Вот и подвох. Родственников Ваан я и правда пытался найти. Но в социальных сетях не было никого, кто оказался бы отмеченным как родня, а семей с такой фамилией в Тайланде оказалось слишком много. Поэтому всё, что мне остаётся, — отрицательно покачать головой.

— Я пробовал их отыскать, чтобы выразить соболезнования, но не смог никого найти.

Настоящий поток торжества с её стороны. Такое впечатление, что всё интервью было затеяно именно ради этого момента, а всё остальное было просто подводкой.

— Тигры Джунглей. Те самые Сомбуны, которые неизменно побеждают на турнирах Высшей Лиги ФАС, являясь туда в качестве свободных участников.

Изгибает брови, демонстрируя своё полное изумление, и слегка поворачивается к камере.

— Никто из них ни разу не проходил обучение. Все тренировки проходят под чутким надзором старших членов семьи, которые сами передают детям техники и знания. Ваан была единственной из девушек, которой удалось вырваться на учёбу. Теперь она мертва.

Делает драматическую паузу, полностью потеряв ко мне интерес и смотря только в камеру.

— Думаю, здесь будет уместно вспомнить, как пятнадцать лет назад один из Тигров погиб во время потасовки в баре. Выступил один против многочисленной охраны банкира и не смог справиться. За следующие двенадцать месяцев банкир, его охранники и все члены их семей были жестоко убиты. Никто не нашёл улик, что вели бы к семье Сомбун. Но...

Многозначительно замолчав, возвращает взгляд на меня. Сразу же меняет выражение лица на абсолютно беспечное.

— В вашем случае дело обстоит иначе, дорогой Теодор. Думаю, волноваться не о чем, вы ведь всего лишь были с ней в номере, и последний видели несчастную перед смертью.

Она издевается. Причём даже не пытаясь скрыть свой сарказм. Драная в жопу сука. Это я тоже запомню. И при случае выставлю счёт. Но это будет потом. А прямо сейчас журналистка ждёт моей реакции, которую всё-таки приходится озвучить.

— Если им потребуется моя помощь, я с радостью всё расскажу. Хотя всё и так есть в протоколах полицейского допроса.

Изображаю лёгкую растерянность и страх, наблюдая каким удовольствием лучится журналистка. Интервью и правда вышло занятным. Публика будет довольна.

— И наконец ещё один интимный момент, который хотелось бы прояснить. У вас действительно был фетиш на сводную сестру?

Молча поднимаю брови, но репортёрша ничуть не смущается. Вместо этого снова бросает взгляд на камеру.

— Понимаете, мы обнаружили устойчиво циркулирующие слухи о вашем внимании к её телу, так что я просто не могла упустить этого из виду.

Ну да. Могла бы придумать чуть более интересное оправдание жареному факту, который нужно обязательно воткнуть в материал. Если подумать, толстяк наверняка и правда пялился на эту тупую пизду. Но ради справедливости, жирняш реагировал так абсолютно на всех женщин детородного возраста, которые оказывались рядом. Разве что за исключением совсем откровенных уродин.

— Поверьте, Марса, я меньше всего хотел бы уделять внимание этой... женщине. Но сложно избежать контакта, если она живёт в том же самом доме, а ты иногда покидаешь пределы своей спальни. И когда ты идёшь на кухню, а там обнаруживается голая девушка, это не самый ожидаемый поворот событий.

В этот раз журналистка удивляется вполне искренне. Чуть двинув пальцами по столешнице, уточняет:

— Голая?

Старательно изображаю лёгкое смущение. Потом выдаю ответ, только что сложившийся в голове.

— Ну знаете, в таких... кружевных трусиках, через которые всё видно. И прозрачной накидке. Но это ещё не самое страшное...

Тоже делаю паузу. С внутренней усмешкой наблюдаю, как раздуваются ноздри журналистки, почуявшей очередной "интересный факт".

— Самое ужасное было, когда она мастурбировала прямо около моей двери. Не слушать было невозможно, а прогнать я её, по очевидным причинам, не мог.

Красноволосая на секунду задумывается.

— А как же ваша мачеха?

Пренебрежительно взмахиваю рукой, выражая своё отношение.

