В отличие от нас с Мечиславом, на Фланнери эти слова произвели глубокое впечатление.

— Вы там не бывали, — сказал он в ответ на наши вопросительные взгляды. — А я их видал! Я прожил там несколько месяцев в обители мудрецов. Можете мне поверить — они очень высокие. Миль десять высотой, а то и больше. Там никогда не тают снега, даже на перевалах. Агнар действительно первый и единственный, кому удалось перевалить через Заснеженные горы.

Я взглянул на Агнара с новым уважением. Да, этот охотник за удачей — птицей цвета ультрамарин, — явно уступал нам только в росте. А он знай себе рассказывал о том, какие трудности подстерегали его в горах и как он был вынужден бросить в какую-то расселину отягощавшее его золото. А потом он поднялся на такую высоту, где не водилось никакой живности, где были только снег и камни. И ему пришлось съесть прирученного им зверька, которого он ранее не упоминал ни единым словом, а теперь стал горевать о нем чуть ли не сильнее, чем о потерянном золоте. Сей зверек помогал Агнару в его многотрудной деятельности.

— Ведь он был такой замечательный! — сокрушался наш брат. — Столько всего умел! Вытащить ключи из-под подушки и вынести их из хорошо охраняемого дома было для него сущим пустяком! Такой ученый, такой смышленый! И вот пришлось его…

И тут в кувшине с вином позади Мечислава раздалось подозрительное бульканье. Тот мигом сунул руку и вытащил за шкирку снемуса, ставшего кроваво-красным от вина.

А Агнар при виде него стал снежно-белым.

— Но ведь я же тебя съел! — прошептал он. — Там, в Заснеженных горах, всего целиком! Откуда ты взялся?!

— Значит, зверек твой был снемусом, — заключил я, обращаясь к потрясенному Агнару, тогда как Мечислав осторожно поставил малыша перед нашим бывалым братом, смотревшим на зверька как на нечто небывалое. — Не волнуйся, это не твой снемус, это, как выражается Мечислав, кадук, доставшийся нам от покойных колдунов.

— От каких колдунов? — непонимающе посмотрел на меня Агнар.

— Ах да, мы же еще не рассказали про них. Позавчера ночью они пытались… — И я поведал о нашей схватке с нейромантами, а Мечислав и Фланнери изредка, вставляли словечко-другое, дополняя мою краткую повесть. За время рассказа Агнар понемногу оправился от потрясения и, протянув руку, робко погладил снемуса. Тот бесцеремонно открыл рот и высунул язычок, показывая, что ласка — дело хорошее, но когда же его будут кормить?

Агнар взял блюдо с мясом и стал, отрезая Кайкэном мелкие кусочки, скармливать их снемусу. Тот съел едва ли не больше, чем весил сам, и, насытившись, улегся на спину, милостиво разрешив Агнару погладить себя по животу. Видя, с каким трепетом тот гладит, я откашлялся и сказал:

— У Глейвингов есть еще один обычай. Встретив брата и разделив с ним трапезу, у нас принято делать ему какой-нибудь подарок. И поскольку этот кадук — наш общий, мы и хотим подарить его тебе от нас троих. Не правда ли? — Я посмотрел на Фланери с Мечиславом.

Те склонили головы, а Мечислав еще и хлопнул Агнара по плечу, добавив:

— Ну теперь он твой, вот ты и заботься о его прокорме… и его пропое.

— Спасибо, — дрогнувшим голосом поблагодарил нас Агнар.

— Ладно, рассказывай дальше, а то время уже позднее, — поторопил его Фланнери.

Агнар пожал плечами:

— Да больше рассказывать не о чем. Я пробрался незамеченным через Баратию, где меня никто не искал, а потом двинулся через Чусон к Тар-Хагарту, сам не знаю зачем. Несколько дней я тут осматривался, а ночевал задарма в пустующих румах этой таверны. Услышав ваши шаги, я поспешил забраться под потолок и устроился между балками, рассчитывая дождаться, когда вы отвлечетесь или выйдете ужинать, и перебраться в другой свободный рум. Но разговор ваш показался крайне интересным, и я заслушался. Так что сага об Агнаре на этом пока заканчивается.

— Почему — пока? — не понял Мечислав.

