– Спокойнее, – сказал он.

– Бросьте! – воскликнул Саркани? – На кой чёрт нам эта записка, если её невозможно расшифровать!

– Напишите все эти слова подряд одно за другим, – невозмутимо сказал банкир.

– А зачем?

– Посмотрим.

Саркани послушался и получил следующий набор букв: цфукшэииргневьтсомис ивазеназнидокакястуминдопесвлангисйынволсувичулопатсеиртзийинежяропсархиша вмеджовотогесв

Как только эти буквы были написаны, Силас Торонталь выхватил листок из рук Саркани и, прочитав их, громко вскрикнул. Теперь банкир в свою очередь потерял самообладание. Саркани с удивлением спрашивал себя, уж не сошёл ли тот с ума.

– Читайте же! – воскликнул Торонталь, протягивая Саркани листок. – Читайте!

– Что тут читать?..

– Да неужели вы не видите, что, прежде чем зашифровать слова с помощью сетки, их написали в обратном порядке?!

Саркани схватил листок и прочёл справа налево следующую фразу:

Всё готово. Ждём ваших распоряжений из Триеста. Получив условный сигнал, все поднимутся как один за независимость Венгрии. Эшкуфц.

– А что значат последние шесть букв? – спросил он.

– Это условная подпись!

– Наконец-то они в наших руках!

– Но пока ещё не в руках полиции.

– Это уж моё дело!

– Но вы сохраните полную тайну?

– Будьте спокойны. Кроме губернатора, никто не узнает имена двух благородных патриотов, которым удалось раскрыть заговор против Австрийской империи!

И в тоне и в жестах этого негодяя сквозила злая насмешка.

– Значит, теперь от меня ничего не требуется? – холодно спросил банкир.

– Ничего, – ответил Саркани. – Вам останется только получить свою долю барыша.

– Когда же?

– Когда падут три головы, которые принесут нам больше миллиона каждая.

На этом Торонталь и Саркани расстались. Если они хотели воспользоваться попавшей им в руки тайной и донести на заговорщиков прежде, чем вспыхнет восстание, им следовало торопиться.

На другой день Саркани, как ни в чём не бывало, отправился в дом Ладислава Затмара. Он продолжал свою счётную работу, которая уже подходила к концу. Граф Шандор, поблагодарив его за усердие, предупредил, что через неделю не будет нуждаться в его услугах.

Саркани догадался, что примерно в это время из Триеста будет послан сигнал во все крупные венгерские города.

Итак, Саркани продолжал внимательно наблюдать за всем, что происходило в доме графа Затмара, не вызывая ни малейших подозрений. Всем нравился этот скромный молодой человек, который казался искренним сторонником освободительных идей, – он не скрывал своего непреодолимого отвращения ко всему немецкому, – короче говоря, проходимец так ловко вёл свою игру, что граф Шандор даже думал впоследствии, когда Венгрия станет свободной страной, взять его к себе на службу. Борик, и тот отказался от предубеждения, которое чувствовал вначале к молодому человеку.

Саркани полностью достиг своей цели.

Посоветовавшись с друзьями, граф Шандор решил дать сигнал к восстанию 8 июня. И вот этот день наступил.

Но предатели уже сделали своё дело.

Около восьми часов вечера триестская полиция неожиданно ворвалась в дом Ладислава Затмара. Всякое сопротивление было бесполезно. Граф Шандор, граф Затмар, профессор Батори, сам Саркани, который и не думал протестовать, и старый Борик были арестованы, и в городе никто не узнал об их аресте.

Истрия, вошедшая по договорам 1815 года в Австро-Венгерскую империю, как её провинция, представляет собой треугольный полуостров, причём основанием треугольника служит перешеек. Этот полуостров расположен между Триестским заливом и заливом Кварнеро, и на его побережье немало портов. Среди них на южном мысу находится порт Пола, где в то время правительство начало строить первоклассную морскую гавань и арсенал.

Истрия, особенно её западное побережье, оставалась чисто итальянской, даже венецианской, как по своим обычаям, так и по языку. Славянский дух ещё кое-где боролся в Истрии с итальянским, но немецкое влияние проникало туда лишь с большим трудом.