— Ей было плевать. Вся разница между мной и её родной дочерью в том, что над последней не издевались и давали ей достаточно денег.

Мгновение помолчав, Марса озвучивает новый вопрос, переключая тему.

— Как вы объясните свои неожиданные успехи?

Безмятежно пожимаю плечами и демонстрирую ей широкую улыбку.

— Я всего лишь обрёл надежду. Когда мачеха наконец покинула мой дом, у меня получилось выполнить первую технику. А дальше всё пошло как по накатанной.

Оговорку про "мой дом" журналистка явно замечает. Но почему-то решает не акцентировать на этом внимание. Вместо этого задаёт несколько абсолютно формальных вопросов о планах на жизнь, предпочтения в литературе и хобби. Дерьмо, которое однозначно вырежут на монтаже. Разве что вставят какую-то отдельную фразу, вырванную из контекста.

В конце концов, она поднимается, выключая камеру.

— Благодарю за интервью, Теодор. Оплата поступит в течение часа.

Выдав ответную фразу, покидаю студию. И останавливаюсь перед пустым подоконником. Куда успела деться эта мелкая дрянь?

Подойдя к окну, прислушиваюсь к своим собственным ощущениям. Людей вокруг немало, но ненависть синеволосой девчонки выделяется даже на таком фоне. Скрипнув зубам, отправляюсь по следу. У неё был чёткий приказ, которого эта переполненная злостью дура ослушалась. Стоит придумать ей подходящее наказание. Достаточно суровое, чтобы запомнила, но не настолько серьёзное, чтобы сломать.

Спускаюсь на этаж вниз. Вот и она: прижав к стене какого-то первокурсника, вдавливает ему в горло ребро ладони, что-то яростно выговаривая. Тот замечает меня первым и пытается вырваться: видимо, не хочет позориться тем, что его одолела тощая девчонка. Но вместо свободы получает удар коленом в пах и мучительно кривится от боли.

Останавливаюсь у неё за спиной. Не повышая тон голоса, уточняю:

— Что происходит?

Та дёргается и злобно косит на меня правым глазом. Сейчас в ней столько гнева, что будь возможность конвертировать его в реальную боль, девчонка махом вырезала бы половину Дели.

— Он напал на девушку.

Первокурсник, который учится в одной из параллельных групп, пытается что-то сказать, но у него ничего не выходит. Ранна так его прижала, что ещё чуть и кадык, пожалуй, лопнет. Что будет не самым желанным исходом, в конце концов, ответственность за неё несу именно я.

— У тебя был приказ. Ждать. А сейчас есть другой. Следовать за мной. Или ты хочешь поспорить?

Яростно раздувает ноздри, в упор смотря на парня, который уже начинает задыхаться. Убирает руку. Смерив меня злобным взглядом, отходит в сторону, пропуская на ступеньки. С намёком на то, что приказ был следовать позади, а не впереди.

Жду, пока мы окажемся в холле, где я притормаживаю и разворачиваю жирную тушу к девушке.

— В следующий раз я разорву договор патронажа. И твоей семье придёт конец. Подумай об этом.

Возмущённо поднимает брови.

— Но он же...

Придвинувшись ближе, рычу, перебивая её.

— У тебя был приказ. Пока это всё, что должно волновать твой крохотный мозг. До того чтобы принимать самостоятельные решения, ты не доросла. И теперь я уже не уверен, что такой этап когда-нибудь наступит.

Урок срабатывает. Бредёт за мной, уткнув глаза в пол и заливая пространство вокруг злостью самых разных оттенков. Даже не замечает, что мы снова поднимаемся наверх, только теперь по другой лестнице. А потом оказываемся в медицинской канцелярии, где дородная женщина в халате принимает оплату, выдавая мне взамен документы.

Только когда выходим, оглядывается назад, и я чувствую крохотную вспышку радости, почти сразу утонувшую в океане разлитого гнева.

Рассчитываю сразу уехать в ресторан, чтобы заранее выбрать место, где меня подождёт Ранна и подготовиться ко встрече с отцом Маффы. Но меня внезапно перехватывает сама грудастая блондинка. Объявившись сбоку, подхватывает под руку и увлекает в сторону небольшого сада, засаженного деревьями и высокими рядами кустарника.