Перекрывая стук колес и вопли пешеходов, он прокричал:

– Все три заряжены! Если кто-нибудь приблизится, стреляй из меньшего! – Не дожидаясь ответа, он открыл окно кареты и вылез наружу. Карета еще больше накренилась. Затаив дыхание, Каллиопа смотрела, как он продвигается на кучерское место, а затем села и уперлась ногами в противоположное сиденье. Ей было слышно, как злобно зафыркали лошади, когда Джеймс стал натягивать вожжи.

Она высунулась из окна, чтобы окликнуть его. Мелькнуло дышло, и она, отдернув голову, услышала глухой стук об оконную раму. Как он сумел вылезти так, что его не ударило?

Каллиопа снова выглянула из окна, и ее взгляд наткнулся на бесформенное тело Дженкинса, а когда она обернулась, то увидела двух всадников, которые быстро приближались.

Опять прогремели выстрелы, и Каллиопа отшатнулась от окна. Сколько же ружей у противников?

Она положила маленький пистолет и схватила другой, а затем, крепко сжав его, высунулась из окна, прицелилась и нажала на курок. Один из всадников пригнулся, но удержался в седле. Она выстрелила из последнего пистолета, увы, с тем же результатом. В ушах ее зазвенело.

Трясущимися руками Каллиопа попыталась перезарядить пистолеты. Чтобы засыпать порох в ствол, даже в спокойной обстановке требуется твердая рука, но при бешеной тряске это почти невозможно.

Карету тряхнуло на ухабе. Каллиопа ткнула пороховой футляр в дуло, но порох просыпался на пол. Негодующе бормоча, она попробовала еще раз, изо всех сил обхватив пальцами выходное отверстие. После очередного толчка кепка сползла ей на левый глаз, выбившиеся волосы елозили по лицу, еще больше закрывая обзор.

Каллиопа локтем отодвинула волосы назад. От яростного толчка больная нога подогнулась, и она упала на левый бок, но все же сумела всыпать порох. Наконец-то! Она схватила бумажный пыж и шарик и затолкала их в дуло.

Тем временем Джеймс, похоже, справился с лошадьми и со старым экипажем – его уже не так трясло. Они продолжали мчаться с бешеной скоростью, объезжая препятствия и делая крутые повороты.

Каллиопа высунулась из окна, прицелилась и выстрелила. Всадники сразу же поотстали и передвинулись на другую сторону улицы.

Джеймс обогнул Трафальгарскую площадь, и карета направилась обратно по Уайтхоллу. После очередного ухаба Каллиопа отлетела к стенке кареты, и ее драгоценный порох впустую рассыпался по полу. Черт, черт, тысяча чертей!

Ей ничего не оставалось, как только присоединиться к Джеймсу – может, хоть там она будет полезна. Убедившись, что маленький пистолет надежно лежит в кармане, она распахнула обе створки окна и выбралась наружу, как это делал он. Сидя на раме окна, она дотянулась до крыши кареты; и тут от толчка ее чуть не сбросило на землю.

Каллиопа вовремя почувствовала, что пистолет высовывается из-за пояса, схватила его и мысленно поблагодарила мужской костюм. Когда она потянулась к сиденью кучера, Джеймс громко выругался и сдернул ее на пол, как мешок. Почувствовав, что вожжи ослабли, лошади заартачились.

– Что ты делаешь, женщина? Ищешь смерти? Я сам тебя убью! – Он не смотрел в ее сторону, но она видела его жесткое, напряженное лицо.

– Я думала, что могла бы помочь. Понимаю, что ты стараешься оторваться от этих всадников...

– Ну так подстрелила бы их – все какая-то польза.

– Я пыталась, три раза.

– Попробуй еще, но только изнутри кареты – здесь у тебя ничего не получится.

– Видишь ли, суть проблемы в том...

Над их головами раздался выстрел.

– Черт, пригнись! – Джеймс толкнул ее на пол, схватил поводья, и они помчались мимо Адмиралтейства. Опять прогремели выстрелы, и Каллиопа услышала, как Джеймс чертыхнулся. Хорошо, что лошади его слушались, потому что теперь он держал вожжи лишь одной правой рукой. Во второй раз за ночь он был залит кровью.

Каллиопа встала, чтобы ему помочь, но Джеймс раненой рукой оттолкнул ее и подстегнул коней.

– Не хватает мне еще отвлекаться на тебя.

