Женщина положила пистолет на пол и подползла к ритуальному алтарю. Стараясь не смотреть в сторону неподвижных тел, Яна взялась за край стола и встала на ноги. Гадливо взяла одно из сердец и вынула из него нож. Кровь из отверстия в органе потекла прямо на ботинки, но это мало её волновало. Она наклонилась и перерезала веревку, оплетающую ноги, потом развернула нож лезвием к себе и принялась за путы на запястьях. На освобождение рук, времени пришлось потратить гораздо больше, чем на нижние конечности. Веревка кольцами упала на пол, Яна разжала пальцы, и нож глухо упал на слои пут.

В несколько шагов женщина добежала к тёмным силуэтам в углу подвала. Опустившись на колени, она наклонилась над Демьяном и прижала пальцы к его шее. Сердце ровно отбивало ритм, отдаваясь уверенным пульсом в сосудах. Кровь под его затылком загустела, Яна вытерла руку о джинсы и приблизилась к Кеше. Мужчина лежал на боку, касаясь щекой пола, рука подвернута под бедро. Он тихо посапывал, его сон казался крепким, но неестественным, в такой неудобной позе ни один человек не смог бы так сладко заснуть. Его пульс тоже был ровным и легко прощупывался под кожей. Яна перевернула Иннокентия на спину, высвобождая подмятую руку, и снова вернулась к Демьяну. Сняв куртку, она сложила её в несколько слоев и, подложив под голову мужчины, коснулась губами лба и встала.

Яна пересекла подвал, не глядя в сторону хозяйки дома, и поднялась по лестнице. Она уперлась руками в плоскую деревянную дверцу и оттолкнула её. Поднявшись на верхнюю ступеньку, женщина замерла, оглядывая захламленную кухню. Вход в подвал находился около холодильника и прятался под слоем затёртого линолеума. Яна не стала тратить время на поиски своего телефона и выбежала на улицу. Через дорогу во дворе мелькнула яркая куртка ребёнка, на скамейке сидела женщина, рассеянно наблюдающая за своим сыном, возившимся в грязи.

Яна перебежала дорогу и остановилась у забора, держась рукой за ограду. Голова закружилась, и к горлу подкатила тошнота. Затылок пульсировал и словно расширялся, приподнимая волосы. Яна сфокусировала взгляд на женщине и громко сказала:

— Вызовите скорую, срочно.

Соседка вскочила и суетливо похлопала себя по карманам. Не отрывая взгляда от сына, она быстро набрала номер экстренной службы и приложила трубку к уху. Через несколько секунд механический голос потребовал указать номер необходимой службы. Женщина набрала тройку и взволнованно посмотрела на странную особу с другой стороны забора.

— Что им говорить-то?

Яна протянула руку.

— Дайте мне, я скажу.

Женщина настороженно отступила назад, прижимая телефон к груди.

— Нет уж. Я сама. — Она снова поднесла трубку к уху и услышала голос.

— Алло? Алло? Что случилось?

Яна увидела замешательство на лице соседки и быстро протараторила:

— В доме, напротив, у мужчины черепно-мозговая травма, другой мужчина, возможно отравлен. — Она приостановилась и, набравшись смелости, выпалила на одном дыхании. — Там ещё два трупа, кажется. Полицию тоже вызовите.

Женщина громко охнула и застыла. Схватив ребёнка, она поволокла его в дом, механическим голосом повторяя слова незнакомки.

Яна медленно вернулась к дому сатанистки и опустилась на скамейку у забора. До приезда скорой помощи, она просидела на ней, не шевелясь, уставившись невидящим взглядом в лужу под ногами, руки устало свесились с колен, плечи поникли. Когда около неё затормозила белая машина, женщина даже не пошевелилась, словно в отражении грязной воды она нашла смысл жизни, и ничего не могло оторвать её от созерцания. Врач с опаской коснулся плеча Яны.

— Вы скорую вызывали?

Яна вздрогнула и, не говоря ни слова, пошла в дом. Бригада скорой помощи последовала за ней, врачи взволнованно переглядывались между собой. Яна завела их в кухню, опустилась у открытого люка в подвал и потеряла сознание.

