— А вы не сказали ей, что она заблуждается?

— Конечно же, сказала! Но она мне не поверила. У нее какая-то болезненная ревность...

— А Поль никогда не предлагал вам?.. По крайней мере, не намекал?..

Клотильда уткнулась носом в букет пионов, бесцветные прямые волосы наполовину закрыли ей лицо.

— Нет, никогда! Поль настоящий джентльмен! Хорошо, допустим...

— А что по этому поводу думает Джон?

— Ему наплевать. Он интересуется только своими старыми книжками... Я могла бы изменять ему с сотней мужчин, и он, узнав об этом, сказал бы только: «Ну что ж, хорошо... а не выпить ли нам чаю?»

Шиб заставил себя рассмеяться, но Клотильда даже не улыбнулась. У нее был совершенно несчастный вид.

— А сам Джон всегда хранил вам верность? — рискнул спросить он.

— Насколько это возможно для человека, который предпочитает идеальных женщин реальным... Он постоянно влюблен в кого-то, но лишь платонически, — добавила Клотильда, тоже без улыбки.

Шибу ужасно хотелось узнать об отношении Джона к Бланш, но он не знал, как лучше задать вопрос. Клотильда взглянула на него, слегка нахмурившись.

— Я знаю, о чем вы думаете, вы ведь говорили с Ноэми... Но это неправда, как и все остальное, что она могла наболтать!

— Что именно? — как можно более невинно спросил Шиб.

— Что Джон влюблен в Бланш. Он находит ее соблазнительной, это верно, но не более того. Как я уже говорила, Джон — книжный человек, и живая плоть — не его епархия, — добавила Клотильда, поднимая глаза к небу.

— Вы хотите сказать,..

— Да, именно это я и хочу сказать. У него был рак предстательной железы, и после операции, сделанной десять лет назад, он не способен иметь сексуальные отношения — если уж вас так интересуют подробности.

Удивительно, насколько легко люди доверяют ему свои самые интимные тайны... Ему бы стоило избрать карьеру священника... может, дело в цвете его кожи и в необычном ремесле — возможно, разговаривая с ним, люди считают, что говорят с существом какой-то иной породы? Так или иначе, Джон Осмонд не мог ни испачкать спермой фотографию, ни изнасиловать Элилу. Но достаточно ли этого, чтобы снять с него другие подозрения?

— О чем вы думаете с таким отрешенным видом? — спросила Клотильда, помахивая секатором у него перед носом. — И вообще, что именно вы здесь делаете?

— Не могу сказать. Это профессиональная тайна.

— О, так это связано со смертью Элизабет-Луизы? — прошептала Клотильда. В ее глазах загорелось лихорадочное любопытство. — Вы считаете, это не был несчастный случай?

— С чего вам такое пришло в голову? — подозрительно спросил Шиб.

— Из-за смерти Леона. Полиция расследовала дело несколько месяцев.

— Что вы хотите сказать?

— Я никого не обвиняю. Но факт остается фактом— после этого Бланш провела много времени в психиатрической клинике...

— Я думал, что вы с ней приятельницы, — холодно заметил Шиб.

— Дружить с кем-то не значит закрывать глаза на его пороки...

— Вы, кажется, собираетесь обвинить ее в убийстве?

— Нет, вы меня неправильно поняли! — запротестовала Клотильда. — Я просто хочу сказать, что, возможно, всему виной ее душевная болезнь, сделавшая ее преступницей... Например, Бланш могла просто забыть о ребенке, оставленном в ванной, или слишком резко толкнуть хнычущую дочку, потому что та ее раздражала... Доля секунды— а ничего не поправишь...

— А Элилу часто хныкала? — спросил Шиб.

— Да, она была капризной и плаксивой. Чаще всего у нее был несчастный вид...

— Вы думаете, что в этом виновата Бланш? Она не любила дочь?

