— Я не могу в это поверить! — закричала Кэтрин и разрыдалась.

Первый раз Рэннальф увидел ее плачущей, и толь ко сильная выдержка позволила ему сохранить видимое безразличие.

— Не нужно этого кошачьего концерта, — сухо сказал он. — Надеюсь, ты говоришь правду и не обесчестила меня и себя. Что же теперь будет? — Он провел рукой по лицу и прошел в комнату, наблюдая, как она пытается справиться с собой. — Отлично. Вероятно, все обойдется, так как король и королева поддержат меня. Возможно, все ограничится поединком на турнире. Я проучу его, и он будет придерживать свой язык.

Рэннальф был так охвачен ревностью, что едва понимал, что говорит.

— Я бы отдал многое, — горько вырвалось у него, — чтобы узнать, плачешь ли ты о потере его в качестве мужа. Ты можешь не плакать по нему, я не убью его, пока он не вынудит меня.

Она подняла голову, ее как будто ударили. Слезы струились по ее щекам.

— Я не собираюсь плакать ни об одном из встретившихся мне мужчин! — отрезала Кэтрин.

Оскорбленная гордость привела ее в чувство. "Свинья, — подумала она, — он уверен, что ни у кого, кроме него, не может быть чести и достоинства.

Его бы стоило проучить".

— Ты спрашивал за обедом, почему я так молчалива, и я сказала, что плохо себя чувствую, — начала Кэтрин, подавив последние рыдания и вытирая слезы. — Это было ложью. Сейчас я расскажу тебе.

— Ты знала об этом! — Его рев вызвал беспокойный крик у Ричарда, спавшего по другую сторону ширмы. Кэтрин повернулась к нему спиной и пошла успокоить ребенка с таким видом, как будто Рэннальф значил не больше самого ничтожного из слуг.

Убаюкав мальчика, она так же спокойно вернулась на место и холодно взглянула на Рэннальфа.

— Формально нет, конечно. Мои вассалы постарались, чтобы эти слухи не дошли до меня, но я подозревала о подобных разговорах среди вассалов Соука. Однако надеялась, что ты не будешь их слушать. Сэр Джайлс Фортескью приходил ко мне сегодня утром, чтобы спросить, не была ли я выдана замуж против моей воли. Я сказала, что это не правда, я довольна тем, что король отдал меня тебе.

Рэннальфу захотелось выпить вина, но его рука тряслась так, что вино из кубка вылилось на пол. Если бы кто-нибудь сказал ему месяц назад, что слова женщины могут вызвать в его горле спазм, в сердце — острую боль, заставят руку так дрожать, что он не сможет удержать кубок с вином, он бы рассмеялся.

— Это все, что он сказал?

— Нет, — ответила Кэтрин. — Он попросил меня рассказать тебе о партии сэра Герберта, который не хочет видеть графом Соука сильного мужчину, по крайней мере, сильнее себя. Он умолял меня сказать тебе, что, когда они были людьми моего отца, они жили в мире, и упросить тебя не заставлять их участвовать в войне.

— Он пришел к женщине со странными целями.

— Некоторые мужчины, — ледяным голосом сказала Кэтрин, — любят своих жен и выполняют их просьбы. К тому же я единственное, что осталось после моего отца, а сэр Джайлс был привязан к нему.

Хрупкая ножка бокала хрустнула в руке Рэннальфа. На следующий день он заметил, что один из листиков, вьющихся вокруг ножки, поранил его ладонь. Но тогда он чувствовал лишь боль в сердце. Как мужчина может выразить женщине любовь и не ' выглядеть дураком? Он делал все возможное для Кэтрин: давал ключи от сундуков с деньгами, доверил ей своего сына, не пропускал ни одной ночи в ее постели, чтобы она была уверена, что у него нет другой женщины. Если она хочет услышать слова, он пропал. У него их не было, и он их не знал. Чего она хочет? Женщины заставляют мужчин выражать свою любовь, в то время как сами ничего не чувствуют, а потом похваляются своей властью среди других женщин или даже заводят себе любовников. Так ли она дорога ему, что он должен открыть свое сердце, чтобы она выиграла состязание?

— И ты, без сомнения, дала за меня ответ, — горько произнес он. — Ну, что ты сказала? Ответь, ты ведь и меня можешь научить отвечать, как ты научила моего ребенка.