Следующие два дня прошли сумбурно, словно в состоянии похмелья. Яну и её спутников отправили в больницу в знакомое уже отделение травматологии. Женщина рвалась из палаты, узнать о самочувствии друзей, но в первый день её навестил только полицейский. Мужчина подробно расспросил женщину о днях, проведенных в доме Анастасии Павловны и о пожаре, но на встречные вопросы отвечать отказался. Яна рассказала всё, что посчитала важным. Сон, ставший отправной точкой трагичного путешествия, она опустила, побоявшись показаться сумасшедшей и вызвать недоверие оперативного работника.

Вечером Яна собиралась выпытать у медсестры или врача хоть что-нибудь о состояния друзей, но сама не заметила, как провалилась в глубокий сон, больше похожий на кому. Утром Яна с трудом разлепила глаза, ощутив очередной приступ головной боли. На стуле у её кровати сидел знакомый полицейский. Женщина смутно припоминала, что он представлялся, но имя она не запомнила. То ли Владимир, то ли Вадим. Сержант сел ровно и стер с лица любые проявления эмоций.

— Прочитайте. — Он протянул несколько листов, исписанный размашистым округлым почерком. — С ваших слов записаны события, произошедшие в доме по адресу улица Дзержинского, двенадцать. Если согласны со всем вышеизложенным, подпишите и поставьте дату.

Яна аккуратно приподнялась и подложила тощую подушку под спину. Опустив листы на колени, она внимательно пробежалась по строчкам, шевеля губами. Кивнув, она поставила в конце свою подпись. Яна боялась поднять взгляд на полицейского, ожидая, когда же прозвучат обвинения в убийстве, пусть непредумышленного и оправданного самозащитой, но все-таки убийстве.

Владимир аккуратно застегнул папку и впервые позволил себе взглянуть на сидящую напротив особу не как на «фигурирующее в громком деле лицо», а как на несчастную женщину, едва не погибшую от рук сумасшедшей.

— В подвале нашли книги экстремистского содержания, альбомы с фотографиями мертвых людей, даже сатанинскую библию. Пока точно неизвестно количество жертв Бизюковой, но одиннадцать детских черепов разного возраста — это неоспоримое доказательство вины.

Мужчина вздрогнул от жутких воспоминаний. Когда из подвала подняли скелеты и уложили на полу кухни, замерли все. На некоторых черепах даже роднички не заросли.

Горячая волна ярости окатила Яну изнутри, словно кислота, она даже не попыталась скрыть ненависть в голосе.

— Я рада, что эта тварь мертва.

Владимир удивлённо приподнял бровь.

— Вы не убили ее, — нехотя признался он. — Живучая оказалась. Кстати, её подельница тоже жива.

Яна разочарованно выдохнула, её плечи поникли.

— Не убила? — эхом повторила она.

— Она в реанимации, но стабильна. Скорее всего, выживет, — пояснил полицейский. — Один ваш друг уже выписался, другой ещё здесь, но, насколько, мне известно, уже к вечеру его выпишут.

— Мы можем уехать из Славянска?

Владимир попытался улыбнуться.

— Можете. Если возникнут вопросы, вас найдут по адресу и номеру телефона.

Мужчина резко встал и попятился к двери.

— Извините, — пробормотал он, выскальзывая за дверь.

Владимира душил стыд и за себя и за всех полицейских города. За послевоенные события он не мог себя винить, но смерть мужа и сына Анастасии Павловны тоже вызывали много вопросов, но расследование проведено не было, поверили на слово «несчастной» матери и жене.

Едва дверь закрылась за сержантом, как в палату ввалился Иннокентий. Его щеки раскраснелись от холода, дыхание сбилось.

— Яночка, как я рад, что вы в здравии!

Мужчина аккуратно присел на край кровати и, не колеблясь, взял Яну за руку.

— Демьяна тоже сегодня выписывают. Нынче же покинем этот городок ужасов.

— С удовольствием. — Женщина привстала и обняла собеседника за плечи. — Собирать нечего, всё в машине, я только мобильник свой не смогла найти.

Кеша почувствовал себя неудобно в крепких объятиях и поспешил отстраниться.

— Полицейский вернул мне симки из телефонов, сами аппараты забрали, снять отпечатки. Потом, может, вернут.