В лондонском воздухе носился запах крови. Каллиопа посмотрела на Дженкинса, распростертого у ее ног, – пуля задела его голову, из раны текла кровь. Она оторвала от низа рубашки две полосы, одну приложила к ране, как тампон, другой перебинтовала голову несчастного. Потом, не обращая внимания на приказы Джеймса, она дотянулась до его шейного платка. Хотя ее собственная голова находилась на уровне огня, она, отбросив страх, попыталась распахнуть рубашку и перевязать Джеймса, однако он только помотал головой.

– Если не хочешь меня слушаться, то просто завяжи рану и сядь пониже.

Каллиопа быстро выполнила его требование, и он толкнул ее на пол.

– Придерживай Дженкинса и сама держись крепче!

Они приближались к зданию парламента. Каллиопа увидела ряды пустых торговых палаток по краям площади. Он что, собирается их протаранить? Прижавшись к Дженкинсу, она стала молиться.

Лошади заартачились, но за секунду до того, как они наткнулись бы на палатки, Джеймс заставил их круто свернуть влево. Зад кареты сшиб палатки, в воздух взлетели куски дерева и материи.

Каллиопа с трудом сумела удержаться и удержать Дженкинса. Испугавшись, что Джеймс и сам мог упасть, она подняла голову, но он уверенно гнал лошадей. Тогда она оглянулась на преследователей. Сбитые палатки загромоздили улицу, и они не смогли проехать!

Каллиопа облегченно вздохнула, и Джеймс быстро взглянул на нее.

– Мы еще не дома, – резко бросил он.

Она вытащила из кармана пистолет и, оглянувшись, убедилась, что усталые лошади уже подъезжают к дому Джеймса. Им навстречу высыпала небольшая армия слуг, которые тут же унесли Дженкинса; при этом Финн сквозь зубы посетовал на то, что хозяин уехал без него.

– Финн, позаботься о Дженкинсе, поставь охрану и отправь кого-нибудь почистить лошадей, – махнул Каллиопе. – А ты иди за мной.

Каллиопа тенью последовала за ним и лишь в кабинете спросила:

– Как твоя рана?

– Пустяки. Пуля прошла навылет.

В дверях возник Темплтон: его обычно спокойное лицо выражало тревогу.

Во второй раз за день Каллиопа видела на Джеймсе окровавленную рубашку.

– Темплтон, пожалуйста, принесите горячую воду, полотенца и бинты.

Слуга сперва вытаращился на рубашку хозяина, потом на нее, но так и не спросил, какое право она имеет находиться возле хозяина и отдавать приказы, а быстро выбежал из комнаты.

– Черт побери, я же сказал – это царапина! И отдай пистолет, пока не пристрелила кого-нибудь.

– Я запомню, что ты сказал. – Она выложила оружие на стол. – А теперь сними, пожалуйста, рубашку, чтобы я могла перевязать твою царапину.

Джеймс насупился, но промолчал.

Темплтон вернулся так быстро, что Каллиопа удивилась. Интересно, где он держит бинты? Она взяла все, что принес дворецкий, и кивнула ему в знак благодарности.

Джеймс опустился на диван и, закрыв глаза, скрестил руки на груди. Его лицо исказила боль.

Каллиопа подбоченилась.

– Ты ведешь себя как ребенок! Снимай рубашку!

Он свирепо посмотрел на нее. Ну что ж, если он не захочет снять рубашку, она это сделает за него.

Каллиопа подумала, что Джеймс сейчас зарычит, но неожиданно он послушался и снял окровавленную рубашку. Она первым делом проверила, нет ли других ран на теле, потом впилась взглядом в тампон, закрывавший рану. Днем она уже смотрела на его грудь, но сейчас ее снова толкнула в сердце интимность момента.

Заставив себя сосредоточиться, Каллиопа окунула полотенце в воду и протерла руку Джеймса, из которой пуля вырвала клок мяса. Да уж, действительно царапина!

Она перевязала руку и села на корточки. Темплтон, который маялся все это время за ее спиной, воспрянул духом.

– Я буду на кухне, мадам. Если вам или милорду что-нибудь потребуется, дерните за этот шнур. – Он вышел и осторожно закрыл за собой дверь.

Каллиопа посмотрела на Джеймса; его глаза мрачно уставились в потолок. О чем он задумался? Она знала, что рана его болит, но не знала, как еще ему помочь.