Итак, кошка Бася добилась того, что Золотого кота передёргивало при упоминании её имени и он не сразу позвал на помощь, когда Бася с повязанным у неё на шее жёлтым воздушным шариком забилась под диван, под который шарик, разумеется, не влез. Дура Бася рвётся, а верёвочка затягивается, а она рвётся, а верёвочка ещё сильнее затягивается. Когда Бася захрипела и притихла, Золотому коту стало её жалко – он вызвал Маськина, и тот высвободил придушенную дурную кошку. Шарик Плюшевый Медведь с Шушуткой отпустили в небо и стали по нему стрелять из духового ружья. Но шарик был не дурак и улетел в вышину, где встретил воробья, пожаловался ему на случившееся, и тот охотно наделал Плюшевому Медведю на темя, совершенно бесплатно, чисто из пилотного чувства взаимовыручки, которое объединяет всех воздухоплавателей, каковыми воробей и воздушный шарик, безусловно, являлись. Воздушный шарик продолжил свой полёт на север и закончил свои скоротечные дни в одном эскимосском посёлке просто резиновой тряпочкой, которой местный друг ледяных полей эскимос затыкал бутыль с огненной водой, приобретённой на пособие по безработице, выплачиваемое ему нехорошими людьми с юга, чтобы он окончательно спился.

Бася, получив вторую жизнь из набора своих девяти кошачьих жизней, зауважала Золотого кота, перестала лезть в его миску и даже стала поспокойнее и попривлекательнее. Вот что делает с божьей тварью близость неминуемой гибели от удушения верёвочкой от шарика, который не влазит под диван в то время, как эта самая божья тварь из последних сил, хрипя и задыхаясь, как раз под этот диван и лезет. Так и мы – набросив на себя, играючи, петельки от наших воздушных шариков, лезем под диваны что есть сил и молим Всевышнего, чтобы он нам послал Золотого кота, который позовёт Маськина, нас высвободят из петли, мы станем хорошими, как будто бы нельзя стать хорошими и без этого исключительного приключения.

Несмотря ни на что, статус котов в Маськином доме понизился. Их стали таскать охапками и называть охапочными котами. Золотой кот решил выучить французский и уехать от всего этого кошмара в Париж в институт Пастера, где ему давно предлагали место заведующего лабораторией котосинтеза. Он открыл учебник французского, но на третьей букве его стала одолевать зевота, на четвёртой зевота усилилась и перешла в спазмообразное мурчание. Когда Золотой кот проснулся на следующий день, вместо учебника французского под ним лежал техпаспорт велосипеда Шушутки, а механиком Золотой кот становиться не захотел. Так он и остался проживать в Маськином доме, твёрдо решив, что если Маськин заведёт третьего кота, он всё-таки выучит французский или уйдёт жить к эскимосу, потому что он хоть человек и небогатый, но весёлый, хоть и не по природе, а от огненной воды.

А французский язык выучил Плюшевый Медведь, потому что он пригласил на чай мусье Сильвуплешкина и очень хотел у него выяснить, что значит по-французски «сильвупле».

Мусье Сильвуплешкин появился в доме Маськина внезапно. Вообще-то его пригласил Плюшевый Медведь после того, как однажды утром выучил французский язык. Мусье Сильвуплешкин жил по соседству в небольшой, но гордой стране Квебекестан. Плюшевый Медведь прочёл знаменитую книгу мусье Сильвуплешкина под названием «На кой французам Бородино?» и очень восхитился его начитанностью, учёностью, а главное – личным знакомством с самим мэтром Наполеошкиным, который заведовал местной колбасной фабрикой. В Квебекестане вообще проживало много французских знаменитостей: мусье Бомарше-Пресспапьешкин – управляющий Квебекестанской типографией, мусье Робеспьершкин – личный секретарь палача и мусье Луи-Дефюнескин – начальник железнодорожной станции Сюрприз. Все эти уважаемые господа были добрыми приятелями мусье Сильвуплешкина – историка и географа по образованию и заядлого коллекционера пульверизаторов. Плюшевый Медведь не мог не приобщиться к такому интеллектуально-бурлящему сословию Квебекестана и написал пригласительное письмо:

Плюшевый Медведь лизнул марку с изображением королевы Западной Сумасбродии, отчего та наморщилась и почесала полизанное место. Плюшевый Медведь удивился, но потом понял свою ошибку: он лизнул марку не с той стороны. Зализанная королева повернулась к Плюшевому Медведю, и он лизнул её с правильной стороны, наклеил марку и отправил письмо.