— Но ведь я же еще не умер, — логично объяснил Агнар. — И теперь, когда я встретился с вами, моя сага продолжится, будем надеяться, с большей удачей для меня.

Поскольку все уже с трудом сдерживали зевоту, обсуждать далеко идущие планы этого искателя счастья никому не хотелось, и мы расстелили тюфяки и улеглись спать, укрывшись кто плащом (Мечислав), кто одеялом (я), а кто вообще ничем (Фланнери). Агнару же тюфяка не досталось, и он лег спать на полу.

— Подъем! Вас ждут великие дела! — гаркнули у меня над ухом.

Открыв глаза, я увидел, что местоимение множественного числа относится ко мне с Мечиславом, поскольку Фланнери и Агнар уже давно встали. Во всяком случае, еды и вина они принесли только для двоих и, значит, сами уже успели позавтракать внизу.

Вино оказалось очень кстати: хуже невыспавшегося Мечислава только Мечислав, мучимый похмельем. Он тут же ополовинил кувшин и отдал мне, вспомнив, что я тоже нуждаюсь в опохмелке. После чего мы спокойно приступили к завтраку, состоящему главным образом из хлеба и местного сыра, который показался мне чересчур острым, но вполне съедобным. Снемусу такой должен понравиться.

— А как там Кадук? — спросил Мечислав, видимо, подумав о том же.

— А чего ему сделается? — пожал плечами Агнар. — Я его отпустил тут погулять, пусть учится сам добывать себе еду, благо ее тут навалом.

— А ты не боишься, что он может увлечься и не вернется? — спросил я, слегка задетый таким небрежным отношением к нашему «подарку».

— Нет, — улыбнулся Агнар. — Я уже смастерил свистульку, которая вызовет его откуда угодно. Хотите посмотреть? — И достал из-за пазухи самый обычный свисток из ивового прута, такими балуются мальчишки в Эстимюре…

Я мотнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания о родном доме. А Агнар поднес вещицу к губам и резко дунул. Раздался свист, очень похожий на издаваемый снемусом, и я даже приготовился увидеть, как перед нами возникнет ниоткуда Кадук. Но этого не произошло, и я запоздало вспомнил, что по части магии у нас силен другой брат, и посмотрел на Фланнери. Тот ждал с не меньшим интересом, но не он заметил первым появление снемуса, а Мечислав. Его удивленный возглас заставил меня обернуться, и я обнаружил неизвестно как пробравшегося в помещение зверька. Тот сначала посмотрел на Агнара, будто спрашивал, зачем позвали, а потом стал нахально крутиться около бочонка с пивом на шизахнаре. Мы предоставили разбираться с ним Агнару, который строго напомнил ему, что сейчас не время, поскольку день только начался и нас ждут великие дела. Видимо, пока мы с Мечиславом спали, Фланнери успел потолковать с Агнаром, и теперь они втягивали нас в это сомнительное предприятие вдвоем. Я решил немедленно внести ясность и предельно вежливо осведомился:

— Это какие же великие дела нас ждут не дождутся? — Я повернулся к Фланнери. — У тебя есть подлинник пророчества Масмаана? Есть? А в нем имеются еще какие-нибудь указания на то, что речь идет именно о нас? Ведь три сына цариц и сын ведьмы — это еще ни о чем не говорит, мало ли таких бродит по Теохироме. Ведь в балладе даже не сказано, что тройка сыновей королев «и с ними ведьмин сын» приходятся друг другу братьями. А это, на мой взгляд, куда важнее, чем даже цвет волос троицы, о котором, насколько я помню, в балладе тоже ни слова! А в подлиннике об этом сказано?

— Кто его знает, — развел руками Фланнери. — Те двенадцать строк, что я вам показывал, — единственные, которые мне удалось отыскать в обители. Может, где-то и есть полный текст, но, пока он не найден, приходится довольствоваться разными переводами баллады. Конечно, памятуя о том, что сказанное в ней нельзя воспринимать слишком буквально и далеко не все, о чем повествует баллада, следует принимать на веру…

— Да какая разница, верить или нет, если неизвестно, про нас ли вообще речь! — не выдержал Мечислав. — Откуда ты знаешь, что пророчество относится к нам? И вообще откуда тебе известно все то, что ты нам тут понарассказывал? Тоже в обители разнюхал?