Каким-то таинственным образом, постепенно, Молли удалось заполнить огромную пустоту в душах двух пораженных скорбью, измученных людей. Присущее ей чувство юмора и доброта сделали ирландку поистине незаменимой. Да и ее собственная тоска по ушедшему мужу и печаль от разлуки с детьми, хотя она никогда не призналась бы в этом, немного притупились с тех пор, как она стала жить в доме Боллинджеров.

Одно время Фрэнси даже подумывала о том, чтобы уговорить отца жениться на Молли. Но любовь к Хелен до сих пор горела в сердце Мака; он и помыслить не мог о другой женщине. Молли поняла это с первой встречи и постаралась стать для него сестрой.

Когда Фрэнси уехала из дома, Молли, чтобы соблюсти приличия, возвратилась к Мэгайрам, но по-прежнему приходила каждый день, чтобы чистить, готовить, шить одежду для Мака. Они вместе читали письма Фрэнси, и однажды Молли даже отправилась с Маком в далекое путешествие, чтобы повидать девчушку. Странная это была пара – Мак, в купленном специально для этого случая тесноватом костюме, и сама Молли, в модном платье, потрясшем Фрэнси, которая никогда раньше не видела ее одетой иначе, чем в передник.

Фрэнси была рада, что у отца есть Молли. Теперь, когда она сама была так далека от дома, только Молли связывала Мака с окружающим миром. Когда Фрэнси звонила домой, именно она чаще всего снимала трубку, и ее резковатый голос с ирландским акцентом сразу напоминал о доме.

Но потом Молли умерла. Фрэнси тогда находилась за сотни миль от Пенсильвании. Оказалось, Молли много лет страдала тяжелой формой диабета, хотя никогда ни словом не обмолвилась об этом Фрэнси и Маку. Только потом Фрэнси узнала, какие муки ей пришлось выносить все эти годы.

Теперь Мак остался совсем один. Он нанял одну из местных женщин убирать дом, но готовил и покупал себе одежду сам. Он искренне скорбел о Молли, хотя старался не показывать этого. Когда приезжала Фрэнси, они часто вместе вспоминали добрую ирландку.

Сидя в гостиной, Фрэнси улыбалась, вспоминая улыбку Молли, ее резковатые шуточки и неизменную преданность Маку и его дочери.

Наконец Фрэнси почувствовала, как ее веки словно налились свинцом; она поднялась, направилась в спальню и легла рядом с Сэмом. Сонно вытянув руки, он притянул Фрэнси к себе. Девушка ощутила мгновенный прилив благодарности к нему-Сэм был таким же надежным и верным, дарил ей такое же тепло, как родной дом, как отец, как Молли…

Фрэнси уже засыпала, когда внезапная мысль, яркая и пронзительная, словно блестящая нитка в тусклом узоре, озарила ее дремлющее сознание. Не случайно Молли Мэтайр вспомнилась ей именно сегодня. Фрэнси думала о своем компьютере и о том, как продать его бизнесменам, относившимся с предубеждением к электронным мозгам. Ей хотелось бы, чтобы эту машину покупатели воспринимали как члена семьи, друга и помощника в работе. И Фрэнси знала теперь, какое имя она даст их с Сэмом детищу – неожиданное, невероятное, но такое доброе и человечное.

«Молли», – сонно подумала она, прежде чем провалиться в темную теплую бездну.

Это название – «Молли» – оказалось последней важной деталью, которой недоставало, чтобы перед новым компьютером открылось блестящее будущее. Проницательные и скептически настроенные бизнесмены, которых Фрэнси вместе с Джоэлом Грэггом пытались заинтересовать своим проектом, наконец не устояли.

Несколько банкиров, уже с зимы выжидавших, чем кончится дело, решились сделать смелый шаг и вложили свыше трех миллионов долларов в «Молли», в обмен на фондовый опцион[10] и место в правлении «КомпьюТел» В самый короткий срок был образован взаимный фонд, потом еще один.

Все лето работа над «Молли» продолжалась, и восьмого сентября Сэм продемонстрировал блестящие вычислительные возможности на удивление простого в обращении компьютера перед небольшим собранием частных инвесторов, согласившихся в результате вложить в проект еще по четыре миллиона долларов.