Вообще лизание зада сановных особ есть занятие чистое, потому что сановные особы следят за собой и всегда наносят небольшой слой клея, чтобы марки с их изображением лучше приклеивались. И кому мы только не лизали зад со времён изобретения почтового сообщения, которое позволяет чихнуть в конверт и послать гриппозную заразу на другой конец света! Лизали мы зад королей и премьер-министров, Мао Цзедунов и других коммунистов. У Плюшевого Медведя всегда с этим была проблема. Не то чтобы у него не хватало слюны, а просто стоило ему лизнуть зад какой-нибудь сановной особы, как его тут же начинало тошнить, и одно время Плюшевый Медведь мочил марки под краном, но от этого сановные персоны конфузились и письма не доходили к адресатам, зато доходили куда следует, и оттуда Плюшевого Медведя попросили сделать над собой усилие и лизать, как все. Плюшевый Медведь поохал и решил, что если уж лизать, то королеве Западной Сумасбродии – потому что она выглядела как-то почистоплотнее.

Вот поэтому никто в Маськином доме не удивился, когда сначала в прихожей, а потом по лестнице заслышался дробный стук маленьких ножек и характерные вскрики:

– Ву а ля! Ву а си!

Оплатите такси!

Маськин выбежал расплатиться с таксистом. На счётчике стояла цифра, означающая дату, а может, телефонный номер. Во всяком случае, эта цифра не могла означать оплату проезда даже из Квебекестана. Таксист, однако, вежливо объяснил, что мусье Сильвуплешкин по пути в гости к Плюшевому Медведю заехал на минутку в Париж, где купил свежих вафель на бульваре у Лувра, затем заехал в Алжир, где приобрёл в качестве гостинца инжир, и наконец заскочил на Французский атолл в Тихом океане, где французский посол лечился от лучевой болезни, которую сначала считали французским насморком, потом звёздной болезнью, но когда испытания ядерного оружия на атолле участились и жене посла, которая не любила спать со светом, стало мешать, что французский посол по ночам слишком лучился и даже прожёг матрас в двух месстах, его признали больным лучевой болезнью. На Французском атолле мусье Сильвуплешкин, лучевой посол и таксист Жак Агош, что по-французски значит Жак Налево, съели вафли и инжир, предназначенные для Плюшевого Медведя, и поэтому Жак Агош зарулил на обратном пути в Алжир и Париж, чтобы пополнить запасы инжира и вафель, которые мусье Сильвуплешкин по ошибке случайно всё-таки съел практически непосредственно перед прибытием к Плюшевому Медведю.

Кроме того, Жак Агош, в отличие от своего напарника Филиппа Адруа (что значит Филипп Направо), всё время заворачивал налево, отчего такси простаивало в злачных районах Алжира и Парижа, а счётчик всё тикал.

Маськин расплатился за такси в рассрочку, выписав Маськин-чеки на год вперёд, потому что не мог отказать в гостеприимстве французскому другу Плюшевого Медведя.

Мусье Сильвуплешкин бегал по Маськиному дому в поисках чего-то, что он называл «франкофон».

– Где у вас франкофон?! – волновался мусье Сильвуплешкин, а Плюшевый Медведь лихорадочно рылся в словаре, чтобы узнать, что это такое. В словаре такого слова не находилось, но потом оказалось, что Медведь листал норвежско-барвазанский словарь, где французские слова, как это ни удивительно, встречались нечасто.