— Отпусти его, пожалуйста, — попросила Айша.

— Да вы что, спятили? Если его поджарить, пальчики оближете!

— Ни в коем случае! — отрезала Айша. — Мы против геноцида спрутов!

— Черт, да это же не спрут, а кальмар! Он на вкус как курица.

Все молчали.

— Ну и хрен с вами! — проворчал Грег, снимая кальмара с крючка и бросая его в воду. — Теперь все довольны?

— Ты такой милый! — воскликнула Айша и поцеловала его в щеку. Грег покраснел.

«Она тебя наставит на путь истинный, не успеешь и глазом моргнуть», — ехидно подумал Шиб, блаженно вытягиваясь на скамейке и улыбаясь.

Вернувшись домой вместе с Гаэль, после того как вся компания поужинала в ресторане «Софитель» с видом на море, — спасибо, Грег! — Шиб почувствовал, что слегка пьян. Он выпил больше, чем обычно, Гаэль, видимо, тоже. Она то и дело спотыкалась и хихикала, разглядывая чучела животных.

Он не собирался приглашать ее к себе— она сама, когда Айша и Грег распрощались с ними и сели в джип, вдруг сказала:

— Я бы хотела взглянуть на твою мастерскую, если ты не против.

Гаэль была милой, умной, симпатичной. Почему бы и нет?.. Он ведь не давал обета целомудрия. И хорошенькие двадцатичетырехлетние девушки не каждый день вешались ему на шею. Действуй, Шиб!

Он предложил ей на выбор «Десле» или коньяк,

— Коньяку, если можно.

Себе он тоже налил. Коньяк был хорош — подарок графини Ди Фацио.

Пока Гаэль потягивала напиток, Шиб подошел к музыкальному центру и поставил саундтрек «In the Mood for Love»[18].

— А сам фильм тебе нравится? — спросил он.

— Очень. А тебе?

— Да, отличный. Потанцуем?

Позже, когда Гаэль лежала, расслабленно вытянувшись рядом с ним в полумраке комнаты, а он курил, она вдруг спросила:

— А на спине у нее были синяки?

— Что?

— У той девочки были синяки на спине?

— Да, а что?

— Это часто доказывает, что дети стали жертвами домашнего насилия. Такие синяки редко появляются в результате падения. Даже если бы ребенок захотел причинить себе вред, он бы туда не дотянулся. Дай мне, пожалуйста, сигарету.

Шиб оцепенел.

— Что еще ты об этом знаешь? — спросил он.

— Достаточно, но мне не хотелось бы вдаваться в подробности. Слишком мрачно... У тебя еще будет доступ к телу?

— Да, наверное, — подумав, ответил Шиб. — Я могу сказать, что хочу в последний раз убедиться, все ли в порядке, до того как начнется панихида.

— Проверь девственную плеву, — помолчав, произнесла Гаэль.

Шиб подскочил, уронив пепел с сигареты.

—Что?!

— Проверь, так будет лучше. И для тебя тоже. Во всяком случае, не останется сомнений.

— Но это чудовищно!

— Слушай, это тебе двадцать четыре года или мне? Кстати, тебе сколько?

— Сорок два.

— Совсем старикашка! Меня трахнул старый негритос!

— Это ты меня трахнула. Несмотря на мое отчаянное сопротивление.

— Что-то я не заметила... Ладно, пусть так... Некоторое время они молчали. Деревянные ставни чуть поскрипывали на ветру. Слышался Шум моря— спокойный, ритмичный шорох набегающих волн.

— Ты и в самом деле думаешь, что нужно проверить?.. — спросил Шиб, засовывая окурок в пустую банку из-под пива, которая служила им пепельницей.

— Если тебя все это настолько беспокоит, то да, — ответила Гаэль, зевая. — О, черт, мне завтра вставать в шесть! В восемь начинаются занятия.

— Завтра же суббота.

— Ну и что? Будет вскрытие.

— Мы просто созданы друг для друга, — усмехнулся Шиб, обнимая ее. — Хочешь, я тебе покажу, что способен делать своим скальпелем?

— Нет, спасибо, ты меня и так всю выпотрошил. Лучше спой мне колыбельную.

Панихида была назначена на пять вечера. Шиб притормозил перед въездными воротами в 16.30 и коротко вздохнул. У него раскалывалась голова, во рту был отвратительный вкус, несмотря на жевательную резинку. Он подхватил черный прямоугольный чемоданчик с металлическими застежками, попытался досчитать до двадцати, делая глубокие вдохи, но остановился на двенадцати, вышел из машины и позвонил.

