— Привет, Янковский, — Её губы растянулись в широкой улыбке.

— Бабушка Паша! — радостно воскликнула Яна. К ней ещё никогда не приходили родственники.

Пожилая женщина отодвинула коктейль в сторону и наклонилась ещё ниже, её шепот прозвучал напряженно и зловеще.

— Навести соседку, чуть не сгоревшую в пожаре.

— Сумасшедшую? — Яна напряглась.

Пожилая женщина огляделась и прищурилась, пытаясь рассмотреть кого-то в толпе. Её лицо пораженно вытянулось, в глазах промелькнула тень страха.

— Уходи отсюда! — неожиданно закричала она, — Просыпайся!

Яну протянуло через тоннель из цветных острых стеклышек и выбросило в фиолетовую комнату. Она села на край кровати и замотала головой. Футболка прилипла к спине, руки дрожали. Тёмный силуэт на соседней кровати женщина заметила не сразу. Под впечатлением сна она чуть не закричала, руки нащупали рукоять пистолета под подушкой.

Знакомый низкий голос подействовал успокаивающе:

— Неудивительно, что тебя мучают кошмары.

Яна подобрала ноги и накрыла их одеялом.

— Ты сума сошёл. Разве можно так пугать? — Она вернула пистолет на кровать и озадаченно потерла лоб. — Уписаться можно.

— Демьян поправил подушку и вытянул ноги вдоль кровати.

— Не ожидала, что я приду? Могу уйти.

— Нет уж, сиди.

Темнота в комнате была не полной, в щель между шторами пробивался свет от уличных фонарей, через минуту Яна могла разглядеть черты лица собеседника. Он выглядел сдержанным и собранным. Она подалась вперед.

— Не могу представить тебя ребенком. Может, ты появился каким-то другим способом и миновал этапы детства и юности?

— Инопланетяне вырезали меня из цельного куска металла и продали на аукционе через интернет, — на удивление грустно отозвался мужчина. — Если честно, я был ужасным ребенком — не ласковым и упертым, а подростком совершенно невыносимым. Нудным, дотошным и мрачным.

— Не нужно на себя наговаривать.

Яна не смогла рассмотреть его улыбку, но по движению ушей поняла, что она появилась.

— Если человек говорит о себе гадости, это почти всегда правда. Я мог бы сказать, что я был эксцентричным, непонятым гением, и ты бы поверила. Потому что в хорошее верить проще, особенно если к этому примешивается симпатия.

— Ты был эксцентричным? — воображение тут же нарисовало образ Пеппи Длинный чулок[1].

— Самая большая моя странность заключалась в том, что я себя таковым не считал. В девятом классе школьники готовят выступление на тему: «Мое увлечение». У вас такое было?

Яна кивнула, потом сообразила, что в темноте кивок не виден, и добавила:

— Помню, было. Я тогда декупажем занималась, это и была тема моего доклада.

— Ожидаемо, — серьезно заключил мужчина. Темой моего доклада была жизнь сурикатов.

Яна не выдержала и усмехнулась.

— Где ты их нашёл?

— Я ежедневно смотрел передачу о жизни сурикатов, записывал особенности их поведения, отношения в семье, даже сделал психологический анализ лидерства у этих мангустовых. — Демьян закинул руки за голову и закрыл глаза.

— Ты, наверное, покорил своим докладом уйму девушек.

— Одну покорил. Учительницу биологии. Она дала толчок к моему новому хобби — микроскопу. Представляешь, насколько я был популярным у одноклассниц?

Яна почувствовала, что улыбается. Впервые за последние дни она чувствовала себя почти безмятежно.

— Дай-ка угадаю: по популярности ты занимал место где-то между чучелом фазана в кабинете биологии и портретом Белинского в учебнике по литературе.

— Я не подозревал, что чудаковат, мне не доставляло это неудобства, а вот родители тяжело переносили мои странности, они разочаровались во мне, когда я ещё был ребенком.

Улыбка на губах Яны угасла, она почувствовала, что Демьян коснулся очень болезненной для себя темы.

— Когда молодые родители мечтают о будущем детей, они не видят их в роли неудачливого, некрасивого, глупого человека. Ожидания всегда выше реальности и порядком приукрашены. Никто не мечтает, что ребёнок будет изгоем или забитым заучкой, поэтому так сложно смириться с посредственностью.

