раньше.

– Это хорошо, – пробормотал он, переводя взгляд снова на фонтан.

– Ладно, – сказала она, – ты голоден?

Он бросил ей острый взгляд. Она что, солгала насчет чтения мыслей? Но потом он сообразил, что она спрашивала в самом обычном значении: не хочет ли он есть.

– Немного, наверное, голоден.

– Тогда пойдем в кухню, – сказала она и вывела его из комнаты с фонтаном.

Кухня ее была маленькой и уютной, Руизу показалось, что невозможно найти в этой кухоньке что-то, на чем не было бы печати светлой личности Лиил. Она посадила его за старым столом, его древесная структура побелела от чисток. В круглой голубой вазе она поставила три веточки золотисто-красных цветов и поставила вазу перед ним на стол. Она принесла серые тарелки со старинным узором и кружки из бледно-зеленого фарфора. На длинных стройных ногах она легко двигалась вокруг него, словно обвевая его танцем, ритуальным танцем дома и уюта. Как бы ни казалось это невозможным, желание его все усиливалось.

Когда она наклонилась над его плечом, чтобы разложить приборы, ее платье раскрылось на груди, и он мимолетно увидел крохотные грудки, пухлые розовые соски. Она пахла морем, солнцем, чем-то томным и сладким, как раскрывающимися по ночам цветы.

Она рассмеялась и нежно положила руки ему на плечи. Лицо ее оказалось только в нескольких сантиметрах от его лица, улыбка ее так приятно его обволакивала.

– Скажи мне, – прошептала она, – что бы ты больше хотел: поесть или сразу пойти в спальню?

В его памяти вспыхнул образ: Низа в нише, полной костей, смотрит на него странными глазами. Ледяная рука сжала его сердце, и он посмотрел вниз, на свои сжатые кулаки.

– Хорошо, – сказала Лиил. – Может, я просто ошиблась.

Она совсем не обиделась. Подошла к плите старинной модели с никелево-серебряными ручками и голубыми, покрытыми эмалью, дверцами духовки. Она разбила розовые яйца в кипящее, брызгающее масло, намазала маслом хлеб, налила стакан янтарного фруктового сока.

Это было так душераздирающе буднично и обыкновенно.

– Хватит? А то мне не составит труда сделать еще, если ты все еще хочешь есть.

Она сидела напротив него, откусывая от булочки с начинкой из скрайфрукта, подслащенной лимонниковым медом.

На миг он застыл, не в силах ничего ответить – он был так заворожен розовым кончиком ее язычка, который слизывал крошки, налипшие на нижнюю губу.

– Спасибо, не надо, – сказал он, – все было замечательно.