В этой стране, омываемой волнами Адриатики, немало крупных городов как на побережье, так и в глубине полуострова. Таковы Капо д'Истрия и Пирано, почти всё население которых работает в громадных солеварнях в устьях Ризано и Корна-Лунги; Паренцо, административный центр, где собирается сейм и находится резиденция епископа; Ровинь, богатство которого составляют оливковые деревья; и, наконец. Пола, посещаемый многочисленными туристами, которые приезжают осматривать там великолепные памятники римской культуры; этот город должен со временем стать одним из самых крупных военно-морских портов на Адриатическом море.

Но ни один из этих городов не мог бы по праву называться столицей Истрии. Эта честь принадлежит. Пизино, находящемуся почти в самом центре полуострова; туда и должны были отправить не подозревавших об этом заговорщиков сразу же после ареста.

У ворот дома Ладислава Затмара их ожидала почтовая карета. Все четверо тотчас же вошли в неё, а рядом с ними уселись два австрийских жандарма, из тех, что охраняют безопасность путешественников на истрийских дорогах. Значит, заключённым не позволят разговаривать в пути, чтобы они ни о чём не могли договориться до суда.

Эскорт из двенадцати конных жандармов под командой лейтенанта окружил карету, и через десять минут она уже выехала за город. А Борик был немедленно отправлен в триестскую тюрьму и посажен в одиночную камеру.

Куда же везли арестованных? В какую крепость собиралось заключить их австрийское правительство, по-видимому, считавшее триестскую тюрьму недостаточно надёжной? Вот что очень хотелось бы узнать графу Шандору и его друзьям, но их попытки ни к чему не привели.

Стояла тёмная ночь. Фонари кареты освещали лишь кусок дороги и спины скакавших впереди жандармов. Лошади мчались во весь опор. Матиас Шандор, Иштван Батори и Ладислав Затмар молча, и неподвижно сидели по углам кареты. Молчал и Саркани, не пытаясь протестовать против своего ареста или хотя бы выяснить его причину.

Выехав из Триеста, почтовая карета свернула в сторону и снова приблизилась к берегу моря. Сквозь стук копыт и бряцание сабель граф Шандор слышал отдалённый гул прибоя. Во мраке мелькнули несколько огоньков и через минуту исчезли. Карета пронеслась, не останавливаясь, мимо маленького городка Муджа. Затем графу Шандору показалось, что дорога снова удаляется от моря.

Около одиннадцати, часов вечера они остановились, чтобы сменить лошадей. Почтовой станции здесь не было, только небольшая ферма, где лошади уже стояли наготове. По-видимому, жандармы не хотели заезжать в Капо д'Истрия.

Карета снова двинулась в путь. Теперь они ехали среди виноградников; лозы свисали фестонами с тутовых деревьев, окаймлявших дорогу; местность была ровная, и лошади неслись вскачь. Стояла непроглядная тьма: все небо заволокли густые облака, принесённые сильным юго-восточным ветром – сирокко. Хотя окна кареты иногда открывали, чтобы впустить немного свежего воздуха, – в Истрии летние ночи очень жарки, – даже вблизи ничего нельзя было разглядеть. Как ни напрягали зрение граф Шандор и его друзья, пытаясь примечать в пути каждую мелочь, как ни старались определить направление ветра и сообразить, сколько времени они уже в пути, им не удалось даже понять, в какую сторону они едут. По-видимому, власти решили вести следствие в строжайшей тайне и в месте никому не известном.

Около двух часов ночи вновь сменили лошадей. Как и в первый раз, на это ушло не больше пяти минут.

Графу Шандору показалось, что он смутно видит очертания домов, стоящих у дороги, должно быть на окраине какого-то города. Это был город Буг, районный центр, расположенный в двадцати милях к югу от Муджа.

Как только запрягли лошадей, жандармский лейтенант шепнул несколько слов кучеру, и карета помчалась дальше.

Около половины четвёртого должен был начаться рассвет. Через час пленники могли бы определить по солнцу, в каком направлении они двигаются, хотя бы узнать, едут ли на север или на юг от Триеста. Но тут жандармы захлопнули ставни на окнах кареты, и пассажиры продолжали путь в полной темноте.