Демьян какое-то время молчал, приподнявшись, скрестил руки на груди и нашёл в темноте блестящие глаза собеседницы.

— Я хочу, чтоб мой ребёнок был хорошим человеком. Мне этого будет достаточно.

— Ты так говоришь, потому что у тебя не было детей, — голос Яны предательски дрогнул, в этот момент она была рада, что темнота скрыла подступившие слезы. — Любовь к собственному ребенку — это что-то сумасшедшее, она ослепляет и не дает мыслить здраво. То, что раздражает в чужих детях, в своём видится как особенность характера. Другие чада могут быть упертыми, а твой — целеустремленный, другие — шумные и непоседливые, а твой — эмоциональный и подвижный, другие болтливы не в меру, а твой — прекрасно изъясняется для своего возраста. Это бесконечный список. Очень тяжело быть объективной, когда речь идет о собственном ребенке. Тебе будет недостаточно вырастить хорошего человека, ты даже не заметишь, как начнешь лепить из него идеальное существо.

Кровать под мужчиной скрипнула, он встал и, сделав несколько шагов, остановился напротив собеседницы. Яна подвинулась и коснулась ладонью простыни рядом с собой. Демьян сел, сохраняя спину прямой.

— Ты сегодня откровенна.

— Ты тоже. — Яна прижалась лопатками к спинке кровати и немного отодвинулась. Горячее бедро мужчины чувствовалось даже через одеяло, эта близость волновала и пугала одновременно.

— Откровенность — это наркотик, она расслабляет, всасывается в кровь и делает беззащитным. По последствиям, она намного страшнее секса. Человек, которому ты открылся, станет тебе либо близок, либо ты всю оставшуюся жизнь не сможешь смотреть ему в глаза.

— Очень поучительно. — Яна почувствовала себя неуютно, с опозданием осознав, что действительно обнажила душу.

Демьян ощутил её напряжение и резко сменил тему.

— Знаешь, почему божья коровка так называется?

— Она дает молоко? — Яна ухватилась за возможность поговорить о чем-нибудь безобидном и даже странном, лишь бы не касаться личной жизни.

— Почти. Если прикоснуться к этой букашке, в изгибах ножек выделяется оранжевая жидкость. Это молочко ядовито. Даже тарантулы их не едят. Версий о происхождении названия, на самом деле, уйма. Мне нравится славянская: в древности считалась, что это насекомое может долететь до Бога и передать любую просьбу.

— Мило, — автоматически заключила Яна. — Спасибо что скрасил послевкусие от кошмара, но думаю, пора спать.

Демьян не предпринял попытки встать, его лицо повернулось к окну, узкий луч света отразился от его глаз.

— Думаю, ты права.

Женщина недоверчиво взглянула на собеседника.

— Насчет, пора спать?

— насчёт того, что ты мне интересна, — нехотя, словно смущенно признался Демьян. — Последнее время я действительно улыбаюсь гораздо чаще, хотя жизнь точно не стала более веселой, и поводов для этого почти нет. Вывод только один: я глупею от зарождающегося чувства.

— Это приятная новость.

Яна неосознанно придвинулась к мужчине и попыталась коснуться его руки, но он резко встал.

— Пора спать. Сейчас не время и не место. Детей будем делать в другой раз.

Яна даже не разозлилась на его искренность, граничащую с бесцеремонностью. Её взволновала сама мысль о том, чтобы родить ребёнка.

— Я не готова снова стать матерью, — сдавлено прошептала она. Её руки расправили длинные волосы вдоль лица, колени плотно сжались.

Демьян вспомнил о смятой и старательно расправленной визитке частного детского сада.

— Готова. Уже готова.

[1] Пеппи Длинный чулок — центральный персонаж серии книг шведской писательницы Астрид Линдгрен. Самое удивительное в Пеппи — это её яркая и буйная фантазия, которая проявляется и в играх, которые она придумывает, и в удивительных историях о разных странах, где она побывала вместе с папой-капитаном, и в бесконечных розыгрышах, жертвами которых становятся недотепы-взрослые.