Возвращаясь с праздничного обеда с новыми вкладчиками в ресторане «Четыре времени года», Фрэнси поздравила Сэма:

– Ты герой дня! Если бы «Молли» подвела сегодня, мы бы остались ни с чем.

– Не благодари меня, – покачал головой Сэм. – Я всего-навсего одна из спиц в колесе. Главная движущая сила – ты, Фрэнси.

Оба знали, что, несмотря на успех, до конца еще далеко. С каждым новым шагом игра становилась все рискованнее. Вложения увеличивались, все больше и больше людей оказывались задействованы в проекте. Однако «КомпьюТел» по-прежнему не приносила ни единого цента дохода, потому что продукция компании еще не поступила на рынок. Но так как работа была окружена ореолом секретности, привлечь инвесторов становилось все труднее. Распорядители совместных фондов вряд ли могли бы убедить членов своих правлений вложить капитал в продукцию, само существование которой держалось в тайне.

Теперь Фрэнси понимала продюсеров экстравагантных бродвейских мюзиклов, которые, истратив миллионы долларов на постановку очередного шоу, жили в постоянном страхе, что премьера провалится и потери будут невосполнимы.

Вопреки собственной воле, Фрэнси тоже обуял «сценический» страх перед скорой «премьерой». Однако они слишком далеко зашли, чтобы теперь повернуть назад. Судьбы слишком многих людей лежали на совести Фрэнси. Если ее корабль даст течь, они все пойдут на дно вместе с ней. К счастью, на подобные мысли не оставалось ни времени, ни сил. Нужно идти только вперед.

После обеда Фрэнси и Сэм вновь вернулись на склад, разделенный на секции, где несколько команд работали над различными частями проекта-дизайнеры, конструкторы, специалисты по аппаратному обеспечению, по маркетингу и рекламе.

Сэм присоединился к Куинну и Терри, колдовавшим над очередной проблемой в компоновке схем, и скоро работа поглотила его настолько, что он не заметил, как Фрэнси потихоньку выскользнула из двери и покинула склад. Добравшись на метро до Манхэттена, она остановила такси и дала водителю адрес.

Через несколько минут Фрэнси уже входила в офис, расположенный в неприметном двухэтажном здании. Из-за стола навстречу ей поднялся молодой человек, одетый в мятые брюки и свитер. Неформальная внешность хозяина маленького кабинета вполне соответствовала природе его занятий.

Звали молодого человека Кэвин Стилл, и официально он считался владельцем магазина электронных компонентов и схем. Но настоящим его бизнесом, слишком деликатным для громкой рекламы, были наблюдения и надзор с помощью новейших электронных средств.

Фрэнси нашла его два месяца назад и приезжала сюда раз в неделю. До сих пор у Кэвина не было никаких новостей, и в последний раз он даже заявил, что, по его мнению, Фрэнси зря тратит свои деньги.

Но недавно он позвонил на склад и с помощью только им двоим известного кода велел передать, что наконец кое-что обнаружено.

– Итак, что у вас для меня?-спросила Фрэнси, усаживаясь в кресло напротив Кэвина.

– Думаю, то, что вы искали. Вот, наденьте наушники и послушайте.

Кэвин включил магнитофон. Сначала Фрэнси услышала телефонный звонок, потом раздался мужской голос:

– Что-нибудь новое?

– Да, – ответила женщина. – Кажется, Аронсен сдался. Вкладывает миллионы. Увидел последний вариант и согласился купить.

Аронсен – было имя одного из самых новых инвесторов «КомпьюТел».

– Как он работает?

– Превосходно, – ответила девушка.-Даже лучше, чем мы ожидали.

– Что намечается на ближайшее будущее?

– Никто точно не знает. Но все должно быть закончено к началу зимы, когда начнется большая рекламная кампания.

– Значит, никаких технических проблем?

– Ничего серьезного. Сэм работает над резидентным методом доступа. Программа, которую написала Фрэнси, просто великолепна. Хотела бы я сделать такую, – вздохнула девушка.

Последовала пауза.

– Принесешь?

– Как только смогу скопировать. Мы ужасно заняты.