— Знаете, у меня никогда не было детей, и я не знаю, что это такое — любовь к детям, — просто сказала Клотильда. — О, господи, с чего мы обо всем этом заговорили? — внезапно спохватилась она.

— Да вы же сами проявили интерес к теме.

— Да, наверное... Пойду поищу вазу для цветов, — сказала Клотильда, направляясь к двери.

— Скажите, а Жан-Юг— хороший отец?

— О, безусловно. Но прежде всего он— деловой человек. И не слишком много времени проводит дома. И он очень властный. Классический типаж. Его собственный отец был таким же.

«Так, ну и к чему мы пришли?»— спросил себя Шиб. Джон Осмонд импотент, Поль Лабаррьер никогда не спал с Клотильдой, а Коста вовсе не был гомосексуалистом. В связи с этим возникали следующие вопросы:

Зачем Ноэми понадобилось выдумывать любовную связь между своим мужем и Клотильдой Осмонд?

Зачем Шарлю нужно было создавать иллюзию собственнных гомосексуальных отношений с садовником?

И кто из них лгал? Все? Что же на самом деле происходит в стенах этого дома?

Шиб еще некоторое время сидел в столовой, ожидая, что Клотильда вернется с вазой, но она так и не пришла, и он отправился в библиотеку, откуда по-прежнему доносились мужские голоса. Ему не хотелось сейчас встречаться с Гаэль, не хотелось видеть Бланш, пьющую мелкими глоточками зеленый чай... Бланш, которую ее соседка и приятельница только что обвинила в убийстве двоих детей. Бланш Безумную — прекрасный титул для средневековой королевы... Он вообразил ее сидящей в высокой башне (тоже белой), созерцающей сумрачный пустынный горизонт. На голове у нее обсидиановая корона, увенчанная черным бриллиантом... а на изящной шее— пеньковая веревка... и она раздумывает о том, стоит ли ей повеситься на одной из высоких амбразур или просто броситься в пустоту? Разве что подоспеет какой-нибудь отважный рыцарь— например, Леонар-Мавр на своем боевом коне, закованном в стальную броню, с обнаженным лазерным мечом в руке, такой очаровательный в своем плаще из гранатового бархата... О, господи, Шиб, ты окончательно спятил!.. Он толкнул дверь библиотеки и вошел.

Жан-Юг, Реми, Поль и Дюбуа играли в бильярд. Они прицеливались и наносили резкие удары. Полупустые бокалы с коктейлями стояли здесь же. Джон Осмонд, сдвинув очки на лоб, изучал взятый с полки старинный том. Шиб подошел, но он его даже не заметил. На нем был старый пуловер и помятые вельветовые брюки. Седые волосы в беспорядке торчали в разные стороны. Такой же нелепый, как его жена...

— Что это за книга? — спросил Шиб.

— О, это старинное руководство по геральдике. Невероятно интересно!

Только не для меня, подумал Шиб, равнодушно разглядывая изящно выписанные фигуры зверей, раскрашенные необыкновенно яркими красками, не поблекшими за множество столетий. Он промычал что-то невразумительное и направился к бильярдному столу, Наверху кто-то играл на пианино «Вальс Мефисто». Наверняка Луи-Мари... Несколько минут Шиб наблюдал за игрой. Андрие плохо владел собой и явно раздражался после каждого неудачного удара. Лабаррьер наносил удары, не прекращая с деланной веселостью говорить об ошибках партнеров. Шассиньоль бил по шарам с такой яростью, словно это были его смертельные враги. Дюбуа, самый сосредоточенный из всех игроков, не произносил ни слова. У него был довольный вид знатока, который может не опасаться конкурентов. Шиб потянулся было к бутылке коньяка, но подумал, что алкоголь может плохо подействовать на него вкупе с обезболивающими таблетками. Эта мысль заставила его вспомнить об Айше. Кто же подмешал снотворное в кока-колу? И когда? Вопросы следовали один за другим, как бусины четок, и Шиб понимал, что может перебирать их до бесконечности.