— Я ответила, что он должен подождать до утра, и ты все объяснишь ему. А сейчас, и это правда, я плохо себя чувствую. Я не могу больше говорить с тобой и выслушивать оскорбления.

Полный раскаяния за резкие слова, Рэннальф протянул руку к жене в бессознательно зовущем жесте, но Кэтрин уже повернулась спиной и ушла на женскую половину. Она не вернулась в их кровать ночью, и Рэннальф провел долгие часы до утра, проклиная женитьбу, женщин, а больше всего свой буйный нрав и несдержанный язык.

Начало апреля — не самое лучшее время года для проведения турниров. Земля мягкая от дождя, а лужайка еще не превратилась в твердую подстилку. Однако королевский указ гласил, что турнир пройдет именно в начале апреля — значит, нужно повиноваться.

По приказанию королевы все было устроено наилучшим образом.

Рэннальф не возражал против установленных сроков, потому что скоро у него не будет времени. Если он стал графом Соук, то чем раньше он заслужит почет и уважение людей и докажет способность управлять ими, тем лучше. Если же промедлить, бароны в своей вольнице могут закусить удила, и тогда потребуются немалые усилия, чтобы привести их к присяге.

К его удивлению, за день до начала турнира к нему в дом приехал Роберт Лестерский и предложил, чтобы он и его вассалы защищали Рэннальфа в рукопашной схватке.

— Какого дьявола ты делаешь мне такое предложение? Я возглавляю вассалов Соука. Если хочешь сражаться, сражайся против нас! — Рэннальф улыбнулся и хитро добавил:

— Но не слишком упорно.

— Я не доверяю вассалам Соука. Думаю, они скорее всего вонзят копье тебе в спину.

Рэннальф не удивился; никто не ведает, что может случиться, несмотря на все клятвы верности, если вассалы захотят освободиться от сюзерена. Однако обычно сюзерен полностью защищен от этого, а Рэннальф знал, что его уважают вассалы и как сюзерен он имеет хорошую репутацию.

— Почему ты хочешь оговорить моих людей, Роберт?

— У меня есть важные причины, вряд ли они тебе понравятся. Но придется поверить мне. Первое — они были долго связаны с Генрихом и не хотят служить человеку короля. Второе — ты знаешь, твоя жена была обещана сэру Герберту Осборну перед тем, как ее заставили выйти замуж за тебя. Не хмурься, ты видел письмо ее отца. Осборн говорит, что ее отец действовал неохотно и что эта женщина подстрекала его. Добавь к этому то, что многие считают леди графиней Соука. Они ни на что не претендуют, но станут исполнять ее, а не твои приказания. Рэннальф, обрати пристальное внимание на нее и на ее людей. Я твой Друг, я интересовался, чем занимается леди, и видел, что к ней приходили ее люди. Она не раз наедине совещалась с их предводителем — пустяк, о котором ты, возможно, не знаешь.

— Ты ошибаешься, Роберт, я знаю об этом. — Лицо Рэннальфа покраснело, но он пытался держать себя в руках. — Моя жена рассказала мне об этом сразу, а второй визит сэра Джайлса касался меня. Более того, она поклялась, что письмо поддельное. С печатью отца или без нее, но даже если оно существует, она ничего не знала об этом. Кэтрин при мне обратилась к сэру Джайлсу, и он подтвердил ее слова.

— Сучка, — сказал Лестер, — она уже опутала тебя. Кто бы мог подумать, что в твоем возрасте так легко быть сраженным красивым личиком?

— Умоляю тебя, Роберт, во имя того, что мы братья, не говори больше ни слова. Я поставлю на карту свою жизнь, но моя жена так же добродетельна, как и красива.

— Ты дурак! Ты ставишь свою жизнь! Позволь моим людям сражаться под твоим знаменем.

— Нет!

— Прекрасно, — проворчал Лестер, — даже если твоя Кэтрин святая, люди Соука — предатели. Юстас тайно совещался с сэром Гербертом. Говорят, что он будет служить Юстасу за титул Соука, если ты умрешь, и поставит Юстаса вместо Стефана.

— О, Боже!

— Итак, наконец ты прозрел. Я пришлю до темноты около тридцати рыцарей.

— Нет, нет. Это ничего не изменит. Я знал, что партия Осборна против меня. Я знаю Юстаса и не сомневаюсь в твоих словах. Это повредит Стефану, и мы пропадем. Если мальчик будет против него, он не сможет больше управлять королевством.