– По-моему, лучше всего заявить в милицию. Пусть их возьмут с поличным! И они не подумают, что вы их сдали, вы ведь не могли ничего знать, правда?

– К сожалению, это не получится.

– Почему?

– Какая у меня гарантия, что в милиции они не узнают, что я на них заявила?

– А давайте мы на них заявим. Пойдем в милицию и скажем, что слышали такой вот разговор…

– Нет, Маня, не получится. Никто вас и слушать не станет. И потом, обязательно выплывет наружу мое знакомство с этим шмендриком. А я этого не хочу. Я лучше сделаю по-другому… – Глаза у нее весело блеснули. Она взяла телефонную трубку. – Подожди, я сейчас позвоню, а потом мы еще поговорим.

– Знаете, я вот подумала, а давайте мы их напугаем!

– И как ты думаешь их напугать?

– Ну, не знаю, можно придумать. Закроемся в квартире, а когда они сунутся, можем что-нибудь таинственное изобразить, какие-нибудь привидения…

– Маня, – расхохоталась Елизавета Платоновна, – ты меня уморила. Они же собираются сюда днем, а днем никаких привидений не бывает! Я их напугаю, но по-другому. Более современным способом.

Она набрала номер и попросила к телефону Сергея Анатольевича.

– Сержик, привет, это я. Слушай, у меня к тебе дело. Помнишь, ты говорил про сигнальное устройство? Да, надумала. Но это надо сделать сегодня. Обязательно только сегодня. Да, я узнала, что ко мне собираются гости… Отлично, это совсем хорошо! Молодец, Сержик! Буду ждать!

Елизавета Платоновна положила трубку и весело подмигнула Мане.

– И что это будет? – полюбопытствовала девочка.

– Ревун!

– Какой ревун?

– Они схватятся за замок, а он как завоет! Они как побегут! – веселилась Елизавета Платоновна, правда, Мане показалось, что она близка к истерике.

– Замок тоже надо бы поменять, – заметила Маня.

– Само собой! А если на этот рев примчится милиция, я не виновата! Зато им неповадно будет в другой раз сюда лезть.

– Ну, я не знаю, по-моему, это все для честных людей или для случайных жуликов. А если эти нацелились на вашу квартиру, то рано или поздно все равно залезут. Елизавета Платоновна, извините меня, но…

– Что? Ты, наверное, хочешь спросить, что меня связывает с этим шмендриком, да?

– Да!

– Понимаешь, мы с ним когда-то учились в одном классе. Он был, конечно, жутким хулиганом, но в общем-то неплохим парнем и один раз даже заступился за меня перед шпаной, а после школы мы и не виделись ни разу. Я слышала, что его посадили за какие-то махинации. И вот недели две назад я вдруг встретила его, мы разговорились, он много чего интересного рассказывал, я даже подумала, что из этого можно сделать забойный материал, не для журнала, конечно, но для газеты какой-нибудь, и сдуру позвала его к себе. И почти сразу пожалела, он хищным взглядом шарил по стенам, по книжным полкам и вообще… даже вспоминать противно. В школе он таким не был. А теперь выясняется, что он еще и шантажист…

– Ну, кажется, не он сам…

– Какая разница! Интересно, а кому это понадобилось? И почему ваша Маргарита в милицию не заявит? Боится, что всплывет что-то нехорошее? Ее можно понять. Ох, я вспомнила, мне папа твой говорил, что ты юная сыщица, ребенка какого-то похищенного отыскала, правда?

– Правда.

– А теперь вот шантажистов ищешь?

– Ищу. Но я же не одна, у меня друзья.

– Но ведь это может быть опасно!

– Бывает и опасно. Но чаще на детей внимания не обращают. Мол, вертятся тут какие-то мелкие… Ладно, спасибо, пирожные были вкусные, я пойду, наверное.

– Это тебе спасибо! Кто знает, если бы не ты… А я вот ничем тебе помочь не смогла.

– Ой, подождите, Елизавета Платоновна! – воскликнула вдруг Маня. – А вы случайно не знаете кого-нибудь из знакомых Владислава Игоревича, кому могло понадобиться…

– Ты хочешь сказать, нет ли там еще какой-то претендентки на его руку и сердце, да? – грустно улыбнулась Елизавета Платоновна.