Ему открыла Айша. Лицо осунувшееся, глаза запали.

— Ну и напились же мы вчера! У меня жуткое похмелье. А ты как?

Шиб кивнул.

— То же самое.

— А Гаэль нормально добралась до дома?

— Кажется, да, — уклончиво ответил Шиб.

— Ладно уж, не ври, она мне позвонила!

Ох уж эта женская привычка выбалтывать Друг другу все! Просто врожденный порок! Он шел следом за Айшей, гадая, какими могли быть комментарии Гаэль. «Ну, он пороха не изобретет...»,

«Милый, но немного вяловат...», «Он очень старался...» Последнее хуже всего. Как школьный ярлык: «Прилежный, но не слишком одаренный». Шиб пожал плечами. Не комплексуй, приятель, это еще не конец света.

Несколько машин уже стояли перед домом. Он узнал темно-синий «мерседес» Бабули.

— А кто еще приехал? — вполголоса спросил он.

— Да почти все собрались, кроме Кордье. Священник, чета Лабаррьер— это друзья, Шассиньоль — деловой партнер Жан-Юга — со своей фифой и Осмонды — соседи.

— А у Бланш нет родителей?

— Они умерли. У нее только старая тетка, прикованная к постели.

Шиб слегка тронул Айшу за руку и профессиональным жестом указал на свой чемоданчик.

— Мне нужно пройти в часовню. Тонкое лицо Айши исказилось.

— Последняя проверка, — объяснил Шиб. — Я не хочу, чтобы возникли проблемы. Это совсем ни к чему. Скажи им, что я там, и пусть пока никто не заходит, ладно?

— Но вдруг Андрие...

— Вряд ли кто-то из них захочет присутствовать при последнем туалете покойной, — перебил Шиб. — Скажи, что я присоединюсь к ним, когда все будет готово.

— Им это не понравится...

— Мне платят за работу, я ее выполняю. Часовня закрывается на ключ?

Они остановились у лепного портала.

— Внутри на стене висит ключ, но не знаю, подойдет ли он. Им никогда не пользуются. Грабители часовен— это, знаешь ли, редкость, — И Айша быстрыми шагами направилась обратно к дому.

Шиб толкнул дверь. В лицо ему пахнуло пылью, землей, холодом и старостью. Деревянные козлы были накрыты фиолетовым бархатом с золоченой бахромой. На них, прямо напротив алтаря, приготовленного для мессы, стоял стеклянный гроб.

Шиб закрыл за собой дверь, снял со стены большой старинный ключ и сунул его в скважину. Ключ повернулся. Отлично. Времени было мало. Он раскрыл чемоданчик, вынул оттуда коробку со специальной косметикой, натянул каучуковые перчатки с таким чувством, будто собирался совершить преступление. Поднял стеклянную крышку, которая показалась ему весом с тонну.

Элилу лежала на спине. Глаза закрыты. Белокурые пряди рассыпались вокруг головы, руки скрещены на груди, ноги плотно сжаты, губы склеены специальным клеем.

Шиб, с пересохшим от волнения ртом и колотящимся сердцем, стараясь не смотреть на закрытые глаза девочки, просунул правую руку между ее худеньких бедер. Ему снова захотелось убежать. Он слегка оттянул резинку трусиков, просунул пальцы внутрь.

Ты не можешь этого сделать, Шиб, ты не можешь сотворить такое с трупом маленькой девочки. Но нужно узнать...

Шаги по гравию. Стук хлопнувшей автомобильной дверцы. Скорее! Шиб просунул обтянутый перчаткой средний палец между застывших складок детского полового органа, которые казались сомкнутыми наглухо. Интересно, сколько лет тюрьмы можно получить за осквернение трупа?.. Лет пять?,.

Он нажал сильнее. Шаги приблизились. Послышался шум голосов. Быстрее, черт побери, быстрее!

Потом Шиб, сгорая от стыда, убрал руку, снова сдвинул ноги девочки, оправил на ней платье, опустил крышку гроба, быстро подошел к двери и бесшумно повернул ключ. Он едва успел стянуть перчатки и сунуть их в чемоданчик, как на пороге появился Жан-Юг Андрие со сжатыми челюстями.