– Ну, в общем…

– Да там много таких, он ведь интересный мужчина романтической профессии. Но назвать кого-то конкретно… Хотя, знаешь, была там одна история. Довольно неприятная. Не знаю даже, может, это все и чепуха.

Маня, которая уже собралась уходить, поплотнее уселась на кухонном диванчике.

– Года два назад Владик нанял одну женщину, чтобы убирала у него, следила за цветами, у него масса всяких экзотических растений в доме, а он ведь надолго уезжает. И еще у него аквариум изумительный. Вот ему кто-то и порекомендовал женщину, вроде бы вполне приличную, с высшим образованием, мол, ей нужны деньги и все такое. Женщина эта в него влюбилась и постепенно стала захватывать власть в доме. Вплоть до того, что отслеживала звонки на автоответчике, стирала неугодные ей, словом, начала вмешиваться в его жизнь, а потом еще он обнаружил, что у него пропали деньги, довольно большая сумма. И он эту бабу прогнал. Она устроила безобразную сцену, грозила ему, билась в истерике, мол, она чиста и непорочна, а украла какая-нибудь из его дам, и все в таком роде. Может, это ее рук дело?

– Запросто! – воодушевилась Маня. В голове у нее мелькали разные догадки, но делиться ими с Елизаветой Платоновной она не стала. – Ой, а вы не знаете, как ее звали? И как ее найти?

– Ну, откуда же? То есть звали ее, кажется, Светлана или Лариса, точно не помню. А как ее найти…

– Но ведь ее кто-то рекомендовал Комову?

– Да, но кто?

– И это никак нельзя узнать?

– Я попробую! Ничего не обещаю, но попробую! Такие истеричные мстительные бабы на многое могут пойти… Хорошо, Манечка, обещаю, что предприму настоящее журналистское расследование!

– Спасибо, большое вам спасибо!

– Это тебе спасибо! Оставь мне свой телефон, я обязательно позвоню. В любом случае! И расскажу, чем все завтра закончится, договорились?

– Нехило поработала, Малыга, – заключил Леха, выслушав Манин рассказ. – Теперь, между прочим, неплохо было бы показать фотку той падлы и твоей Елизавете, и еще Таисии. Ты, кстати, не спросила, Елизавета-то ту домработницу сама видела? Или только что-то где-то краем уха, краем глаза?

– Не спросила, – огорчилась Маня. – Но ничего, в любой момент могу спросить. Я ей позвоню и спрошу, нет проблем!

– Хорошо бы она ее видела, – заметил Гошка, – по крайней мере это будет просто, а то врать Таисии придется с три короба. И еще, я вот что подумал. Можно понять, если женщина втюрилась до полусмерти и злится, что ничего у нее не выходит, от злости и от ревности, как известно, черт-те что вытворить можно. Это в принципе ясно. Но вот за каким чертом при этом жить по чужим документам? А она ведь по ним живет.

– То есть ты думаешь, что лже-Ираида – это не домработница? – уточнила Маня.

– А чего тут думать? – встрял Леха. – Надо показать фотку Лизане, и все дела. Нечего зря мо€зги напрягать.

– Мозги€! – поправила Маня.

– Не, – засмеялся Леха. – Мозги€ едят, а напрягают мо€зги!

– Глупости! Нет такого слова – мо€зги!

– Заткнитесь! – рявкнул Гошка. – Напрягают мозг! А едят мозги€. И все! Поняли?

– Вопрос спорный, между прочим! – спокойно заметил Леха.

– Знаете что, у меня такое впечатление, что мы делаем один крохотулечный шажок вперед и сразу спотыкаемся, и спотыкаемся не на чем-нибудь, а на ваших идиотских спорах! – раздраженно произнес Гошка. – Маня, неужели ты не понимаешь? Я уж тебе объяснял – не будешь придираться к Лехе, он будет нормально говорить! Все, вы как хотите, а я домой! Мне все это надоело, я устал, в конце концов! Целый день черт знает чем занимаемся!

Маня хотела ему возразить, сказать, что как раз сегодня у них есть определенные успехи, но решила промолчать. Что, впрочем, ей нелегко далось.

– И где ты целый день таскаешься? – спросила Саша, когда Маня, наконец, вернулась домой. – Мама звонила, спрашивала про тебя.

– И что ты сказала?

– Что ты куда-то подалась с Гошкой. Разве я не правду сказала?